Если бы отец сейчас учился в каком-нибудь университете, меловая кожа, изредка покрывающаяся румянцем никого бы не удивили, учитывая разношерстность моды и культур. Но тогда,…когда мне было пять, этот цвет приводил меня некоторое время в ужас, так же как и глаза, медово коричневые, пока они не стали того же серебристого цвета что и у Ка… нет, я не буду о нем думать!
— Куда думаешь поступать после… — Лари запнулся, видимо имея ввиду беременность, но после заминки быстро добавил, — после школы?
— Еще не знаю. Об этом мне еще года два не стоит переживать. Главное родить детей, и тогда я смогу надеяться на что-нибудь, — я ответила одновременно на два вопроса, заданный и не заданный, совершенно не смущаясь. — Хотелось бы поехать куда-нибудь подальше от дома. Моя мечта Глазго.
Я радовалась что ни Терцо, ни Самюель не выглядели слишком молодо. Им можно было дать сколько угодно лет, от двадцати до пятидесяти. А значит, они еще долго могли прожить на одном месте, прежде чем переехать. Почему-то себя возле этих детей я не видела. Не могла даже подумать о чем либо, напоминающем желание воспитывать их. Восьмого декабря мне будет шестнадцать, я могу подождать два года до восемнадцати, чтобы родители изменили меня. Я как раз окончу школу, и тогда смогу обо всем подумать более конкретно. Причины чтобы уехать подальше отсюда у меня были, и не малые.
Видимо я слишком погрузилась в себя, так как Лари перестал меня спрашивать и, уткнувшись в подбородок Евы, что-то шептал. Ну вот, и от них мне тоже стоит уйти поскорее.
Я уже просто молилась, чтобы быстрее пришел вечер, и мы могли усесться вокруг костра все вместе, где мне не придется следить за Калебом. Я смогу смотреть на него не вызывая никаких подозрений и угрызений совести.
Оглядев всю поляну, я отметила, что он куда-то исчез, и на душе стало тревожно. Все чем-то были заняты, и только я неприкаянно застыла недалеко от костра. Бет, завидев меня, приветливо помахала рукой, но я не пошла на ее приветливый жест, — двух парочек мне вполне хватило. Слушать еще и ссоры или перешептывания Бет и Теренса было выше моих сил. Так словно все просто сговорились и вели себя как банда молодоженов. Все больше картинка вокруг меня напоминала дешевый фильм ужасов, и даже подходящий злодей имелся.
Снова я вспомнила о Калебе!
Недолго думая, я поспешила в укромную тишину палатки. Хороший сон, вот что мне сейчас нужно!
Я забралась в палатку и мои глаза не сразу же привыкли к царившей там полутемноте. Но и без этого я почувствовала чье-то присутствие, или точнее говоря, я бы где угодно узнала этот запах. Его запах!
Упырь лежал на том же месте, что и вчера. По его позе можно было подумать, будто бы он спит, но я-то знала, что нет.
— Почему не идешь играть, почти все уже в сборе? — Спросила я, желая выпихнуть его из палатки, чтобы он не затуманивал мой разум и дал наконец-то отдохнуть.
— Не очень хочется играть. Некоторые личности меня раздражают, — пояснил он кратко, так и не открыв глаза.
— Да что ты говоришь? Представь, меня тоже кое-кто раздражает своим поведением, — не удержалась я.
Он не открыл глаз, но его губы дрогнули в усмешке, и я могла и дальше рассматривать его лицо.
Я с усмешкой заметила, что он отвоевал свой спальник видимо у Бреда, личности, которая его раздражала. Почти с какой-то болезненной мстительностью, я увидела комки грязи и сухих веток на спальнике, но не стала извиняться. Что значит грязь, когда он вносил, куда большее смятение в мою жизнь.
Я поворчала себе под нос, неуклюже завертываясь в одеяло, боясь прикоснуться даже на короткий миг к нему, и постаралась отодвинуться как можно дальше. Я тяжело вздохнула, понимая, что больше 30 сантиметров все равно между нами не будет. Я покрутилась еще несколько раз, между этим прислушиваясь к его дыханию. Как ни странно, между мыслями о нем и своей злости я с легкостью заснула.
Глава 13. Выяснения
Никто не хранит тайну.
Почему, когда мы делаем наши самые темные дела,
Мы рассказываем об этом?
Они воспламеняют наш мозг,
Становясь живым адом.
Потому что все рассказывают,
Все рассказывают…
(Secret, The Pierces)
Проснулась я резко, но сначала не стала открывать глаза, а послушала звуки в палатке, желая, чтобы его не оказалось рядом. Но первое, что увидела — были глаза Калеба устремленные ко мне.
— Ну, наконец-то, а то я уже начал переживать, не литургический ли это сон, — мягко посмеялся он, и, увидев мою оторопелость, улыбнулся еще шире.
Я аж задохнулась, такой улыбка была сногсшибательной, мне повезло, что я лежала. С ног снесло бы моментально.
Я промолчала, и к своему глубокому сожалению даже не нахмурилась, а ведь должна же была. Мне было просто необходимо соблюдать дистанцию и не поддаваться на его провокации, пока я достаточно много не узнаю о его настоящих целях относительно меня.
Но нет, я просто лежала и смотрела ему в глаза, не имея сил оторваться. Но и он не отводил взгляда. Не знаю, сколько так прошло времени, прежде чем он протянул руку и провел указательным пальцем сначала по моей скуле, а потом по губам…
Я задрожала, от этого простого лишенного смысла прикосновения. Пружина внизу моего живота скрутило от страха и нетерпения. А я уже и забыла, как его руки холодны. Как они желанны.
Все мое существо требовало продолжения ласки, но я как в ступоре лежала, и не могла пошевелиться, или сказать хоть слово. А он должен был ожидать от меня хоть какого-то ответа.
Вдруг он слишком быстро, чтобы мои глаза могли проследить за этим движением, перевернулся на спину и, вздохнув примирительно, и почти с облегчением сказал:
— Прости, я догадываюсь, что тебе неприятно. Я помню наш воскресный разговор.
Накинув куртку, он выскользнул из палатки.
Все мое хорошее настроение мигом пропало. Мне стало так тяжело, что я даже через силу дышала. Слезы сами по себе катились по щекам, хотя я их и не хотела. Беременность сделала меня такой плаксой. А Калеб вечной страдалицей.
Я насилу выбралась из палатки, будто бы и не спала. На мое удивление уже стемнело, и силуэты всех моих друзей виднелись у костра. Они весело смеялись, находясь в том странном кольце света, отгородившем меня от них. И я чувствовала себя заколдованной, неспособной выйти из той темноты, в которой сейчас находилась. Палатки прекрасно скрывали меня от их глаз, но мне больше не хотелось торчать здесь одной. Там, около них, меня не ждет столько огорчений, как в компании Калеба и темноты.
— Ну, наконец-то соня, — Ева раскрыла свое одеяло, приглашая к себе погреться и укрыться от вечерней прохлады и мрака. И я без раздумий нырнула к ней. Видимо с Лари у нее все складывалось очень хорошо. Я некоторое время прислушивалась к их монотонному разговору, хотя накрылась почти с головой. И все же что-то в поведении Лари, в сравнении с утром изменилось, — он стал много развязнее.