шевеление, мама оглянулась.
Её восьмилетняя сестрёнка смотрела из окошка. М-да… моя тётя Джейн уже в этом возрасте выглядела крайне болезненно. Не удивительно, что умерла молодой.
— Прости, мне пора, — мама понеслась к двери дома. — А то на нас сейчас донесут.
— А… пока, — Эд поднял глаза на окно, где покачивалась штора, но никого уже не было.
Мама закрыла за собой дверь и, в мгновение ока оказавшись у лестницы, схватила бегущую по ней сестрёнку за воротник:
— Только попробуй что-то вякнуть! — прошипела она.
Девочка дёрнулась, но поняв, что не вырвется, пронзительно завизжала.
Из кухни быстро показалась моя бабушка. Располневшая после появления детей дама с аккуратным пучком из русых прямых волос.
— Пацифика, что ты делаешь?! — напустилась она на старшую дочь.
— Она с каким-то мальчиком целовалась! — радостно доложила Джейн.
На кухне скрипнул стул, послышались шаги, и скоро возле бабушки появился мой дед. Он мало изменился. Я знала его сухощавым, с тонким хвостом седых волос, крайне жёсткими чертами и пронзительным взглядом, таким он был и здесь, разве что седина пока была лишь на висках, а остальные волосы ещё оставались чёрно-коричневыми.
— Кто-то должен был сидеть в своей комнате, — он сделал глоток кофе и многозначительно посмотрел на Джейн.
Девочка состроив недовольное личико медленно потопала наверх.
— Давай-давай, в темпе вальса, — дедушка ещё раз отхлебнул кофе и обратился к маме. — Теперь с тобой. Этот тот шкет, с которым ты уже год шатаешься?
— Эдмунд.
— В субботу жду на ужин, — тоном, не терпящим возражений, заявил дед и вернулся в кухню.
— Жду на ужин, — со смешком передразнила бабушка. — Так и хочется спросить: в тушёном виде или в жареном?
— Готовь на пару, — в тон ответил дедушка. — Уже запаривать ты умеешь.
Со стороны могло показаться, что они ругаются, но по факту, так выглядел их совместный юморок.
Следующее воспоминание опять началось перед домом.
Эд подёргал за шнурок колокольчика. Ему открыл дедушка.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — дед придирчиво оглядел его. — Ты и есть Эдмунд?
— Ну типа, — парень потёр нос. В его голове промелькнула мысль, что мама просила его быть милым и вежливым. — Вернее… да. Это я.
— Понятно, — дедушка прищурился. Симпатии с первого взгляда с его стороны не ощущалось. — Заходи. Раздевайся, мой руки и на кухню, — указав на кухню и ванную, дед запер за парнем дверь и отправился вглубь дома.
Эд стянул куртку и ботинки и отправился в ванную. Умывшись, он остановился перед полотенцами. Какое выбрать? Так и не решив, Эдмунд вытерся рукавом и отправился знакомиться.
Дедушка сидел за столом с толстой тетрадкой, похожей на ту, в каких обычно приводил статистику по работе. Он всегда очень любил свою работу.
Бабушка с двумя старшими дочерями: тётей Артемидой и мамой заканчивали накрывать на стол.
Двенадцатилетняя тётя Гера пыталась помогать им, но куда больше шпыняла младших — Джейн и семилетнего Джека, занятых не пойми чем.
— Здравствуйте, — Эд потёр нос, оценивая, куда попал.
— Здравствуй, — бабушка с дружелюбной улыбкой осмотрел юношу, и прикрикнула на мужа. — Рауль! Потом займёшься работой.
Дед отложил тетрадку и указал на стул:
— Ну, садись.
Эд послушался.
— Расскажи о себе.
— Ну я… светлый маг. В этом году экстерном заканчиваю академию. Декан нашего факультета поможет устроится в Королевское Научное Общество. Пока работаю в одной… в одном небольшом ресторане. И ну и ещё иногда в академии продаю…
— Эд! — резко перебила мама. — Не поможешь?
— Да, конечно, — Эд выбрался из-за стола и подошёл к маме, которая размешивала макароны в сковороде, вмешивая в них сырно-сливочную смесь.
— Достань тарелки и облей горячей водой, чтоб сыр не сразу застыл.
— Ага, — юноша открыл сервант.
— Не надо рассказывать про… — тихо пробурчала мама, но договорить ей не дала бабушка.
— Ой, ты садись, я сама, — она забрала у Эдмунда тарелки. — Пацифика, не дёргай мальчика.
Эдмунд вернулся к дедушке.
— Так вот. Я иногда даю дополнительные уроки младшим курсам, — мой учитель понял, что рассказывать про продажу решений не стоит.
— Очень хорошо.
— А ты умеешь делать големов? — Джек забрался на стул рядом с Эдом.
— Голема невозможно оживить без магов всех направлений, — покачал головой Эдмунд. — Но при наличии четырёх стихийников, тёмного и менталиста — легко.
— А у тебя есть голем?
— Нет. А разве должен быть? Это вообще-то не самая выгодная вещь — поддерживать его очень дорого и трудно. Ему ж даже энергоносители не поменяешь — что-то вынь — он откинется. Его нужно целиком тащить заряжаться. В промышленных масштабах это выгодно, но как бытовое приспособление — фигня.
— Блин, — Джек надулся. — А я думал, ты меня научишь. Я ведь тоже маг. Водный, как папа.
— Прикольно.
Мама, бабушка и тётя принесли макарошки.
— Кыш с моего места, — мама дала братишке лёгкий щелчёк.
— Я ещё не всё спросил!
— Спроси с другого стула.
Джек пересел и уже собрался что-то сказать, но ему помешала бабушка:
— Расскажи про свою семью.
— Никого нет, — Эд взял вилку и начал накручивать на неё макароны. — Только дядя по папиной линии, но я с ним не общаюсь.
— Почему?
— Он алкаш, чё с ним общаться? Сомневаюсь даже, помнит ли он моё имя.
— Ты совсем-совсем один?
— Ну да, — Эд всё ещё накручивал макароны. Ему совершенно не нравилась эта тема. — Зато можете не беспокоиться. Если мы с Пацификой поженимся, я не уведу её в свою семью, а просто ввалюсь в вашу.
За столом стало тихо. Мой учитель, наконец, сунул за щёку первую вилку. Его ничего не напрягало в этих словах, а вот мама приобрела румянец вареного рака.
— А вы что-то такое уже запланировали? — дедушка и бабушка переглянулись.
— Только в перспективе. Иначе зачем нам вообще встречаться? — Эдмунд положил на край тарелки один из десятка салатов и попробовал вилочку. — Вкусненько. А Вы против?
— Я тебя пока плохо знаю, — дед подвинул себе колбасную нарезку. Такая прямолинейность его озадачила, но не сказать, что сильно оттолкнула от избранника дочери.
Глаза затянул лиловый туман. Из этого воспоминания напоследок донеслись синхронный смех моих учителя и деда и бабушкин тяжёлый вздох. Очевидно, Эд и дед нашли общий язык.
Новое воспоминание началось в начале января. Мама и Эд стояли на мосту «Серебряная Роза», перекинутом через канал посреди города. Его особенность заключалась в том, что кованые перила украшали узоры из роз.
— Ну, угадай, для чего я тебя сюда притащил? — Эдмунд хитро улыбался.
— Можно подсказку?
— Можно. Вот на какие мысли тебя наводят эти железные розы? Эта красивая, сложная, почти ювелирная работа.
— Из всего того, что ты сказал, меня настораживает только слово «ювелирная». Обычно ты его