день. Начало ноября.
Мама и Оливия сидели во дворе. Там, куда они смотрели, Эдмунд записывал решения в тетрадки пяти девушек. Одна из них в открытую флиртовала с парнем. Разговоров не было слышно, вместо них мама наблюдала, как начищенные выкрашенные красным ногти скользят по его плечам. Эд сохранял холодность, но и не сопротивлялся действиям девицы.
Склонившись к самому уху юноши, девица что-то сказала и накрутила на палец витую чёрную прядь парнишки.
— Эй! — вскрикнул Эд и быстро убрал от волос её руку. — Спутаешь!
Девушка отодвинулась, не ожидав такой реакции, но вскоре снова зависла над ним, заглядывая в тетради.
Эд быстро дописал решения. Захлопнув последнюю тетрадь, резко встал, едва не ударив плечом в челюсть настырной девице.
Прощание заняло всего секунду, в течение которой парень вручил одной из девушек стопку тетрадей, забрал деньги и ушёл.
Я вслед за молодыми версиями матери и Оливией подошли к девице, только что говорившей с Эдмундом.
— Не трогай Эда, — мама держала на лице маску непоколебимой уверенности.
— А то что? Он же не твоя собственность.
— В данный момент он мой парень. Если мы вдруг расстанемся — пожалуйста, но пока, — мама сделала многозначительную паузу. — Не смей. Трогать. Моего парня.
— Ой, напугала.
— Я не пугала, — мама ни на секунду не роняла лицо. — Это просто совет на будущее.
— Он, вообще-то, не был против.
— Мы обязательно поговорим об этом, но не с тобой. Всё, что касается тебя, ты уже услышала.
Мама развернулась и, больше не сказав ни слова, не реагируя на слова соперницы, отправилась в том же направлении, где скрылся Эдмунд. Оливия следом.
— Хорошо вышло?
— Да не то слово, — поддержала подруга. — Что ты собираешься сделать с Крапивником?
— Голову откушу, как самка богомола.
— Отличная идея, вот только она съедает партнёра после… так сказать, первой брачной ночи.
— Не уж. Сначала я ему голову оторву, потом пришью, а потом уж со всем остальным будем разбираться.
Подружки замолчали, спешно шагая к спортивному полю.
Мы остановились на стадионе и оглядели трибуны. Отыскав похожую фигурку, одиноко устроившуюся на верхнем ряду, зашагали туда. Учитель до последнего не замечал, пристально глядя в книгу.
— Эдмунд! — мама нависла над юношей.
Парень дёрнулся. Растерянный, немного наивный взгляд больших тёмных глаз устремился на маму. Разобравшись, кто перед ним, Эд улыбнулся:
— Привет, девчонки. Что-то случилось?
Мама ответила не сразу, обдумывая замеченный ею факт: каждый раз, когда Эда выдёргивали из своих мыслей, он так мило терялся. А когда улыбался, на него и вовсе невозможно было злиться.
Тяжело вздохнув, девушка села к Эду на колени и провела пальцем по шее.
— Выбираешь, где вкуснее? — усмехнулась Оливия. — Я думала, будет скандал.
Эдмунд напрягся:
— Что я натворил?
— Не буду мешать, — Оливия перебралась на несколько рядов вниз и устроилась на скамье с бульварным романом.
— Ну, так… за что мне светит кара?
— Очень много позволяешь той… с красными ногтями и аляповатым макияжем.
Эд посмотрел в сторону, словно ища там подсказку. До него дошло не сразу.
— Пф! Я даже внимания не обратил.
— Эдмунд, — строго начала девушка и сняла с парня шарф, неаккуратно болтавшийся на плече. Расправила его и принялась заботливо накручивать на горло возлюбленного, нежно бормоча. — Ты же у меня умненький?
— Скорее да, чем нет.
— Вот и подумай хорошенько, мне нравится, когда другие девочки на тебя вешаются?
— Вряд ли, — Эд расплылся в улыбке от такой манеры общения, Пацифика будто отчитывала маленького ребёнка, а не парня-одногодку.
— Правильно, — мама закончила с шарфом и начала застёгивать пуговки на куртке. — А когда ты позволяешь им на тебя вешаться?
— Не нравится, — учитель начал посмеиваться.
— Я надеюсь, ты не пытаешься так заставить меня ревновать?
— Зачем пытаться? Само получается, — юноша сложил руки маме на талию.
— Я тебе сейчас нос отгрызу.
— Совсем или до нормальной длины? — Эд со смехом положил голову на хрупкое плечо.
— Дурак, — мама улыбнулась, укладывая руку на кудри, но тут же убрала. — Тебе не нравится, когда трогают волосы?
— В целом я не против, пока это им не вредит, — Эд вернул на голову её руку. — Значит, не позволять другим девушкам меня обнимать, целовать, садится на колени и пусть ближе, чем на метр, вообще не подходят. Я верно тебя понял?
— Не ближе, чем на метр… это хорошо, конечно, но перебор. Главное первые три пункта.
— На парней это распространяется?
— На парней? — мама вопросительно взглянула в абсолютно безмятежное лицо. — А ты собираешься делать всё это с парнями?
— Не всё, конечно, — учитель оторвал голову от неё. — Но мало ли… закинул руку другу на плечо, а ты уже приговорила меня к казни за объятья.
— До момента, когда ты начнёшь с парнями целоваться, я ничего против них не имею.
— Что, и на колени сажать можно? Главное не целовать? — Эдмунд тряхнул ногой, чтобы удержать равновесие мама была вынуждена практически лечь ему на грудь.
— Не пугай меня, Эд. Я очень хочу верить, что хоть среди парней у меня нет соперников.
— То есть соперники среди девушек не так страшны?
— Тебе всё-таки не нужен нос, да?
Юноша улыбнулся:
— Да ладно тебе, я же не серьёзно.
— Я очень на это надеюсь, Эдмунд. Где твоя шапка?
Учитель секунду перестраивался на новую тему разговора, затем вытащил из кармана полосатую зелёно-бело-коричневую шапку. Мама осторожно надела её на парня:
— Ноябрь, Эд. Начинай одеваться по погоде.
Он высунул кончик языка, недвусмысленно выражая своё отношения к этому требованию.
— Мы пришли к соглашению?
— По поводу девушек — да, по поводу одежды… — учитель засомневался. — Частично. Я буду заматывать шарф.
— Эдмунд.
— Что? Думаешь от твоего морально подавляющего взгляда моё решение изменится?
— Три слова, Эд: минингит, воспаление, лёгких.
— Два слова, Пацифика: маг, целитель.
— Тогда одно: дурак.
— Тогда четыре: я тебя тоже люблю.
— Крапивник! — по лестнице поднималась симпатичная студентка с пятого курса. — Простите, если помешала, но мне срочно нужна помощь.
— Сейчас, — отозвался парень и глянул на маму. — Я свободен?
— Нет, ты занят, и я прошу тебя от этом помнить, — девушка поднялась на ноги и прижала губы ко лбу.
Это воспоминание исчезло.
Снова мелькание маленьких историй.
Череду прервал декабрьский вечер. Эд провожал маму. У самого дома они остановились, закончить разговор.
— В общем, как-то так, — Эд потёр лицо колючей красной варежкой, облепленной снежными комочками. — Так что выращивать салат не выгодно. Надо острый перец.
— Я обязательно учту, если хоть когда-нибудь соберусь выращивать на подоконнике овощи, — мама поправила Эду шарфик и, привстав на цыпочки, чмокнула в покрасневший от холода нос.
Краем глаза, заметив в окошке своего дома