Читать интересную книгу "Личный интерес - Ольга Вечная"

он приготовил для меня. Да Боже мой!

- Жаль?! Я себя винил всё это время! Каждый грёбаный, сука, день я просыпался с мыслью о сделке: почему не предотвратил смерть Графа, почему допустил твоё участие?! Прокручивал в голове разговоры! Дети остались на моей совести. Я виновного искал! Хотя осознавал, что сам виновен, - не прикрыл, не позаботился. Полтора лярда как сквозь землю провалились! А ты, мать твою, на них рожу чинил и развлекался?! Мы вообще были с тобой знакомы, Давид Сергеевич Литвинов?! - И Раде: - Стой на месте!

Градус драмы зашкаливает. Алтай просит отпустить Раду, внезапно вспоминает, что я его лучший друг. Приводит аргументы. Признается ей в любви. Всё это трогательно и крайне мило.

А меня тошнит. Наконец, он переходит к сути:

- Савелий, в соседней комнате два маленьких безвинных мальчика, твои крестники. Хочешь оставить им травму на всю жизнь? Сделать из них таких же ублюдков, как мы с тобой? Если стоит того, по-твоему, - валяй. Я без оружия. Предлагаю пойти в ванную. Либо убери грёбаную пушку, и поговорим.

За шкирку тащу его в ванную. И когда мы остаемся наедине, он выпаливает:

- Так было лучше для всех. Ты потом поймешь.

- Почему не сказал мне?

Он молчит и я добавляю:

- Для кого лучше-то? Для твоей мелкой, ты вообще видел, как она по тебе убивалась? Ты свою собаку даже не пожалел, что о людях говорить.

- Я принял решение. Ты знаешь, как это бывает. - Его голос становится тише: - В любом случае, время назад не отмотаешь. Если бы я могу вернуться в прошлое....

- Ты бы меня, разумеется, посвятил в свой план?

- То я бы на это дерьмо в жизни не подписался! - рявкает он.

И почему-то я ему верю.

Мы смотрит друг на друга, я быстро теряю пыл. Убивать не хочется. Лить кровь не хочется. Я никогда не хотел этим заниматься.

Я смотрю на своего лучшего друга впервые за полтора года. Вижу, что он дышит, разговаривает.

Чёрт.

Чёрт возьми.

Прижимаю пистолет сильнее, он закрывает глаза и быстро рассказывает:

- Рожа, не поверишь, после операции едва шевелится. Я полгода питался через трубочку. - Отмечаю, что родной акцент внезапно прорезался. - Ежесекундно мечтая вернуться в свою прошлую жизнь, где у меня есть ты и она, - кивает на стенку, за которой Рада. - Мой бизнес, моя собака, мой отель. А потом я узнал, что у меня дети родились. Мои дети, понимаешь? Живые, здоровые. Что у неё не случилось выкидыша, что я не проклят. И я понятия не имел, как к ним вернуться.

- Блядь, - говорю я.

- Блядь, - произносит он.

Мы оба часто дышим.

- Спасибо, что молился за меня.

- Да пошёл ты! - психую. - Слишком рожа у тебя ладная стала, смотреть тошно!

Практически с блаженным удовольствием я впечатываю рукоятью пистолета Адаму чуть выше виска, где нет угрозы для здоровья. Лобная кость — самая крепкая. И возвращаюсь в комнату.

Рада испуганно всплескивает руками. Не бойся, мелкая, не буду тебя обижать. Вытаскиваю обойму, швыряю на стол рядом с пистолетом. Всё, безоружен.

Силы внезапно заканчиваются. Иллюзий не строю — при желании бывший чемпион боёв без правил меня ушатает за минуту на смерть. Плевать.

Тру лицо. Ситуация.

Адам жив.

Жив!

Шевелиться не хочется. Несколько минут я краем глаза наблюдаю за тем, как Радка скачет вокруг Адама, обрабатывает рану, обнимает, целует. Качаю головой.

В номер приносят завтрак.

Чёрт возьми. В конце концов, если бы мне дали выбор: твой друг умрёт или полностью тебя разочарует, я бы выбрал последнее.

А Бог меня и правда любит. Исполняет заветные желания.

- Как ты понял? — это всё, что Адам решился сказать с тех пор, как мы вернулись из ванной. Он уже одет, и я поражаюсь тому, как может измениться человек внешне. При должном желании.

- Хочешь узнать, где прокололся? - вскидываю глаза.

- Если можно.

- Интервью с Венерой. Она сказала, что тебя дети боялись.

- Проглядели этот момент. Впрочем, ладно, плевать.

Не плевать. Он может спалиться в мелочи. Снова качаю головой - ты бы попросил, я бы тебе помог.

- У неё есть твои фотографии со шрамом?

- Нет.

- Видеозаписи? Уверен? Она может выложить их в сеть, и легенда поплывёт.

- Я абсолютно уверен, что ничего нет.

- Она могла сделать, пока ты спал, например.

- Я при ней не спал, - рявкает. - Компромата нет. По улицам ходил всегда в маске.

- Ладно. Отец, получается, родной тебе? Сходство поразительное.

Кивает.

- А мать? Как мать восприняла? Я не понял этот момент. Она что, согласилась заменить родного сына на тебя? Из-за денег? Серьёзно?

- Она не узнала, прикинь.

- Жесть.

- Они с сыном, оказывается, не общались до этого несколько лет. А когда он якобы попал в аварию, она испугалась и прискакала. Я тогда был после разборок с Филатом. Вполне похож на человека, пострадавшего в ДТП. Она посмотрела на мой шрам, на меня самого и заявила, что лучше бы я помер. Два рождения, две матери, а итог одинаковый. Так, может, дело не в них?

Дрянная шутка, мне не смешно.

- Никто не должен знать. Ни один человек.

- Тебе не надо было появляться. Мне бы покурить. - Встаю. Здесь есть балкон?

- Исса, никто не должен знать. Убью же.

Игнорирую выпад. Достаю из пальто пачку сигарет.

- Но мне этого не хочется. Пожалуйста, не провоцируй.

- Надо было не появляться совсем. - Киваю на Раду. - Не смог?

- Она не выдаст.

- А если выдаст?

- Значит, попытка будет того стоить.

Ухожу на балкон.

* * *

Не успею докурить, как Радка появляется с чашками кофе.

- Капсульный будешь? - переигрывает с милым тоном.

Мне хочется уйти. Она суетится, в глаза заглядывает, ещё немного и обниматься полезет. Ещё чего.

- Слушай....

- Я не хочу сейчас с тобой разговаривать, - говорю максимально спокойно.

- Я только хотела сказать, что Дава сейчас возится с детьми. - Она ставит чашки кофе на подоконник. - Это совершенно уникальное и безжалостно милое зрелище. Приглашаю посмотреть.

Делает глоток кофе.

- Сахара в этом доме нет?

- Мало, да? Сейчас принесу ещё.

- Забей. Могла бы намекнуть.

Она оправдывается. Мы перебрасываемся несколькими фразами, которые не имеют