Когда все еще шатающийся от слабости Остен смог добраться до имения тестя, его глазам предстала такая картина, что даже слепцу было ясно — надеяться на то, что кто-то из близких уцелеет, было, чистой воды безумием. Но Олдер, опираясь рукою на плечо одного из своих доверенных слуг, медленно, шаг за шагом, проходил по коридорам и залам, ища жену с дочерью… Безразлично — живых или мертвых… И нашел…
Ири повезло — в тщетной попытке убежать от бунтовщиков, она, поскользнувшись на мраморных плитах внутреннего дворика, упала и ударилась виском о выступающий край одной из ступеней ведущих на второй ярус лестницы. Нечаянная, но легкая и быстрая смерть не шла, ни в какое сравнение с участью, что постигла других, присутствующих на праздновании, аристократок…
Лирейне же озверевшие от крови полувольные просто размозжили голову об одну из колон. Защищавшая малютку, точно свое дитя, нянька, приняла смерть тут же…
Остен, при виде своих страшных находок, не произнес ни единого слова, но его пальцы сжали плечо слуги так, что он не смог сдержать сдавленного стона… Все было кончено — предсказание лаконского эмпата сбылось полностью и до конца…
Погруженный в свое горе Остен не принимал участия в допросах выживших бунтовщиков, но позже, конечно же, узнал, что послужило причиной восстания.
Как и следовало ожидать, огонек будущей розни тлел уже давно, и породил его сам Дейлок. С годами он стал слишком придирчив и жесток с полувольными — было похоже на то, что истязание находящихся в его власти людей доставляло пожилому вельможе удовольствие…
Вот только если милестских слуг Дейлока такое отношение господина окончательно запугало, то еще помнивших вкус свободы слуг из нового имения необоснованные наказания и плети лишь обозлили. Их гнев копился долго — несколько месяцев, и прорвался наружу аккурат во время празднования.
Вечером одна из прислуживающих на пиру служанок, видя, что Дейлок, похоже, был доволен празднеством, осмелилась попросить его о милости для своего ребенка. Восьмилетний малец прислуживал на кухне, и имел неосторожность разбить кувшин с вином. За эту оплошность он был жестоко бит плетьми и посажен в холодную…
Услышав просьбу, Дейлок ударил женщину по лицу так, что разбил ей губы, но, вняв просьбам захмелевших, а потому весьма благодушных гостей, все же распорядился отдать служанке ее пащенка… Вот только ребенок, как оказалось, не вынеся наказания, умер от побоев в этой самой холодной…
В крыле для слуг, появление обезумевшей от горя матери с мертвым сыном на руках стало той последней каплей, что переполнила чашу долго тлевшего и копившегося гнева. Бунт вспыхнул с невиданной силой, и ослепленные ненавистью восставшие не щадили никого так же, как в свое время не щадили и их самих…
Ненависть бунтовщиков была так велика, что даже уже пойманные, извивающиеся на дыбах, они кричали лишь одно — жаль, что времени для отплаты ненавистным вельможам им выпало слишком мало!
… Когда дознание подошло к завершению, изуродованные пытками тела восставших были вздернуты на деревья у перекрестков дорог по всей округе — такая мера должна были устрашить чернь, чтобы она более никогда не помышляла о бунте, но направляющийся в Милест для похорон Остен, глядя на мертвецов, ощутил под сердцем лишь пустоту. Какую бы казнь не приняли поднявшие руку на его жену и дочь полувольные, это не отменит уже свершившегося и не вернет родных…
Забальзамированные тела Ири и Лирейны нашли свое пристанище в семейной усыпальнице Остенов. Здесь же Олдер похоронил и няньку дочери, отдав, таким образом, последнюю дань преданности и самоотверженности женщины, которая до последнего пыталась защитить его дитя… Позже, вернувшись в имение, он даст вольную ее родным, присовокупив к отпускной бумаге еще и немалую сумму на обзаведение, но это будет после, а пока Олдер замирился с Дорином — тот пришел к своему двоюродному брату сам, без приглашения, и еще долго клял себя последними словами и говорил о том, что если бы мог предугадать свершившееся, то никогда бы не подтолкнул Ириалану к мыслям о наследстве Дейлока… Тысячник на эти слова лишь молча кивнул в ответ — в конце концов, если он сам, зная о грядущей беде, не смог ее предупредить, то что можно говорить о Дорине?..
Произошедшее несчастье окончательно превратило Олдера в нелюдима — в Милесте он появлялся лишь по делам, в княжескую твердыню являлся только по приказу Арвигена, а из всех знакомых посещал лишь Дорина да старого Иринда…
Последнее было совсем не по вкусу главам благородных семейств — доставшиеся Олдеру богатства Дейлока превращали кривоплечего тысячника в завидного жениха, вот только сам он даже не смотрел в сторону знатных красавиц, удовлетворяя свои мужские потребности исключительно в домах с веселыми девицами. Там он выбирал самых жарких и видных красавиц — чаще одну, а иногда и двух, и проводил с ними целую ночь. И хотя, по окончании любовных игр, тысячник всегда щедро расплачивался со своими временными подружками, ни одна из них не могла похвастать тем, что Олдер хотя бы раз назвал ее по имени…
Так шли годы — походы, минутные развлечения и короткий отдых чередовались с завидным постоянством, но со временем рана в душе тысячника зарубцевалась, бессильная ярость, кипевшая в его груди, утихла, оставив по себе лишь слабую горечь, а от бесконечных войн он просто устал.
Все, чего он желал теперь — это жить в «Серебряных Тополях» и видеть, как растет его сын… И Остен надеялся, что после поимки Бжестрова Арвиген позволит ему провести в покое и тишине достаточно времени.
Глава 6 Змея в храме
Энейра
Доставшиеся мне в сопровождение «Карающие» не только доехали со мною до самых городских ворот, но еще и решили помочь в поисках подходящего места для ночлега. Отказаться от их услужливости не получилось, и уже вскоре я, глядя на то, как возвышающийся над низеньким и толстым хозяином постоялого двора Рэдлин тщательно допрашивает того по поводу чистоты постелей и свежести приготовленной для постояльцев снеди, могла лишь недовольно хмуриться.
Теперь, с легкой руки «Карающих», желающих устроить вверенную их попечению жрицу как можно лучше, хозяин постоялого двора вряд ли скоро позабудет обо мне, к тому же я была уверена, что Рэдлин с товарищами на обратном пути не преминет рассказать стоящим на страже у городских ворот воинам о недавнем приключении. При мне «Карающие» этого делать не стали, но хватило и их многозначительных взглядов, которыми они обменивались со стражниками…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});