и слезами, не пробьются ни ростки просвещенности, ни дух созидания, ни многоликость жизни. Конечно, наш долг заботиться о творении богов – великом Египте. Отправляйся!..
Факелы в руках Артавазда и Птолемея освещали сводчатые стены подземного туннеля, который вел к александрийскому дворцу. Мужчины двигались осторожно, каждую минуту ожидая засады. Потрескивала горящая смола, сквозняк гулял по запутанной сети коридоров, но находить нужное ответвление в туннеле скитальцам помогал жезл сехем. Его «глаза» уже горели розовым светом, и, чем ближе был предмет вожделения – Свиток Творца, – тем ярче сияли самоцветы. Наконец они приблизились к каменной стене, возле которой камушки на жезле распылались до красно-оранжевого цвета.
– Это здесь! – Птолемей, который за полтора десятка лет правления немного изучил подземные ходы и познал кое-какие секреты дворца, в нетерпении стал рассматривать иероглифы. – Уверен, за плитой – спальня царицы! Но как туда войти?
– Что здесь написано? – Артавазд вопросительно смотрел на фараона.
– Каждый иероглиф в своей ячейке. Несомненно, нажать надо единственно правильную, иначе упадут острые пики или нас разрубят пополам.
– Ты шутишь?
– Когда твоя жизнь зависит от такой мелочи, как везение, остается только шутить. – Затем, показывая на ячейки, Птолемей стал читать: – «Наследственность, милость, красота, сладость, любовь».
– К чему же ты склоняешься? Посмотри, над иероглифами есть изображение грифа. – Артавазд указывал на изображение стервятника чуть выше надписи.
– Если не знаешь, как поступить, вспомни любимую женщину и ее веру в твою значимость! – Фараон предался сентиментальности.
– У тебя есть любимая женщина?
– Ну да. Жена Ахилла, этого самоуверенного и гадкого военного министра. Молода и свежа! Он не достоин ее и, к счастью, о нашей связи не ведает.
– Так значит, слово «любовь»?
Честолюбивый Птолемей решил не отступать, обдумывая слово «любовь».
– Знаешь, Артавазд, ты прав: «любовь», но «любовь к Мут»!
Богиня-покровительница материнства Мут носила корону, украшенную иероглифом «гриф». Строители туннелей явно оставили подсказку! Птолемей уверенно нажал на ячейку, что-то щелкнуло, и плита немного отошла от стены. Мужчины, облегченно вздохнув, аккуратно отодвинули ее и заглянули внутрь. Спальня Береники была погружена в полумрак: масляная лампа давала тусклый свет. На ложе спала юная царица – освещенная лунным светом, в белой сорочке из тончайшего виссона, ее роскошные черные волосы разметались по подушке. Стояла тишина: дворец погрузился в дрему.
Закрыв надежно двери комнаты на запор, друзья начали тщательный осмотр в поисках Свитка. Магического предмета нигде не было. Обозленный Птолемей, потеряв осторожность, споткнулся о подставку для ног у кровати. Шум разбудил царицу:
– Отец, что ты… Стража!! – завизжала Береника.
В дверь начала ломиться охрана. Раздавались крики, брань, стук, но дверь стояла непоколебимо.
– Отдай Свиток Творца, и все будет, как прежде! – взывал фараон.
– Я владычица земли, я фараон! Встать вровень с богами – мое предназначение! – кричала Береника. – Стража, убивают!! – Вытащив из кармана золотой цилиндр – Свиток, она подняла его над головой и забормотала заклинание: «Я, Береника IV, обращаюсь к тебе, бог Анубис! Ты могущественен, хитер и мужествен. Приди, сделай так, чтобы Птолемей оказался в загробном мире…
– Остановись! – закричал отец.
– …отведи его в низшее царство, где он будет мучиться вечно…
– Не надо!
В комнате поднялся воздушный вихрь, волосы девочки от дуновений ветра стали развеваться в разные стороны, напоминая змей, а лицо превратилось в черную собачью морду, за спиной же выросли крылья летучей мыши. Мужчины отпрянули. Перед ними была Фурия – богиня мести, способная любого довести до безумия.
