стали или алюминия относительно того, какую именно запись «загружать» иили «включать», дабы эмпирически удостоверить диагноз Сомнолога абсолютно нереальной, онейрической или «Парадоксальной» сути обвинений Хоуп. Хоуп на этот момент, слегка вновь придвинувшись и свирепо качая или «дрыгая» одной туфлей скрещенных ног на высоком каблуке, поставила вопрос или осведомилась, возможно ли в итоге по итоговой совокупности всех диагностических данных Клиники утверждать, что «он» (то есть я сам) каким-то образом глубоко спит и «храпит» в койке Камеры сна и все же одновременно видит сон о точном «ощущении» или «переживании» того, что я каким-то образом, так сказать, все еще вовсе «бодрствую» в узкой, прочно укрепленной Клинической койке, – эта возможность (по предположению Хоуп) объяснит мои искренние или прочувствованные «отрицания» того, что я сплю, всякий раз, когда она больше «не может [выдержать]» и вскрикивает вслух, дабы разбудить меня, – на что, внося свою несколько раздраженную лепту, я указал на очевидную «дыру» или логический изъян в сценарии теории Хоуп и просил Сомнолога снова оговорить – так сказать, под «запись», – что, согласно его объяснениям касательно обще-известных стадий человеческого сна, я физически не мог «храпеть», когда вижу («только сон») сон, ведь, если по самой простейшей логике порядка вещей я, А., буквально «вижу сон», что я не сплю, я, Б., по определению нахожусь в «Четвертой», или «Парадоксальной», стадии сна, а следовательно, В., вследствие обще-известного ларингеального паралича «Парадоксальной» стадии я не, Д., мог впоследствии производить хрипящие, булькающие или «носоглоточные» звуки храпа, какие на деле Хоуп сама в реальности только видела во сне, о том, как она будто слышит, что я их произвожу in situ. Туфли, перчатки и дорогая сумочка или ридикюль Хоуп идеально гармонировали в отношении цветов и текстуры кожи; также от нее всегда весьма приятно попахивало. В этот или где-то в этот момент стройная, зрелая, симпатичная, но несколько строгая или «неприступная» лаборантка начала вставлять или «загружать» данную, выбранную видеозапись в приемник, или «щель», или «дырку» в задней части Монитора и, – орудуя ручным дистанционным пультом и листом с закодированными («Пожалуйста!») сомнологическими данными, – начинать «включать» кассету с «низкой» освещенностью на релевантной стадии Четыре или «Парадоксальном» интервале сразу перед (как можно было предположить, основываясь на «пролегомене» или пояснении Специалиста по сну [физиологически, можно сказать, сам я все еще «стоял по стойке смирно»]) внезапным, раздраженным и громко-голосым обвинением в «храпе» со стороны моей жены.
Словно несколько зловеще или, возможно, нет, но внешний, или экстерьерный, шум и мой собственный забытый пейджер – а также слышимое употребление или «сербанье» (моя личная любимая мозоль с самого детства, особенно вместе с несколько напускным жестом костяшки по верхней губе) горячего чаю смуглым, очаровательно одетым Медицинским администратором – в этот момент времени как будто оборвались, производя внезапную и несколько драматичную или пугающую тишину или растянутую «паузу». Тем временем на Мониторе в комнате видеокассета, образовывавшая или представлявшая диптих или «Сплит-скрин», показывала меня и Хоуп в потемневшей Камере сна в низкой желтоватой освещенности – судя по всему, характерной для изображения на пленке для низкой освещенности, – с изображением в верхнем левом и правом углах экрана одновременно и релевантной даты, и «0204» (или 2:04 ночи по научному, или «Гринвичскому» времени) наряду с каждой последовательной секундой и десятичными долями оной, где правая, или десная сторона (с нашей точки зрения) видеодисплея состояла из постоянного, Инфра-красного крупного плана (или «наезда») со мной самим в кровати, в глубоком сне, навзничь на спине с руками на груди и – куда более пугающе – моим собственным лицом, во сне. Сам я, ничего, конечно, удивительного, никогда прежде этого случая не видел или наблюдал собственное «бессознательное» лицо; и на декстральной или, так сказать, recto[53]-области пристального крупного плана в диптихе монитора оно теперь казалось таким лицом, какое я ни в коей мере не узнавал или «знал»: с отвисшей челюстью и выдающимися щеками, с подрагивающими по-паучьи руками на груди, с по-рыбьи приоткрытыми или раззявленными губами; причем – хотя никакого слышимого звука (к раздражению и перешептыванию помощников и техников из Команды сна позади монитора об, очевидно, каком-то техническом «глюке» или сбое) не было – (Хоуп справа от меня самого за столом, глядя завороженной или в ужасе на декстральный дисплей, сама «замерла» [или «парализовалась» («или сделаю тебе больно, если»)] в немом жесте, с довольно большими и жидко черными зрачками) с вялой миной, зияющим ртом, отвисшей челюстью и расплывшимися и трепещущими щеками, которых сам я никогда не «воображал», отправляясь ко сну (ибо, как и заведено у большинства мужей, я, конечно, видел свое лицо, только когда вставал перед зеркалом, как то: при бритье, удалении нежелательных носовых или аурикулярных волос, мастурбируя с нижним бельем с шафрановым ароматом, затягивая узел галстука и так далее), а также, невзирая на отсутствие звука дефективной аудиодорожки записи, разнообразно чередующимися формами и искажениями бессознательно открытого рта на крупном плане ночной съемки или «постельной сцены», пока мы с Хоуп застыли завороженными перед лицом их изображения (как когда минуешь аварию с лежащими ничком, выкрученными фигурами у дорожного ДТП или «Места преступления»), неоспоримо обозначающими или «подразумевающими», иными словами, что характерные, чередующиеся формы вялых губ рта моего изображения, а также пузырьки слюны или пены, попеременно нарастающие и расплывающиеся у уголков открытого рта (в этих уголках равным образом имелась лабиальная «пленка» или короста, липкая и цвета сепии, слегка растягивающаяся по мере чередования форм рта), обозначали, что из моего горла и рта на деле действительно выскальзывают звуки и шумы – которых я не воспринимал сознательно или «произвольно», – и ни один человек с глазами не смог бы это отрицать, и, когда объектив видеокамеры сфокусировался или «наехал» на мой целиком незнакомый, нечеловеческий, бессознательный облик, я либо увидел, либо галлюцинировал, либо «вообразил» (Хоуп на этом этапе сидела застывшая или целиком «парализованная» в позе зародыша, с раскрытым ртом и глазами-тарелками, тогда как неприступная лаборантка и испаноамериканский руководитель начали срывать свои соответственные лица в манере или стиле «сверху вниз», начиная с обоих висков и стягивая к низу резким, выразительным, срывающим или «дергающим» движением, а импортные часы на запястье и ру́ки кубинца превращаются в желтоватые язвы), или по-настоящему увидел или буквально «лицезрел», как чуть-чуть, всего на щелку, приоткрывается одно спящее веко, пропуская крошечный клинышек, или лучик, или «полоску», света – как, к примеру, под закрытой дверью темной спальни, когда коридор снаружи залит сиянием от включенного, или «возбужденного», тока, пока озабоченная, тяжелая, знакомая поступь медленно поднимается по набухшей викторианской лестнице и попирает половой коврик