«Эклшафт-Бод Медиен».
– Хотя обратная сторона этого довода – говно почти повсеместно и универсально, – ответил Этуотер. – Все так или иначе сталкивались с говном.
– Но сталкивались в частном порядке, – хотя технически этот последний обмен репликами включался в тот же платный звонок, он уже был частью отдельного последующего разговора с Лорел Мандерли – стажеркой, которая в текущий момент сидела на телефоне и факсе Этуотера, когда он был в разъездах, и просеивала и отбирала потенциальные темы для сбора информации, перенаправленные «очками» из отдела сбора информации для «ЧТО ПРОИСХОДИТ?», и общалась от его лица со стажерами из редотдела. – Его делают в частном порядке в особом частном месте и смывают. Смывают, чтобы оно исчезло с глаз долой. Это одна из вещей, о которых людям не нужны напоминания. Вот почему о нем никто не говорит.
Лорел Мандерли – которая, как и большинство стажеров высокого уровня в журнале, носила придирчиво отобранный и скоординированный профессиональный костюм, – позволяла себе бриллиантовый пирсинг в ноздре, слегка отвлекавший Этуотера во время личных разговоров, но при этом была чрезвычайно рассудительной и прагматичной – в выпуске 96-го в школе мисс Портер ее даже выбрали общим голосованием «Самой рациональной в классе». Еще она была напрочь неспособна написать простое утвердительное предложение и потому даже в мрачных фантазиях не могла претендовать на штатную позицию Этуотера в «Стайле». Как, пожалуй, было только с одним-двумя предыдущими стажерами, Этуотер полагался на Лорел Мандерли, проверял на ней свои идеи и приветствовал ее мнение, когда оно требовалось, и часто проводил с ней на телефоне большие периоды времени, и делился некоторыми деталями личной жизни, в том числе фотографиями четырехлетних помесей шипперке – своей гордости. Лорел Мандерли, чьему отцу принадлежало большое количество франшиз видеопроката «Блокбастер Видео» на западе Коннектикута и чья мать находилась на финишной прямой для получения сертификата «мастер-садовник», было суждено выжить – благодаря совпадению или предчувствию – в трагедии, из-за которой спустя два месяца «Стайл» войдет в историю.
Этуотер вертикально потер нос двумя пальцами.
– Ну, кое-кто говорит. Ты бы послушала маленьких мальчиков. Или мужчин, в условиях раздевалки: «Блин, вы не поверите, какую я вчера личинку отложил». В таком роде.
– И слышать не хочу. Не хочу представлять, что мужчины говорят друг с другом об этом.
– Ну, не то чтобы часто, – уступил Этуотер. Ему действительно было неудобно беседовать об этом с женщиной. – Суть в том, что постыдность и неприятность темы и будет сутью, если все сделать правильно. Преображение отвращения. Это же ПР, – «ПР» – профессиональное сокращение для «позитивного ракурса», того, что в органах жестких новостей называют «крючок сюжета». – Неожиданный, скажем так, переворот постыдности и неприятности. Триумф творческого достижения даже в самых невероятных местах.
Лорел Мандерли сидела, закинув ноги на открытый выдвижной ящик стола Этуотера, и держала головную гарнитуру в руках вместо того, чтобы надеть. Стройная почти до уровня клинического вмешательства, она отличалась выдающимся лбом, удивленными бровями, заколкой из черепахового панциря и, как и Этуотер, всегда была предельно искренней и серьезной. Она почти год проработала в «Стайле» стажеркой и знала, что единственная реальная слабость Скипа как журналиста БМГ – тенденция к грандиозным абстракциям, хотя обычно его несложно спустить с небес на землю и попросить сбавить величественный тон. Более того, она знала, что эта тенденция – некий вид компенсации за то, что сам Скип считал своим главным изъяном: недостаточное чувство трагического, в котором его обвинил редактор в «Индиана Стар» в том возрасте, когда подобные вещи оседают глубоко в психике и становятся основой представления о себе. Один из преподов Лорел Мандерли в Уэллсли однажды на первом курсе раскритиковал ее работы за то, что назвал «отсутствием слуха» и «подложным тоном незаслуженного доверия», и это тут же стало темной частью ее собственного самовосприятия.
– Ну и напиши про мужика докторский диссер, – ответила она. – Но не проси меня идти к мисс Молнии с предложением заставить читателей «Стайла» читать про то, как кто-то какает скульптурами из задницы. Потому что этого не будет, – теперь Лорел Мандерли почти всегда говорила то, что у нее на уме; все подложные дни остались в прошлом.
– Мне придется тратить свой кредит доверия и просить Эллен тратить ее кредит ради безнадежного дела. Нужно быть осторожнее с тем, о чем просишь других, – сказала она. Эллен Бактриан, – она же, иногда за ее спиной, мисс Молния, – была старшей стажеркой в рубрике «ЧТО ПРОИСХОДИТ?» – персонажем, считавшимся не только правой рукой младшего редактора, но и прослывшей наушницей кого-то наверху, в собственном штате миссис Энгер на 82 этаже, потому что Эллен Бактриан и одна стажерка из администрации часто вместе приезжали на работу на велосипедах из района Флэтайрон по великолепным велодорожкам, которые шли вдоль всего Гудзона почти до Баттери-парка. Говорили, что у них даже шлемы в тон.
По сложным личным и политическим причинам Скипу Этуотеру было не по себе в присутствии Эллен Бактриан, и он избегал ее всеми силами.
На его конце провода прошла пара мгновений, когда слышался только лязг на заднем фоне.
– Кто это вообще такой? – спросила Лорел Мандерли. – Что за человек станет показывать всем собственные какашки?
2
Бури в Индиане не застают врасплох. Их видно за полштата, как поезд на очень прямых путях, даже если при этом стоишь в пекле и задыхаешься. У Этуотера, как говорила его мать, всегда была чуйка на погоду.
Сидя вместе в стандартной среднезападной атмосфере панибратского дружелюбия, все трое провели полуденные часы в гостиной Мольтке с задернутыми шторами и двумя работающими вентиляторами, которые подхватывали и отпускали волосы Этуотера и шуршали журналами на маленьких стойках. Лорел Мандерли – настоящий волшебник холодного обзвона – назначила эту первую встречу вчера вечером. Мольтке снимали половину дуплекса, и было слышно, как в нарастающей жаре хлопает и потрескивает алюминиевый сайдинг. В одной из внутренних комнат бодро пыхтел оконный вентилятор. Сторону Мольтке в двойном доме в ранчо-стиле обозначал беловатый фургон «Рото Рутер» на подъездной дорожке; интернет-инструкции Лорел, как добраться до адреса, как обычно, были безупречны. Этот тупичок оказался новой застройкой с шершавым цементом и все еще нанесенными спреем на бордюры инженерными спецификациями. Когда Этуотер подъехал на прокатном «Кавалере», только на самом западном горизонте виднелась куча облаков. Дворы у некоторых домов еще не успели накрыть дерном. Скамеек как таковых почти не было. Входную дверь на стороне Мольтке украшал американский флаг в наклонном держателе и анодированная камея с, кажется, большой черной божьей коровкой или каким-то жуком,