Я плавно опустилась на площадку, вымощенную правильными шестигранными плитами из красного гранита. Шероховатый камень покрывал мягкий мох, из трещин росли искривленные маленькие деревца. Мох покрывал и выстроившиеся двумя концентрическими кольцами каменные колонны. В центре их возвышался высеченный из зеленого камня постамент, увенчанный черным металлическим диском. Поодаль, среди зарослей жестколистого кустарника, возвышались выстроившиеся правильным восьмиугольником грубо отесанные каменные глыбы, поверх которых лежали, как балки перекрытий, такие же. Некоторые из них были повалены и разбиты как будто ударами огромного молота. От сооружения до сих пор веяло силой, почти исчезнувшей от времени, но явственно дававшей знать о себе. Тишину нарушали только свист ветра и плеск воды.
Что-то недоброе, даже зловещее почудилось мне в этом давно оставленном людьми месте. Тут я с изумлением обнаружила, что у меня есть тело. Камень холодил мои босые ноги, а ветерок с реки шевелил волосы. На мне было короткое платье из серого рядна. Я поспешила к берегу, склонилась к воде… и не узнала своего отражения. На меня смотрело совсем незнакомое худое лицо, в обрамлении коротко обрезанных черных волос, принадлежавшее женщине лет сорока.
Тут все исчезло. Я в неуловимое мгновение перенеслась внутрь какого-то здания, только на это раз я попала не в странные коридоры или зал с призрачным занавесом. Я увидела перед собой внутренние помещения храма. То, что это было святилище неведомого бога, я поняла сразу, хоть он и не походил на знакомые мне.
…Вокруг не было ни души. Меня обступили массивные, грубо вырубленные из камня колонны, поддерживающие арочный свод, украшенные излучавшими тусклый свет желтыми кристаллами.
Прямо передо мной, на грубо отесанном обломке черного гранита, лежал череп. Он был выточен из единого куска горного хрусталя или чего-то похожего на него. Я попыталась осмотреться и со страхом увидела, что вновь не имею тела. Внезапно в алмазной глубине черепа вспыхнули радужные блики, и в освещенное светом от колонн пространство неслышно вошли две женщины. На них не было почти никакой одежды, кроме куска ткани на бедрах. В руках они держали небольшие светильники, стекла в которых заменяло множество разноцветных прозрачных камней. Такие же искрящиеся камни в тончайших, почти невидимых оправах в изобилии украшали их почти нагие тела. Они поставили лампы на постамент, на котором лежал зловещий предмет. Потом в молчании опустились на колени перед черепом, склонили головы, положив руки на него.
Они стояли совсем близко от меня, так, что я могла бы коснуться их, протянув руку, будь у меня сейчас руки. Одна из них была совсем юная девушка с длинными пепельными волосами и глазами цвета морской волны, с гибким мускулистым телом. Вторая сразу, с первых же мгновений, как я увидела ее, показалась мне необычной, хоть я и не поняла, в чем тут дело.
Невысокая, широкая в кости, с длинными руками, ногти на которых были позолочены, и сосками цвета темного пурпура, она вроде ничем не отличалась от обычной женщины. Разве что странные черты лица с раскосыми глазами…
И лишь когда она приподнялась, я все поняла. И содрогнулась.
Зрачки ее янтарных, хищно поблескивающих глаз, были вертикальными, как у кошки… или змеи. После этого я пробудилась.
Больше я не смогла уснуть и вышла на крыльцо своего нынешнего жилища подышать воздухом. Я переполошила задремавших охранников – они кинулись ко мне, и жестом руки я отослала их. Потом я долго стояла, глядя туда, где расположилась моя армия. От множества горевших среди ночного мрака костров равнина казалась похожей на ночное звездное небо. Совсем скоро эти люди принесут мне победу. Победу, которая, как я точно знаю, будет лишь одной в бесконечной цепи битв и побед, предстоящих мне.
Страха или сомнения давно уже нет. Есть уверенность. Мне с точностью известно, как будут действовать мои противники и как должна действовать я, где будут стоять королевские войска, кто, как и когда пойдет в атаку, и куда я должна направить главный удар, чтобы уничтожить моих врагов… Нет, не моих – Тех, чью волю я творю.
* * *
Таргиз поудобнее устроился в кресле. По обе стороны от него сидели Эст Хе и Кхамдорис. Сегодня они возьмут на себя второстепенные вопросы управления происходящим. При подготовке сегодняшней операции он особенно подробно изучал причины прошлых неудач и выяснил, что в девяти случаях из десяти то было случайное стечение неблагоприятных обстоятельств, внезапно возникавшее, а оттого втройне опасное.
Например, однажды, штаб, куда прибыл накануне решающего сражения фактотум, был по ошибке обстрелян собственной артиллерией. В другом случае противник неожиданно вывел на поле боя почти тысячу боевых слонов, и хотя их вожатым удалось внушить панический ужас, тем уже не удалось повернуть охваченных яростью животных…
Поэтому он постарался проявить максимальную осторожность. Не без некоторых колебаний – возможности фактотума еще не достигли полной силы, он решил, что необходимо будет задействовать на полную мощность его способности. Учитель Зоргорн не одобрил бы этого, но Авр блестяще показал, что без поддержки бунтовщики обречены даже при многократном превосходстве.
А теперь противник сам сделает все, чтобы потерпеть поражение. Причем почти без усилий с его стороны. Достаточно было немного подтолкнуть их в нужном направлении. Жаль будет уничтожать этих людей – с ними было так легко работать. Как просто удалось внушить им мысль: дать генеральное сражение на юге, уведя основные силы из центральных районов, где они могли бы рассчитывать на лояльность и помощь части местного населения.
Поздно, конечно, рассуждать, но, может быть, следовало продумать варианты, когда руководство осталось бы в живых?
Впрочем, сейчас эти рассуждения уже не имели смысла. Пора было преступать.
При мысли о предстоящем погружении он, как всегда, на мгновение ощутил глубоко затаенный страх, от которого, несмотря на все старания, так и не смог избавиться.
Собравшись, Таргиз взял с пульта блестящий сотнями металлических усиков-антенн шлем и решительно водрузил его на голову. Через миг он оказался поглощен непроглядной тьмой, утратив зрение, слух, осязание, лишившись всех человеческих чувств. Сколько длилось это состояние, он был бессилен определить, ибо ощущение времени ему тоже изменило. Потом он вдруг ощутил свой разум единым с разумом мыслящей машины. Это чувство нельзя было передать словами, как невозможно было внятно описать формулами процессы внутри этих плазменно-энергетических сгустков. Таргиз обрел возможность смотреть на мир тысячью глаз, к человеческим чувствам прибавились еще и нечеловеческие, для которых даже в языке Мидра не находилось слов.