другими врагами его светлости в парламенте добьются, чтобы над ним учинили судебное разбирательство, что же тогда останется? Даже жизнь его светлости окажется под угрозой, и спасти его сможет только вмешательство короля.
– А как же вы, сэр? – спросил я. – Куда вы пойдете, если с лордом Кларендоном произойдет худшее?
Милкот ответил мне прямо-таки с ангельской улыбкой:
– Я? За себя я не волнуюсь. Герцог Йоркский обещал найти для меня место в своем доме, и я уверен, что он не нарушит слово, данное боевому товарищу. Я спас ему жизнь во время осады Арраса, а герцог не забывает тех, кто оказал ему услугу. – Некоторое время мы шли молча, а потом Милкот тихо прибавил: – Но я боюсь за его светлость.
Покинув Кларендон-хаус, я больше получаса прогуливался по парку, стараясь распутать клубок, каким мне представлялось это дело. В одном я был уверен: все нити взаимосвязаны – и утонувший в колодце лорда Кларендона Олдерли, и ребенок, которого прятали среди Фенских болот, и вор в колледже Иерусалим, и королевский порок. Вил – любопытно, за что его прозвали Епископом? – явно исполняет чужую волю, по всей видимости герцога Бекингема. А дочь леди Квинси и пропавшее содержимое серебряной шкатулки – важные части этой интриги.
Однако я никак не мог сообразить, в чем именно она заключается. Ради чего Бекингем и Вил идут на такой риск и затраты? Вил преследует меня, а я даже не догадываюсь почему. Может быть, он надеется подкупить меня и переманить на свою сторону? Или хочет, чтобы я замолчал навсегда?
Я ходил из стороны в сторону, и меня все сильнее одолевало уныние. Мало мне того, что король использует меня в своих интересах! Но гораздо хуже то, что я тайно укрываю Кэт Ловетт от властей. Если мой обман вскроется, за неисполнение воли короля мне грозит не только отставка и потеря дохода. Меня ждет арест и, возможно, суд. Дело вполне может закончиться виселицей.
В конце концов я пришел к выводу: я должен что-то предпринять, что угодно, иначе собственные мысли сведут меня с ума. Дойдя до Чаринг-Кросс, я по воде добрался до Сити и высадился подальше – на Старой Лебединой пристани у Лондонского моста. Это место было связано у меня с неприятными воспоминаниями, и я поспешил к улицам Сити – вернее, к тому, что от них осталось.
И на набережной, и среди доков вдоль реки жизнь била ключом, а рангоуты и оснастка многочисленных судов на фоне серого неба напоминали рваную паутину. На Темз-стрит было почти так же людно, как до Пожара, несмотря на то что многие постройки были временными.
Я шагал на восток в сторону Тауэра. Я прошел мимо Паддинг-лейн, где в прошлом году вспыхнул Пожар, затем вышел на Ботольф-лейн, идущую параллельно Паддинг-лейн, так же как и расположенная за ней Лав-лейн. Между улицами высился настоящий лабиринт из развалин, над глубокими подвалами с кирпичными стенами жители соорудили импровизированные крыши из холста и дерева.
И повсюду толпы людей: одни спешили по делам, другие просто глядели вперед, на широкую серую реку, видневшуюся в дальнем конце Темз-стрит. Больше всего было мужчин – строителей, портовых рабочих или просто праздношатающихся и бродяг, целыми днями шныряющих по улицам Лондона.
Постепенно я заметил еще одну категорию прохожих. Маленькими группами повсюду стояли моряки – все как один в выходной одежде и пьяные вдрызг. Попадались и более респектабельные горожане: секретари или ремесленники, отправившиеся на прогулку в свой выходной день, а также торговцы и представители различных профессий. Большинство мужчин были трезвы, однако вели себя так, будто замышляли что-то недоброе.
Я проходил мимо глубокого дверного проема. Там, выставив напоказ грудь, стояла женщина. Щеки изрыты оспинами, однако лицом недурна, да и фигура статная.
– Благослови вас Господь, ваша честь. Не желаете поразвлечься? – Она коснулась моей обожженной щеки. – Ах, люблю джентльменов, побывавших на войне! Вот уж кто знает толк и в галантности, и в стремительных штурмах!
Покачав головой, я поспешил дальше, однако ее льстивые уговоры неслись мне в спину, пока я не свернул на другую улицу. Блудница сулила мне райское блаженство за ничтожные гроши. Будучи пуританином и сыном своего отца, я находил подобную торговлю плотью одновременно и отвратительной, и притягательной. Пожар сжег дотла Флит-элли и окрестности – излюбленное место сводников и содержателей публичных домов. Им и их подопечным, женщинам легкого поведения, пришлось искать другие улицы, чтобы предлагать там свои услуги. Где же еще продавать и покупать это уродливое подобие любви, как не среди руин Лав-лейн?
По крайней мере одна нехитрая загадка разрешилась: теперь понятно, зачем Милкот наведывался в эту часть города и почему скрывал свой визит. Он не первый и не последний джентльмен, охочий до запретных удовольствий, а лорд Кларендон – известный ханжа: такой не простит своему секретарю распутства.
Ускорив шаг, я стал подниматься на Сент-Мэрис-хилл. У меня язык чесался поделиться с Кэт своим открытием. Но в моей памяти была все еще свежа наша с леди Квинси «сделка»: кто я такой, чтобы разыгрывать из себя сурового блюстителя морали?
Я стал прохаживаться туда-сюда по Лиденхолл-стрит, по пути заглядывая в кофейни, пивные и таверны. Милкот рассказывал, что его слуга встретил Горса именно на Лиденхолл-стрит. Однако сюда меня привела еще одна причина. Одна из здешних таверн носит название «Золотой шар». В последний день своей жизни Олдерли послал туда сынишку Беарвудов Хэла с письмом для Епископа, то есть господина Вила.
Обойдя заведения, я не заметил ни одного знакомого лица. Впрочем, это еще ничего не значило: в большинстве таверн, и в крупных, и в маленьких, есть отдельные помещения. К тому же после Пожара не затронутые огнем улицы вокруг Лиденхолл-стрит стали гораздо более густонаселенными, чем раньше.
Вил обедал в здешней таверне, а почти две недели спустя на этой же улице видели Горса, но стоит ли придавать значение этому совпадению? Если обратиться к доводам рассудка, при обычных обстоятельствах подобное случается каждый день. Однако нынешние обстоятельства моей жизни можно назвать какими угодно, только не обычными. А доводы рассудка не имели ни малейшего отношения к моему пересохшему горлу, холодному поту и настоятельной потребности то и дело оглядываться через плечо. С тех пор как Вил сегодня подстерег меня в Уайтхолле, в моей душе поселился страх.
Глава 43
Кэт ждала на кухонном дворе Инфермари-клоуз. Маргарет уговаривала ее зайти в дом, но девушка отказалась. Она предпочитала стоять у бочки с водой, укрываясь под навесом крыши