и чуть не упал. Он чувствовал себя так, как будто стал одноногим инвалидом, и еле добрался до офиса.
Как эта «отсиженная» нога, стали исчезать предметы и люди его жизни – по дороге от дома до работы и обратно. И люди, и стены стали перемещаться непредсказуемым образом. Сотрудники неожиданно собирались в огромные жужжащие кучи, чтобы через секунду распасться и сгрудиться в другом месте. Никто при этом ничего не объяснял, до него доносился лишь шепоток начальства и грохот рушащихся стен из очередного конца коридора. Вот уже который месяц в учреждении постоянно шел ремонт. Недавно оштукатуренные стены и перегородки рушились. Согласно очередному плану, комнаты менялись местами и воздвигались новые стены и перегородки. Но ничего никогда не доводилось до конца, потому что менялось начальство и у нового руководства возникали свои идеи планировки. Соответственно передвигались и столы сотрудников.
Как с утра найти свой собственный стол в помещении, совершенно изменившемся за одни сутки?
А еще через несколько недель его стол вообще исчез. Ему было сказано, что сотрудники его ранга должны делить стол с несколькими другими коллегами, а свои личные бумаги держать в тумбочках с ящиками. Эти тумбочки были на колесиках, так что эти мобильные ящики можно было передвигать с легкостью от стола к столу, из комнаты в комнату. Каждое утро он заставал одну и ту же картину перманентного переезда: по коридорам учреждения носились сотрудники в своих полосатых костюмах с галстуками, толкая перед собой тумбочки, выискивая место своего пребывания в этот конкретный день.
Вместо старых сотрудников чуть ли не каждый месяц появлялись новые, энергичные и неразговорчивые молодые люди. Он не знал их имен, потому что у них в офисе уже давно никто никого ни с кем не знакомил. Сталкиваясь в коридоре, люди говорили «извините», но никогда не улыбались. Они постоянно куда-то спешили. По выражению их лиц невозможно было понять, что они думают и узнают ли его лицо вообще. Он догадывался, что для них он – пустое место. Так ощущают себя старики на пенсии: жизнь вокруг настолько изменилась, что их, тех, кто остался прежним, никто больше не воспринимает как часть жизни: такие становятся невидимыми.
Так, он заметил, вели себя в пабах евреи или политбеженцы из Восточной Европы: как только начинался разговор о крикете, их взгляд начинал блуждать. У него был один такой знакомый из соседей по улице. Он периодически встречался с ним в местном пабе на углу. С ним любопытно было поговорить, это были долгие и сложные споры о мироздании, о времени. У него был любопытный взгляд на предмет, необычная перспектива, уникальный опыт. Сами понимаете. Но, беседуя с ним, ты всегда знал, что твоя жизнь не изменится ни на йоту от его присутствия или отсутствия: сегодня он есть, а завтра вернется на свою родину или уедет в Америку. Разное прошлое не сулило никаких надежд на близость в будущем. Он пытался возместить это ноющее чувство пустоты еще одной порцией виски. Он выпил еще раз двойную порцию в другом баре около рынка по дороге домой.
Завернув за угол на свою улицу, он снова обратил внимание на кусок неба над руинами дома через дорогу. Там явно стала вырисовываться неясная крестообразная конструкция. И что-то бродило на фоне неба, как будто тень гигантского облака. Или это силуэт рабочего на фоне заходящего солнца высветился странным ореолом, как будто фигура в небе? Она показалась ему пронзительно знакомой, но он проигнорировал это чувство как ненужную иллюзию.
Многие годы друзья и близкие были частью его ежедневного существования. Были и чисто семейные мероприятия. Визит домой к отцу на Рождество. Барбекю в садике летом, прогулки в паб на Темзе, выход в ресторан с кино на закуску. Но постепенно все эти коллективные сборища случались все реже и реже. Затем наступил период, когда он чувствовал, что друзья существуют неподалеку от него, но он их просто не видит. Отсутствие общего опыта тоже не способствует, естественно. Каждый стал заниматься чем-то своим, не имеющим отношения. С одним многие годы он вел проникновенные разговоры об эфемерности видимой реальности. Этот человек исчез. С другим – споры о вечности наших слов и мыслей. Он не слышал об этом приятеле вот уже год как минимум. О своих известных друзьях и знакомых он иногда вычитывал из газет. Сегодня он на конференции в Дублине, еще через неделю – на конгрессе в Португалии, а месяц спустя слышишь, как он по радио рассказывает о конвенции в Лас-Вегасе. Вместо человека остался маршрут его передвижений в какой-то параллельной вселенной. Когда он в последний раз разговаривал со своим лучшим другом по телефону? Неделю назад? Или полгода? Постепенно приятели начинали играть все меньшую и меньшую роль в его жизни, а потом исчезали – сразу, в одно мгновение. Так, в толкучке бара поворачиваешься к соседу за стойкой, а его уже нет. Наверное, они где-то еще существовали, но какие-то части мозга или сердца, связанные лично с ним, у них постепенно атрофировались и отмирали: общая точка зрения, инициатива, взгляд. Он во сне стал видеть лица бывших друзей, лишенных разных частей тела – глаз, ушей, без сердца или улыбки.
Казалось бы, годы борьбы, трудная карьера, шумные друзья, любовницы, калейдоскоп стран, обычаев и языков, круговорот идей и слов, споры до полуночи, тяжелое похмелье и проникновенная речь, слезы любимых и здоровая усталость после завершения трудного задания. И вот в один прекрасный день это все куда-то исчезает. Он даже не мог найти их адресов и телефонов – чему отчасти была виной жена: в доме всегда был беспорядок, но за последний год в этом беспорядке произошли кардинальные перемены, как будто беспорядок сменил свой пол и характер, перешел в новый зоологический вид. Когда живешь с обаятельной, полной энергии и страшно забывчивой женщиной, нужно смириться с тем, что любимую книгу находишь рядом с помойным ведром, утюг у книжной полки, чашку кофе на столике в ванной, а лифчик на письменном столе. В этом нет ничего удивительного. Гораздо сложнее было смириться с исчезновением, скажем, холодильника. Жена сказала, что она переставила холодильник в другой угол. Он долго не мог понять, какой другой угол имеется в виду. В квартире было слишком много углов. Больше, чем когда-либо прежде. Он, впрочем, всегда отличался некоторой слепотой в отношении предметов: скажем, затруднялся найти в шкафу банку с горчицей, хотя, по утверждению жены, она стояла у него прямо под носом. Все чаще и чаще он протягивал руку за предметом, казавшимся перечницей, но наталкивался на пустоту.
С другой стороны, количество вещей в квартире