Попрощавшись, я поспешила в свою палатку, но ненадолго. А чтобы взять туалетные принадлежности. Умывшись и почистив зубы, я вдруг почувствовала, что меня тошнит. Ужин, как говориться, ушел впустую, и мне вновь пришлось чистить зубы и умываться.
Чувствовала я себя теперь еще более отвратительно. Но, когда устроилась в своем спальнике, разувшись и сняв куртку, и наконец-то согрелась, сон почему-то не шел. Теперь мне хотелось лишь одного — лежать с открытыми глазами так долго, пока все не заснут.
Я даже и помыслить не могла, что смогу как-то избавиться от навязанного мне общества Калеба, до того как он вернется. Но даже когда улеглись все мои друзья, шум разговоров и смех стих, и только в одной из палаток звучало бренчание гитары, а Калеб все еще не возвращался — меня начала мучить тревога. Я понимала, что с ним ничего не может случиться, но могло что-то случиться с другими во время его охоты.
Ворочаясь в спальнике, и совершенно не ощущая холода, который мне напророчил Бред, я думала лишь о Калебе и том непонятном жесте, перед тем как он убежал охотиться. Неужели он хотел поцелуя не меньше чем я? Может я ошиблась, и он мог чувствовать что-нибудь подобное тому, что чувствую я? Или все намного труднее? Но нравлюсь ли я ему вообще? Если так, я могла надеяться, хотя бы на один поцелуй, или в худшем случае три недели, или и меньше. Не так уж много, но еще до сегодняшнего дня я не могла и подумать о большем. Как же понять, что он думает?
Снаружи не раздалось ни одного звука, но полог вдруг распахнулся, принося с собой холод и туман. Вдыхая сырой тяжелый воздух, я с оглушающе стучащим сердцем следила за тем, как нарочито медленно в палатке появляется Калеб. Он, по-видимому, старался вести себя как можно более натурально, не забывая о человеческой скорости. Значит, на улице еще кто-то сидел, подумала я, и как в подтверждение моих слов, сквозь стенки палатки я увидела, как ярче вспыхнул костер, словно в него подбросили дров.
Мы смотрели друг другу в глаза. И Калеб вдруг что-то произнес.
Он видимо спросил меня о чем-то, но я ничего не слышала, не отрываясь, глядя на него. Калеб повторил вопрос, и когда я вновь не ответила, его усмешка превратилась в ироничную улыбку.
— Ты или спишь с открытыми глазами, или просто игнорируешь меня? — насмешливо сказал он.
Я похлопала ресницами, стараясь вникнуть в его слова, и когда их смысл до меня дошел, то вспыхнула от смущения. В палатке было темно, но он, все равно заметил мою неловкость, и его улыбка стала еще более снисходительной, словно он говорил с маленькой девочкой.
— Прости, я думала о своем, — прошептала я, не желая, чтобы кто-нибудь в других палатках услышал. Калеб нахмурился, видимо ему такое в голову не приходило.
Он несколько секунд в задумчивости замер присев на пятки.
Калеб не казался мне странным или взвинченным, но теперь в полной тишине я заметила, как тяжело он дышит, и как его руки неестественно вытянулись вдоль тела, словно он не мог ними управлять.
— Добрый ночи, Рейн, — неожиданно невозмутимо выдал он, и о его волнениях говорил лишь легкий хрип в голосе. Может я взволновала его своей близостью? Я должна была учитывать свою притягательность, как пища для него.
— Доброй ночи, — сказала я, не совсем осознавая, что он говорит, а скорее подтверждая его слова. Его поведение ставило меня в тупик.
Что он видит, когда переводит эти серебристые глаза на меня, спросила себя я. Это так интриговало меня. И задевало. Неуверенность снова наполняла меня, когда теперь не было рядом Бреда и его навязчивого поведения. Мои мысли путались, и не было возможности подумать обо всем, что волновало меня, так как тело растянувшегося рядом Калеба заставляло думать только о нем.
Глава 12. Ревность
У меня кое-что выкрали из потаённых глубин души —
Секрет, который я пытался ото всех скрыть, —
Настолько глубокие раны, что сразу их и не заметить.
Приносящие боль воспоминания никогда не покидают меня,
Как ожившие сцены кинофильма,
Они без конца крутятся у меня в голове.
(Easier to Run — Linkin Park)
Заснула я быстро, но сон мой не был спокойным. Меня терзали тяжелые сны, наполненные мрачными картинками, которые я так и не смогла вспомнить с утра. Когда повернув голову в сторону Калеба, я никого не увидела, то даже не знала радоваться мне или огорчаться.
Выскользнув из палатки, ни кем незамеченная, я поспешила туда, где вечером умывалась. Мне снова стало плохо, чего уже давно не случалось по утрам. Не удивительно, ведь мой организм входил в последний триместр беременности. Я постояла несколько минут, ожидая, когда головокружение и судороги в желудке пройдут. Свежий холодный воздух бодрил меня намного больше, чем можно было ожидать. Почувствовав, что снова могу двигаться, при этом не вызывая тошноты, я — умылась и усердно почистила зубы, чтобы стереть даже намек на то, что меня стошнило. Но металлический привкус во рту так и не исчез. Когда я вышла из лесу, меня встретил сырой холодный ветер, и сознание стало проясняться
Вернувшись назад в палатку, я так и не застала там Калеба. Переодевшись в мятую, но более теплую одежду я наконец-то почувствовала себя хорошо. От тепла дрожь начала проходить, руки и ноги расслабились, и я была готова выходить к друзьям.
Все поднялись довольно давно, по сравнению со мной. На поляне кипела жизнь. Почти та же самая картинка, что и вчера: Лин и Бет готовят, мальчики что-то поправляют у палаток, Калеб колет дрова. Сегодня он был одет, и я несказанно обрадовалась, ибо моя психика сейчас была не готова к тому, чтобы увидеть его полуодетым. После тошноты мне хотелось, чтобы меня пожалели, а вовсе не раздражали. Вокруг костра сидели все остальные. Бред, сидящий возле Сеттервин, увидев меня, принялся активно звать меня к ним. Увидев недовольную мину Сетти, я мгновение колебалась, но решив, что не стоит с ней ссориться села возле Евы и Лари.
— Ну, ты и соня, мы уже все поели, вот оставили немного тебе, — Теренс протянул мне пластиковую тарелку, Ева кружку с кофе. Я с наслаждением приняла второе, так как дома кофе меня не очень-то баловали. Тарелка на некоторое время отошла на второй план. Вид зажаренной сосиски и бутербродов снова подняли во мне волну тошноты.
— Можно подумать это ты решил оставить ей еду, — фыркнула Бет, приближаясь к нам, волосы, собранные на макушке, трепал ветерок, но, в общем, она выглядела так, словно уже с утра побывала в салоне красоты. Когда это прекратится, что, вставая с утра, я буду смотреть на одни лишь идеальные лица!!! — Нам с Евой пришлось отбиваться от его посягательств на твой завтрак.