– …суди его душу, достойную Дуата…»
Птолемей потерял самообладание, опустился на пол, его охватило отчаяние. Обычно из такого состояния его выводила флейта. Вот и сейчас, достав из кармана любимый инструмент, он заиграл мелодию «Солнце пустыни», вкладывая в исполнение все чувства и ожидания. Раздался шорох. Слева от ложа, из темного угла, показалось отвратительное чудовище, которое медленно приближалось к царице. Амат, богиня возмездия за грехи, в образе гиппопотама с головой крокодила, львиными лапами и гривой, почуяв запах злобы, зависти, гордыни и гнева, шествовала к Беренике.
Артавазд схватил с туалетного столика золотое ожерелье и запустил им в царицу. Бросок был точным. Магический предмет выпал из руки Фурии и откатился в сторону. Фурия рассвирепела, завыла, воздела руки и приготовилась кинуться на Птолемея. Чудовище за спиной Фурии уже вставало на задние лапы и раскрывало пасть. Мужчины, застыв в оцепенении, с широко раскрытыми глазами ожидали конца драмы. Птолемей, продолжая играть на флейте, не смел шелохнуться. В тот момент, когда чудовище молниеносно проглотило царицу, он зажмурился. Вихрь прекратился, богиня Амат, сделав свое дело, спокойно заковыляла под музыку в свой угол и исчезла в темноте.
Стража мечами кромсала дверь, дворец клокотал, а Артавазд, присев рядом с другом, мягко отвел флейту от губ Птолемея и вложил ему в руку золотой цилиндр – Свиток Творца. Устремив взгляд на армянского царевича, фараон поблагодарил одними глазами, наполненными счастьем. Потом, собравшись с духом, сказал, с трудом произнося слова:
– Артавазд, магический цилиндр я помещу в надежный тайник. Ты всегда сможешь его найти с помощью жезла сехем.
Дверь под натиском солдат рухнула, стража ворвалась в комнату, застыв на месте: фараон собственной персоной, встав с пола, гордо выпрямился, обдал подданных испепеляющим взглядом и проследовал к выходу. Вдруг резко остановился. В коридоре стояла его младшая дочь…
– Папа, где Береника? – Маленькая Клеопатра в ночной рубашке из тончайшего виссона смотрела на отца немигающими глазами.
Ощутив прилив нежности, Птолемей, растроганный и умиленный, подошел к ребенку, погладил по головке и сказал:
– Доченька, ее нет. Пойдем, моя хорошая!
Глава 31
Помпей жил в своем поместье в Альбане, недалеко от Рима, в ожидании разрешения сената на триумф – высшую награду государства. Вопреки молве и тревожным прогнозам перепуганного сената, он распустил армию, поблагодарив своих воинов за верную службу и пообещав собрать легионеров для триумфа. По закону триумвир, чтобы заслужить награду, должен был убить не менее пяти тысяч врагов и ждать за чертой города, когда даруют триумф. Помпей, у которого образовалась уйма времени, занялся устройством личной жизни. Он развелся с женой Муцией, изменявшей ему, пока он нес тяготы и лишения восточного похода, и женился на дочери Цезаря красавице Юлии, явно решив переориентироваться на союз с набирающим популярность политиком. Впрочем, Цезарь использовал дочь как инструмент для продвижения в карьере. Сначала прелестная Юлия была помолвлена с Фавстом (сыном диктатора Суллы), потом состоялась новая помолвка с тем, кого история назвала символом предательства, – Брутом (поговаривали, что Цезарь мог быть его отцом), в итоге же была выдана теперь замуж за Помпея, союзника отца. И хотя разница в возрасте составляла 30 лет, супруги были счастливы.
Наконец разрешение было получено, и Помпей отпраздновал свой триумф. Красс демонстративно уехал из Рима, взяв с собой детей, чтобы дать пищу разговорам о грядущем захвате власти.
Победоносный полководец вступил в столицу.