И не спеша направились вниз, к морю. Юрка, шагая вслед за Леной, возвышался, как великан.
— Почему же я о вас не знал? — расстраивался он.
— Да что вы, я даже в своем подъезде не всех знаю, — успокоила его она.
— А еще я два года в армии служил, — оживился Юрка. — Не было меня здесь!
— Ну-у, два года назад мне всего 16 было.
— А вы что, наверное, в родителей решили пойти — в педагогический?
— У меня папа и мама в Мурманске. Плавают на одном корабле. Она повариха, а он боцман.
Они говорили, они улыбались, как давние неожиданно встретившиеся друзья.
А потом, вернувшись с моря, никак не могли расстаться у ее дома.
— Значит, в семь?
— В семь, — отвечала Лена.
— Я приду без пятнадцати.
— А я в половине седьмого.
— Тогда в шесть, — обрадовался он.
— В шесть, — просияла она.
Они и не подозревали, что над ними сгущаются тучи: издали на них озабоченно глядел лучший друг Витя.
«Придется брать быка за рога, — задумался он. — Нужно срочно найти Тамару».
…В этот день лучшая подруга привычно репетировала в музыкальной комнате, на втором этаже детского сада, концерт с малышами. Малыши спели песню, Тамара отправила их в физкультурный зал и, оставшись одна, продолжала бодро наигрывать на пианино.
Внезапно за окном стал постепенно вырастать человек, от вихрастой головы до наращенных высоких каблуков. Это был лучший друг Витя. Склонившись, он что-то дергал, словно выталкивая сам себя вверх с каждым рывком. Тамара изумленно смотрела на него.
А Витя просто-напросто стоял в выдвижном «стакане» ремонтной машины и всего-навсего зашнуровывал развязавшийся башмак. (Вот так и рождаются пустопорожние слухи о левитации и прочих чудесах, дискредитируя подлинные явления!) А его напарник, что называется дядя-до-стань-воробушка, руководил в кабине машины рычагами. Витя сделал знак остановиться и просунул голову в форточку.
— Привет! Помните, мы с вами черноморским круизом плавали?
— Не помню, — сухо ответила Тамара.
— Да мы же за одним столом сидели! — озадачился он.
— Не видела.
— Вот все вы такие! — сердито посмотрел он на нее сверху вниз.
— Какие? — строго спросила она.
— Бесчувственные, эгоистичные, себялюбивые…
— Ну, знаете! — вспылила Тамара. — А вы сами… — и осеклась.
— Слушайте, пусть она оставит его в покое! — насупился Витя.
— Кто — она?
— Ваша подруга.
— Это она-то — его в покое! Это он ей проходу не дает! — возмутилась Тамара. И заиграла на пианино что-то бравурное, стараясь скрыть свое раздражение.
— Если сразу разорвать, потом не так больно, — мрачно произнес Витя. — Уж я-то знаю.
— Ах, знаете… — скептически заметила она. — И что же прикажете делать?
— Ну… — на мгновение задумался он. — Пусть она выходит за кого-нибудь замуж. Немедленно! Или пусть уезжает куда подальше, хоть на Южный полюс, хоть на Северный. Запомните, я друга в обиду не дам.
— А, может… вы и правы, — вдруг сказала она. — Где вас найти?
— Вот здесь, — показал он вниз на ремонтную машину.
Не поняв жеста, дядя-достань-воробушка тут же немного отъехал. И Витя, погрозив ему кулаком, принялся ремонтировать лампу уличного фонаря. Благо они все, через один, были с дефектами.
…А Юрка с Леной по-прежнему ничего не знали о грозящей опасности. Юрка, тот вообще был на седьмом небе от счастья. Сбылось все, о чем он мог бы только мечтать.
Они шли в дождь по улице, и плачущий ребенок заулыбался, когда он погладил его по голове. И влюбленная парочка перестала ссориться, встретив счастливый взгляд Лены. И дождь кончился — засияло солнце!..
Но зловещий Рок уже вертел свои жернова.
Уже на другой день в обеденный перерыв Тамара разыскала Витю. Ремонтная машина стояла на набережной под фонарем у бетонного парапета, о который пушечно разбивалось заштормившее море. Витя заменял лампу, поеживаясь от брызг.
— Эй, эй! — послышалось внизу.
Он увидел Тамару, спустился, и ловко спрыгнул на парапет из кузова машины.
— Нам нужно срочно увидеться вечером, — деловито сказала Тамара.
— И поговорить, — подтвердил он, снова глядя на нее сверху вниз.
Вечером они встретились возле фуникулера: принаряженный Витя, в новых индийских джинсах, и красиво причесанная Тамара, в брючном, сделанном в Бангладеш, костюме.
— Нам надо все обсудить как следует, — сухо сказала она, — и прийти к полному взаимопониманию.
