себе уносит, что хочет, потому что мертвому одежда не нужна.
— Но ведь Христос велел не противиться злу и, если кто попросит у нас рубаху, отдать ее.
— Если б у Христа была рубаха, он этого бы не сказал, — насмешливо ответил старик.
Эти слова не были для меня новостью. Я их много раз слышал от старого охотника. Меня удивляло только то, что у армян-пастухов совершенно иной нрав, чем у армян земледельцев и горожан. Последние совершенно мертвые люди. Аслан говорил: это потому, что пастухи редко видят попов. Эти армяне, живя в своих горах и не общаясь с испорченным обществом сохранили всю первобытную простоту нравов. Я когда-то слышал об этих армянах рассказ, который мне казался неправдоподобным. Однажды среди них появилась холера. Они стали обивать порог церкви и молить святой Крест (имени, которого была посвящена церковь) избавить их от эпидемии.
Но св. Крест не внимал их мольбам, и холера продолжала свирепствовать. Толпа, возмущенная таким равнодушием со стороны св. Креста, решила прибегнуть к иным способам воздействия на Крест. Она заперла церковь и начала стрельбу по ней, при этом угрожая разрушить церковь, если святыня не придет им на помощь. К счастью, эпидемия холеры прекратилась, и храм не был разрушен.
После слов гостеприимного старика этот рассказ перестал казаться мне столь неправдоподобным, как прежде. И вправду можно было ожидать от этих людей подобное поведение, тем более, что они на святых смотрели точно так же, как слуга смотрит на своего хозяина. Если хозяин не кормит его или не платит ему жалованья, то он перестает работать, а то начинает с ним враждовать… Так и эти люди.
Как ни приятно было гостеприимство пастуха, однако мне нужно было скорее пуститься в путь, иначе я рисковал не застать Аслана.
За последнее время я присмотрелся к нему и убедился, что для него не существует ни друзей, ни приятелей, раз они мешают его «делу», которое стояло для него на первом плане. Я даже допускал, что он совершенно позабыл о моем существовании, как забыл о существовании Сони, которую когда-то так нежно и пылко любил.
— Эта маленькая любовь, — сказал он однажды, — не имеет никакого значения в сравнении с той великой любовью, которой переполнено теперь мое сердце…
Палатки пастухов были расположены в ущелье. Каждая семья имела свою палатку. Здесь было несколько сот палаток, расположенных отдельными группами. Каждая группа палаток принадлежала жителям одного села. На кочевку все они выезжали вместе, но жителям каждого села было отведено в горах отдельное пастбище. Все они занимались не только скотоводством, но и земледелием. На кочевку, в горы уходила лишь часть семьи. Другая часть оставалась в селе и обрабатывала землю. Она легко справлялась с обработкой, так как посевы искусственно не орошались. Вся забота об орошении лежала на самой природе. Мужчины здесь пасут стада и охраняют их. Все заботы о домашнем хозяйстве ложатся на женщин. В этом трудолюбивом обществе никто не сидит без дела. Женщины занимаются не только молочным хозяйством, но также прядут всю шерсть и ткут из нее ковры. Ими изготовлены все тонкие ткани, которыми гордится Ван и из которых шьют себе одежду богатые князья. Эти женщины знают из каких растений и из какой руды можно добыть ту, или иную краску и сами же красят пряжу в те красивые цвета, которыми славятся ванские шерстяные ткани. Из всего этого нетрудно заключить, что этот народ давно вышел из дикого состояния и давно уже знаком с ремеслами. Женщина здесь — человек в полном смысле этого слова.
Отношения женщины и мужчины совершенно свободны. Эти отношения сохранили всю свою патриархальную простоту и свободны от лжи и лицемерия, гаремных нравов, господствующих в других частях Армении и в Персии, где армянки под влиянием магометан утратили национальные особенности своего характера.
Еще более свободны здесь девушки. Правда, они не привыкли говорить о любви и не умеют кокетничать с юношами. Однако им не воспрещается говорить с молодыми людьми и гулять с ними. Благодаря этому здесь укоренились простые, спартанские, невинные отношения между мужчиной и женщиной. Они относились друг к другу, как дети одной семьи, как брат и сестра.
«Свободу можно найти на двух противоположных полюсах человеческой жизни, — говорил Аслан, — там, где человеческая жизнь еще не утратила своей патриархальной простоты и там, где она озарена светом высшей культуры. А между этими двумя полюсами царит рабство».
— Здесь жизнь народа стоит еще на первом полюсе, — думал я. Старик-хозяин, видя, как я спешу уехать, велел приготовить лошадей и приказал своему среднему сыну проводить меня до шатров С.-бека.
При этом он говорил:
— У тебя украли коня. Было бы для меня позором не подарить коня приемному сыну одного из лучших моих друзей, гостившему у меня в шатре и допустить, чтоб он ушел от меня без коня. Поэтому ты должен принять в дар коня, на котором сейчас поедешь.
Я отказывался, но меня связывала ложь Мхэ о том, что у меня украли коня.
Старик настаивал на своем, заявляя, что он будет очень обижен, если я нарушу их обычай гостеприимства и не приму его дара.
— Хорошо, — ответил я, — ведь вы даете мне коня взамен моего, которого украли. Я возьму коня с условием, что если найду своего, то верну вам вашего коня.
Старик, однако, настаивал, говоря, что он дарит мне коня не только потому, что у меня нет коня, а желая чем-либо почтить меня как гостя, как сына «своего друга».
— Какого друга?
— Старого охотника, — ответил он.
— А вы откуда узнали, что я им усыновлен.
— Я все знаю, — таинственно ответил он.
Семья хозяина ласково прощалась со мной и проводила меня, как родного. Казалось, будто я годами жил среди этих людей. Мы пустились в путь.
Сын хозяина, сопровождавший меня, был настоящим воином-рыцарем. Он держал себя так, точно он и его конь составляли одно целое. Я никогда не забуду того, что он сказал мне по пути: «Мы живем среди мечей…»
Мы ехали по ровному пути, а не по тем тропинкам, по которым вел меня Мхэ.
Вечером мы прибыли к шатрам С.-бека.
Глава 43.
ЕЗИДЫ
Мы прибыли к палаткам бека езидов вечером. Солнце уже село. Два человека ждали нас на полдороге и повели нас прямо в палатку бека.
Аслан был там.
Увидев меня, он сказал:
— Наконец-то ты приехал! — и что-то, похожее на улыбку, скользнуло по его холодному лицу.
Палатки езидов были разбиты в