Разжалую в солдаты и велю высечь перед строем. Потом сошлю на рудники, будешь до конца жизни заключенных охранять. Не дури, Дар. Если бы она была белояркой, слова бы не сказал. Сам бы ее к алтарю за волосы приволок и тебе передал. Но она кардийская подданная. Мне международный скандал сейчас не нужен. Так что будь добр, реши дело миром. Поговори с ее отцом, пусть повлияет на дочь.
– Говорил. Бесполезно.
– Тогда, мой друг, сожалею, но помочь ничем не могу, – развел руками король.
– Подожди! Включи меня в состав охраны, которая будет сопровождать пленных до границы.
– Уже. Утром указ подписал. Ты возглавляешь отряд.
– Спасибо!
– Давай, дожми уже свою баронессу, а то смотреть на тебя противно.
Военнопленные в сопровождении конного отряда под началом князя Вельского покинули город в середине января, в канун празднования победы союзной армии над Кардийской империей. В Родгарде были запланированы грандиозные торжества: королевский бал, на котором предполагалось вручение наград, народные гуляния и праздничный фейерверк. Столица бурлила в ожидании празднеств. Тали присутствовать на них не могла, о чем сожалела. Ведь это была и ее победа. Она наравне с белоярцами, рискуя жизнью, защищала от имперских войск осажденную приграничную крепость, лечила раненых белоярских солдат. Кроме того, Родгард стал для нее домом. Она полюбила этот город и жалела, что придется покинуть его. Тали давно не чувствовала себя подданной империи, и возвращение немного пугало девушку. Часть ее души навсегда оставалась в Белояре.
Пленных везли в повозках. В Родгард во время войны доставлялись лишь офицеры, имевшие значение для империи, простых солдат держали неподалеку от границы. Так что процессия была небольшой и двигалась слаженно.
Девушка ехала в одной карете с отцом, герцогом д’Ирвом и еще одним немолодым имперским офицером. Все, кроме нее, находились в приподнятом настроении. Даже барона не огорчало то обстоятельство, что немалая часть его имущества перешла Белояру. Он страстно мечтал вернуться на родину, и сейчас его мечта воплощалась в реальность.
Держались умеренные морозы, дорога была хорошо накатана, поэтому путь до новой границы с империей занял не больше недели. На ночь останавливались на постоялых дворах, заполняя их целиком. Тали ночевала в одной комнате с мужчинами. Она ни на минуту не оставалась в одиночестве, и это сильно раздражало Дара. Он много раз пытался вызвать ее на разговор, но девушка пресекала такие попытки упрямым отказом.
На исходе шестого дня после перехода по замерзшей Эбролье отряд подошел к небольшому селу, возле которого должен был состояться обмен пленными. Сюда подтягивались отряды из других городов и гарнизонов. Места в селе не хватало. Белоярские офицеры квартировали в крестьянских избах, рядовые и пленные мерзли в палатках.
Кардийские отряды были уже на месте. В ожидании приказа от нечего делать белоярцы братались с имперцами. Вину за позорную войну простой люд справедливо возложил на монархов. Солдаты, в большинстве своем вчерашние крестьяне, привыкали к новым границам и пытались наладить мирный быт с соседями, скрепляя знакомства горячительными напитками. Временами на таких сходках вспыхивали драки, доходившие до смертоубийств, и офицеры обоих держав считали дни, когда бюрократические проволочки сойдут на нет и наступит порядок.
Незадолго до обмена Дар подошел к группе имперских аристократов, ожидавших возвращения на родину.
– Гарет, вы позволите поговорить с вашей дочерью? – обратился он к барону.
– Если она того пожелает, – ответил тот.
Это уже превратилось в своеобразный ритуал, в конце которого неизменно следовал отказ Тали.
– Талиэн, всего на несколько слов, прошу тебя, – произнес Дар, приготовившись к очередному отказу. – Через полчаса ты будешь на территории империи, так что тебе совершенно нечего бояться.
Вопреки его опасениям, девушка без слов последовала за ним. Они прошли до кромки леса, где их не могли видеть ни белоярские, ни имперские отряды.
– Скоро начнется обмен, – начал Дар. – Ты вернешься домой, и мы расстанемся, возможно, уже навсегда. Ты не переменила своего решения? По-прежнему отказываешься стать моей женой?
Она кивнула, не глядя на него.
– Тали, ты уже достаточно наказала меня! Я сознаю, что был неправ по отношению к тебе, что вел себя как последний ублюдок. Прошу, останься здесь, со мной!
– Дар, ответь, что было бы, если бы в Родгарде не оказалось моего отца? Если бы о моем присутствии не стало известно королю? Как бы ты поступил со мной? Смог бы отпустить?
– Нет, – признался Дар. – Держал бы взаперти, пока не согласишься выйти за меня.
– А если бы твоя помолвка с Эйлиной не сорвалась? Как было бы тогда? Как ты планировал поступить со мной в таком случае?
– Тали, зачем ты спрашиваешь об этом? Ты же знаешь, жениться на Эйлине меня заставил король. Я не мог пойти против его воли.
– Ответь на вопрос.
– И в этом случае я не отпустил бы тебя.
– Теперь ты понимаешь меня?
– Нет, – замотал головой мужчина и взял девушку за плечи. – Нет, Тали, не понимаю. Мне казалось, мы любим друг друга. Думал, ты любишь меня не меньше, чем я тебя. Разве неправильно желать всем сердцем, чтобы любимый человек был с тобой? Делать все от тебя зависящее, чтобы он всегда оставался рядом?
– Любой ценой? Не считаясь с его интересами, не заботясь о его благополучии?
– Я бы заботился о тебе, Тали!
– До тех пор, пока не надоела бы. А после отдал бы Брану или любому другому желающему. Кажется, именно это ты обещал брату.
– Тали, зачем ты снова вспоминаешь тот день? Я сказал все это Брану сгоряча. Мои слова были вызваны ревностью и не предназначались для твоих ушей. Я не собирался ТАК поступать с тобой! Почему ты не забудешь этого? Зачем мучаешь себя и меня? Тали, посмотри на меня! – Он отпустил ее плечи, обхватил ладонями лицо, заставляя поднять глаза. – Ответь мне, ты еще любишь меня?
– Нет, Дар, – произнесла она, отводя его руки от своего лица. – Нет.
– Я не верю тебе!
– Знаешь, мне каждую ночь снятся кошмары. И у моих кошмаров твое лицо. Дар, я больше не люблю тебя. Я тебя боюсь.
Дар молчал, потрясенный ее словами. Тишину морозного вечера нарушали лишь скрип деревьев и далекие голоса солдат, устроивших привал, пока шел обмен пленными.
– Дар, мне пора. Отец, наверное, волнуется. Забудь меня. И прощай.
Дар смотрел, как она уходит, слышал, как поскрипывает под легкой поступью снег, видел, как следы заметает поземка, и понимал, что должен догнать ее, протащить через лагерь к своему коню, перекинуть поперек седла и увезти отсюда, неважно куда, лишь бы там они смогли, наконец, остаться вдвоем. И тогда он найдет нужные слова, сумеет объяснить, что никакие обиды, никакая гордость не стоят того, чтобы ради них отказываться от счастья, дарованного богами.
Он поможет ей справиться со страхами. Докажет, что его не нужно бояться. Он жизнь положит к ее ногам. И