История о не боящейся разбойников жрице вот-вот начнет гулять по городам и весям, так что придется очень постараться, чтобы обогнать порожденные моим приключением слухи… Несмотря на такие мысли, я простилась с Рэдпином самым сердечным образом, а уже на следующие утро поспешила покинуть город, уехав еще на рассвете и через другие ворота.
Очередной участок моего пути пролегал через густо заселенную, почти лишенную лесов округу. Возделанные поля и деревеньки чередовались с небольшими, окруженными высокими крепостными стенами городами, и я, наблюдая за кипящей на их улочках жизнью, невольно отмечала, что засеянное амэнцами на когда-то крейговской земле зерно за прошедший десяток лет дало обильные всходы.
Если деревеньки вызывали у меня четкое ощущение того, что я не покидала пределов родного княжества, то в городах влияние южан чувствовалось во всем. Говор, одежда, узоры на тканях или посуде… Все отличалось оттого, к чему я уже привыкла. Причем амэнские традиции не вытесняли крейговские, но, зачастую, сливались с ними, порождая нечто совсем новое.
Причина этому, как выяснилось из разговоров на постоялых дворах и в лавках, была проста. Амэнские ремесленники, переехавшие в новую провинцию, получали освобождение от налогов на два года, а поскольку они. зачастую, были более искусны в своем деле, крейговские умельцы во что бы то ни стало стремились перенять их опыт.
Итогом стало причудливое переплетение узоров и традиций, а также более тесные, подкрепленные браками, связи. Осень была порою свадеб как у амэнцев, так и у крейговцев. и я вдоволь насмотрелась на направляющиеся в храм для венчания смешанные пары. Так что не было ничего удивительного в том, что потом, глядя на играющих на улицах мастеровых кварталов детей, я часто задумывалась над тем, кем они станут считать себя, когда хоть немного подрастут. Крейговцами?.. Или уже амэнцами?..
Нередко к этим моим размышлениям примешивались и еще более горькие мысли. Наблюдая за работой мастеровых, я вспоминала сгинувших в огне умельцев из Реймета и думала: неужели их смерть и гибель моего отца была напрасной?.. Они мужественно защищали свой город, но Реймет и поныне не восстановлен — искусство его ремесленников сгорело в огне, его защитники преданы забвению, а развалины стали прибежищем полевых зверей и привидений… А вот более покорные и осторожные, согласные подставить плечи под амэнское ярмо живут и процветают — вступают в браки, рожают детей и радуются новому дню… Разве это справедливо?..
С другой стороны, я не имела права вменять в вину обитателям перешедших под руку Амэна городов их собственную жизнь. В конце концов, не они предали моего отца, а Владыка Лезмет — слишком медлительный и трусливый, вечно желающий переложить вину за свои деяния на кого-то другого…
Пока я пыталась привести в порядок охватившие меня чувства и мысли, судьба, точно в насмешку, подстроила мне еще одну встречу с «карающими». Дело произошло на постоялом дворе — я, поужинав в общем зале, собиралась подняться наверх, когда по лестнице прогрохотали тяжелые сапоги и в зал ворвался высокий и плечистый «Карающий» — на нем не было нагрудника со зловещей эмблемой, но потертая, темно красная куртка с головой выдавала в мужчине воина этого, недоброй памяти, отряда.
Отодвинув от себя пустую миску, я встала из-за стола, а воин, обведя окружающих совершенно диким взглядом тут же шагнул ко мне. Взглянув на искаженное, почти безумное лицо, я невольно сжала кулаки. Казалось, передо мною стоит не человек, а бешеный, готовый кинуться зверь. Стоит только ему почуять хотя бы тень страха — и он вопьется в твое горло…
— Ты! — рявкнул мужчина, но тут же осекся, и склонив голову, продолжил уже более тише, хотя на его скулах по-прежнему гуляли желваки. — Служительница Малики… Достаточно ли сведуща в лекарском деле?..
— Достаточно, — ответила я, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, а воин, очевидно, услышав то, что хотел, немедля ухватил меня под локоть и потащил за собою наверх по крутой лестнице…
Как оказалось, спешил он не зря. Мы не прошли и половины ступеней, как сверху раздался женский, полный боли и страха, крик… Пальцы «Карающего» тут же сжались на моей руке, словно клещи, а я. повинуясь внезапному наитию, спросила:
— Сколько месяцев?
— Семь… Мать моей жены умерла родами, оставив Мирту сиротой чуть ли не с рождения, а теперь… — на последних словах голос воина внезапно осип, и он, так и не договорив, рванул по лестнице с удвоенной скоростью, перепрыгивая едва ли не через две ступени разом.
Когда мы были уже в коридоре, крик снова повторился. «Карающий», зарычав словно зверь, толкнул ближайшую к нам дверь, и я. проследовав за ним, увидела скорчившуюся на разостланной кровати молодую женщину. Пряди из распустившейся косы прилипли к ее щекам и лбу, а на простыне и нижней сорочке женщины расплывались пятна свежей крови…
Это были нехорошие признаки, но в то же время все могло быть не настолько скверно, как вообразил себе напуганный криком жены «Карающий». Мысленно воззвав к Малике, я медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы и произнесла:
— Мне понадобятся снадобья из храмовых запасов.
Воин согласно кивнул головой:
— Я принесу все, что надо. Только скажи…
Не отрывая взгляда от женщины, я попросила его принести из расположенной в тупике комнаты мою старую кожаную сумку, и тут жена «Карающего», услышав голоса, наконец-то подняла голову и встретилась со мною взглядом… Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, а потом ее лицо исказилось от страха, и она крикнула:
— Кого ты привел??? Она же крейговка!!! Она убьет и меня, и ребенка!
Бывший уже у дверей «Карающий», заслышав такое обвинение, немедля вернулся и, положив мне руку на плечо, прорычал:
— Если с ней что-то случится, служительница, то и тебе несдобровать!..
Словно бы в подтверждение угрозы, он слегка встряхнул меня, но его действия породили не страх, а совсем иные чувства. Сбросив с себя руку «Карающего», я тут же повернулась к нему и холодно заметила:
— Малике молятся как крейговки, так и амэнки. Либо вы принимаете помощь и не мешаете мне делать свое дело, либо разбирайтесь сами.
После моих слов лицо воина потемнело, но в следующий миг он, приняв решение, шагнул уже не ко мне, а к жене:
— Мирта, успокойся. Как бы то ни было, другой служительницы все равно нет! А без жрицы Малики тебе не обойтись…
— Но я не хочу!.. — Мирта сморщила нос, точно капризный ребенок, но уже в следующий миг ее рот страдальчески искривился, и она. прижав ладони к животу, простонала: — Больно!.. Я умру!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});