— Я тоже освободил себе весь вечер, — кивнул он. — Прошу, — и пропустил ее в кабину фуникулера.
Они медленно поднимались на гору…
— Почему вы решили, что Лена должна выходить замуж, уезжать на Северный полюс! — Тамара раскраснелась, глаза ее горели тем самым огнем, который называют синим пламенем.
— Почему Лена? С какой стати! И не перебивайте меня. Ваш друг преследует ее по пятам: то пойдемте в кино, то приходите топиться! Пусть лучше он уезжает — как можно дальше, или женится на ком угодно — как можно скорей!
— Ах, вон вы как заговорили! — вскипел Витя.
— Говорить мне больше нечего, я все сказала, — Тамара стремительно раскрыла дверцы кабины, и — шагнула.
Ловко приземлившись с четырехметровой высоты, она с трудом выдернула из земли каблуки и пошла к морю. И тут прямо перед ней, тоже спрыгнув из фуникулера, очутился Витя.
— Спасибо за интересный разговор, — вежливо сказал он.
— Пожалуйста, — так же ответила она.
И они с независимым видом разошлись в разные стороны.
8
Юрка и Лена, взявшись за руки, медленно шли по детской площадке в приморском парке.
За ними следили. Тамара высунулась из-за статуи Геракла, а Витя — из-за статуи Венеры. Друг друга они не заметили. Так сыщики, следуя за кем-то, подчас отключаются от всего постороннего. И он, и она действовали независимо, каждый сам по себе. Но по сути делали общее дело, кстати, с самой благородной целью: спасти подругу и друга. Победа Тамары стала бы победой Вити, и наоборот. В конечном счете победила бы дружба.
Лена с Юркой сели на скамейку, в окружении больших фанерных игрушек. Она положила ему голову на плечо.
— Да… — выдохнула лучшая подруга. — Позволяет он себе много.
— Сегодня утром на этой площадке я разучивала с детьми песенку, — мечтательно, словно сказку, рассказывала Лена. — И, знаешь, нам помогали все они, — показала она на игрушки. — И Буратино, и Стойкий оловянный солдатик, и Карлик Нос, и Петрушка…
Юрка с радостным изумлением смотрел то на нее, то на игрушки. Она тихонько запела… И ему вдруг показалось, что фанерный Чипполино подмигнул ему и тоже тихо запел. А потом песенку подхватили и другие игрушки, ожившие в глазах Юрки.
«Мы любим веселых и счастливых! Мы, игрушки, проходим с человеком всю жизнь, от семи до семидесяти семи лет, и кому, как не нам, знать людей. Самое ценное на свете — это радость, веселый смех. А счастье зависит от самих людей! И каждая пропавшая улыбка — огромная потеря!..» — таков был, кажется, смысл той нехитрой песенки.
Игрушки пустились в пляс. Петрушка лихо дергал струны своей неизменной балалайки.
— Идите к нам! — позвал он.
— Пойдем? — сказала Лена.
— Пойдем! — ответил Юрка.
И, взявшись за руки, все поскакали в шумном хороводе.
— Так… С ума сошли окончательно, — вздохнул Витя, глядя на весело скачущих по тихой детской площадке влюбленных.
Увы, ни лучшая подруга, ни лучший друг не слышали ни звонкой музыки, ни веселой песни, а игрушки были для них обыкновенными неподвижными деревяшками.
Запыхавшиеся, смеющиеся, Лена и Юрка в изнеможении опустились на скамейку, а игрушки вновь стали на свои места по углам площадки.
— А я, знаешь, раздумала в институт поступать, — сказала Лена. — Я теперь не могу своих детей оставить. Они мне верят, во всем подражают и, кажется, любят меня. И я не могу обмануть их любовь.
— Самое страшное, — согласился Юрка. — Вот у моего товарища было… Как-нибудь расскажу.
— Как-нибудь расскажешь, — мягко сказала она.
На площадку с разных сторон, удивленно взглянув друг на друга, решительно вышли Тамара и Витя. Влюблённые вздрогнули.
— Лена! — непринужденно воскликнула лучшая подруга.
— Юра! Как хорошо, что мы встретились! — вторил ей лучший друг.
— Вы уж извините, — обратилась Тамара к Юрке. — Но нам надо с ней обсудить очень важный вопрос.
— Простите, — сказал Лене Витя, — у меня к нему серьезнейшее дело.
И они расстались. Лена оглядывалась на Юрку, а Юрка — на Лену…
Лучшая подруга постаралась увести ее как можно дальше. Они вышли на бульвар. По пути с ними уважительно здоровались родители, гуляющие с малышами.
— Понимаешь, — взволнованно говорила Тамара, — это не мое дело. Я не могу вмешиваться в твою жизнь. Но я твоя лучшая подруга. Он мне не нравится.