Кошмары потом посещали его не один раз, и он пробуждался в холодном поту, а после долго лежал без сна, мучимый страхом и дурными предчувствиями.
Всякий раз при мысли о ней он испытывал страх, с которым ничего не мог поделать, как ни старался. Страх, от которого холодели руки и сжимало сердце. Стоило вспомнить тот миг, когда жуткий ледяной огонь ее глаз ожег его душу… нет, не надо думать об этом. От одного воспоминания можно поседеть.
Он предполагал, что гибель его спутников, каким-то непостижимым образом связана с его попыткой убить эту жуткую женщину, и это не улучшало его настроения. Страх не оставлял его, и тот же страх удерживал его от бегства, сковывая волю.
Не раз он задумывал побег, но всегда в последний момент не хватало решимости. Кроме того, лейтенант в отряде больше чем в две тысячи человек был постоянно на виду. Будь он простым лучником, незаметно исчезнуть было бы несравненно проще. Временами он чувствовал себя загнанным зверем, но поделать с собой ничего не мог, продолжая плыть по течению, положившись всецело на удачу.
И черт же подсунул тогда ему Альбера Жуви! Слава Богу, хоть с его старым знакомым не возникло больше проблем – на третий день отряд Пьера Адвокатника ушел к Амьену, где, говорят, весь полег костьми.
…Так продолжалось почти две недели. На исходе второй Дева вдруг неожиданно для всех вызвала к себе командиров лучших своих знамен и объявила, что они идут в южные провинции. На сборы было отведено лишь несколько часов.
Затем был стремительный марш, почти без привалов и остановок, с короткими ночлегами то в поле под открытым небом, то на еще теплых пепелищах усадеб. Они не тратили время на штурм замков, даже если их можно было бы взять без особых усилий, не обращали внимания на депутации от городов, лежавших чуть в стороне от их пути, которые предлагали кров и отдых в своих стенах. Создавалось впечатление, что она настойчиво стремится к некоей известной ей одной цели. Кто говорил, что идут они на Авиньон, кто вообще утверждал, что их войско неведомым образом попадет в Святую Землю, изгонит неверных, а Дева сядет на престол в освобожденном Иерусалиме, став императрицей всех христиан.
Каждый день к ним приходили все новые и новые пополнения. Люди попадались самые разные – от монахов, сорвавших с себя рясу, до настоящих дикарей, выбравшихся из каких-то глухих лесных трущоб. Они были косматы как звери, одеты в безрукавки из свалявшихся овчин на голое тело и не выпускали из рук дубины. Говор их можно было понять с трудом, а глаза, случалось, вспыхивали таким огнем, что старому вояке становилось не по себе. Всех их наскоро обучали прямо в походе а, если их было слишком много, Дьяволица собирала их в отряды и распускала в разные стороны – устанавливать свою власть. Столь большое число добровольцев порядком удивляло Кера.
Ну понятно, что привело сюда вчерашних крепостных или задавленных податями вилланов-арендаторов. С такими, как Беспощадный тоже вроде все ясно. История оруженосца шампанского барона, полюбившего без памяти крепостную девушку из монастыря Святого Ле, переходила из уст в уста.
На просьбу продать ее, приор, смеясь, предложил самому Арно стать крепостным. Он сбежал с ней, после того как она призналась, что беременна. Люди каноника вместе с людьми поспешившего помочь соседу барона настигли их, и в завязавшейся схватке Арно срубил трех человек, прежде чем его скрутили. На следующее утро несчастная была повешена у ворот монастыря, а сам Арно брошен в подземелье, откуда его в самом начале бунта освободили люди Девы.
Но кой черт понес к мятежникам хоть главного оружейника Девы – Ги Лемана, у которого в Нанте был дом в два этажа, а зарабатывал он в год почти столько, сколько сам Жорж Кер – чуть ли не за десять лет? Да и Арлетт Арраская вряд ли бедствовала – с ее то заведением. А ведь не одни они такие; среди его подчиненных были и сыновья купцов, бежавшие из родительского дома, чтобы присоединиться к смутьянам.
Женщин, к слову, пришло столько, что отряд Безносой был развернут в знамя, получившее имя Марии Магдалины. Это изумляло его едва ли не больше всего остального.
Как-то он даже осведомился у Аньес, как раз в это время получившей под начало десяток новеньких: не тяжело ли ей на войне и не страшно ли убивать?
– А чего тут такого? – простодушно пожала плечами она. – Вот когда я сено убирала, то вилами ворочала получше мужа. А пика – она полегче вил будет. А насчет того, что кровь лить… Так, поверишь ли, Долговязый, свинку или теленка иной раз резать жальче, чем человека!
Наконец в один из дней предводительница приказала остановиться неподалеку от Тулузы, (мысль занять город, высказанную кем-то из ее военачальников, она решительно отвергла).
Буквально за один день и одну ночь был вырыт ров и насыпан вал вокруг лагеря, где непрерывно шло обучение новых тысяч новобранцев.
Две сотни человек кипятили смолу, под руководством запуганных алхимиков составляли какие-то зловонные смеси, которые в прямо снятых с огня котлах уносили за сооруженную в центре стана мятежников высокую ограду. Плотники сколачивали катапульты – вроде бы на случай, если враг решит напасть на лагерь.
Кроме того, поговаривали, что прибившиеся к войску Девы ведьмы варили зелья, которое должно было придать людям неустрашимость и безумную отвагу и удвоить силу коней.
Четыре дня назад, неожиданно для себя Кер из лейтенанта стал капитаном вновь сформированного лучного знамени, словно в насмешку и кощунство названного – знаменем святого Себастьяна. [36]
Теперь побег стал еще труднее – почти постоянно за ним таскался кто-то из подчиненных, у которых все время находилось какое– нибудь дело к нему.
А за день до его назначения в окрестностях Тулузы появилась королевская армия.
Особо никто не испугался, даже особого внимания на это как будто не обратили. Вскорости было объявлено, что в ближайшие дни произойдет битва.
Окружающие его в победе не сомневались, даже были уверенны, что она достанется малой кровью. Кер так не думал, он как раз был уверен в обратном.
Прежде им доводилось, конечно, одерживать победы в незначительных стычках, наваливаясь всем скопом на немногочисленных рыцарей. Но большого сражения Дьяволице не выдержать, этот ясно – вспомнить хоть Авр…
Хотя Дева и не делилась своими планами ни с кем, кроме трех-четырех наиболее приближенных, но давеча Арно Беспощадный глухо обмолвился, что предстоит сражаться с кавалерией в чистом поле.
После этого капитан окончательно уверился, что скоро настанет конец всему этому.