стало увеличиваться непомерным образом. Жена всегда была большим энтузиастом распродаж и коллекционером бесконечных финтифлюшек. Гора вещей, мебели, кухонной утвари и просто сувениров росла день ото дня. Причем из-за дополнительных скидок она все покупала в нескольких экземплярах: два телевизора, три кухонных комбайна, четыре помойных ведра. Все в глазах начинало двоиться и троиться. Однажды он проснулся и вместо плеча жены обнаружил рядом с собой банку с фасолью в томатном соусе. Он никак не мог понять, как она попала в постель. Вполне возможно, эта банка была просто аберрацией зрения: после того, как просидишь целый день перед экраном компьютера, еще не такое привидится. Видимо, это была виртуальная банка с фасолью.
Не так давно он вошел в дом и увидел рядом со своим письменным столом мусорный бак. Обычно бак стоял у забора перед домом. Происки экологических террористов? Или намек на то, что мусорной корзины для его научных отчетов недостаточно? На другой день он застал с утра молочника, выходившего из ванной. Тот сказал, что перепутал двери. Дело в том, что в доме обнаружилась еще одна входная дверь – прямо из спальни, сразу на улицу. Когда он вернулся в спальню, то обнаружил в постели рядом с женой своего сослуживца. Впрочем, трудно было установить, был ли это мусорщик, молочник или сослуживец: у этого персонажа не было лица, одни только уши – невозможно было дать ему пощечину, это было бы слишком невежливо, а отодрать за уши он не решился. Может быть, это был почтальон? Или он сам перепутал помещение, улицу, город и век? У себя в офисе, скажем, он с удивлением обнаружил однажды своих соседей по улице – мясника из лавки за углом, а на другой день – старого алкоголика из местного паба. Это были совершенно некомпетентные, ничего не смыслящие в его профессии люди, и поэтому совершенно непонятно, зачем, собственно, начальство пригласило их в коридоры офиса? Ему однажды даже показалось, что он заметил под столом начальника ноги своей жены. Верхняя половина – над столом – была телом начальника, а из-под стола выглядывали туфли его супруги. Вполне возможно, ему это лишь померещилось.
В одно прекрасное утро он увидел собственную кровать с металлическими шишечками на спинке, стоящую на тротуаре. Может быть, кто-то из соседей выбросил старую мебель, кровать, похожую на его собственную, двойник его супружеского ложа? На кровати лежал человек, как будто заснувший перед телевизором. Вполне возможно, бродяга, алкоголик. Возможно. А возможно, стены его комнаты исчезли, и человек со своей кроватью перед телевизором проснулся рядом с автобусной остановкой.
Повсюду летал мусор. Однажды ему показалось, что мимо пролетело пять пальцев. Попадались иногда в воздухе и другие части человеческого тела. По улице расхаживали люди в арабской одежде. Человек в твиде вдруг запел женским голосом. Хасид в шляпе, отороченной мехом, оказался негром. Когда он однажды увидел в кухне лейтенанта территориальной армии, он решил серьезно поговорить с супругой. Супруга спокойно заметила, что лейтенант сидит верхом на коне и поэтому виден в окне их второго этажа.
Но с женой общаться было с каждым днем все труднее и труднее: она сама стала исчезать из его поля зрения, чтобы появиться затем в совершенно непредсказуемом месте. Где она была, не ясно. Кроме того, он перестал ее узнавать. Стали исчезать знакомые черты. По частям. Куда девался ее шикарный бюст? Левая грудь была все еще там, где он ее помнил, – с левой стороны. Но исчез напрягшийся сосок. Проснувшись ночью, он потянулся к ее груди, но рука провалилась как будто в пустоту и уперлась в складку подушки. Или ухо. Он любил ласкать его губами, иногда игриво дуя в ушную раковину. Ухо тоже исчезло; он вначале подумал, что не может разглядеть его спросонья, но потом до него дошло, что от уха остался лишь внешний контур. Как будто все остальное стерли резинкой. Там ничего не было. Например, исчезла ложбинка шеи с курчавостью волос, уходящих к затылку. Аналогичная история произошла с горячими и влажными частями тела. Сначала исчезли волосы на лобке, как будто она их подбрила, а потом исчезли и другие интересные детали. Они поменяли адрес, съехали с квартиры и переместились куда-то еще, ближе к телевизору, там, где был столик для коктейля, а теперь стоял брандспойт пожарника. Сидя на софе, он четко почувствовал под рукой ее влажную вагину. Потом выяснилось, это были остатки омлета. Сковородка была совершенно в другом месте. Он пытался обратить внимание жены на этот вопиющий факт. Но она явно находилась уже где-то еще: когда он говорил с ней, она его не слышала. И наконец вообще исчезла. Возможно, вместе с почтальоном. Потому что письма перестали приходить вообще. Сначала он стал получать чужие письма, направленные по адресу в совершенно другом конце города. А потом доставка писем окончательно прекратилась.
Больше никаких близких не осталось. Он стал все чаще заглядывать в бары и пабы, потому что не нужно было спешить домой. Глоток виски восстанавливал утерянное равновесие между пустотой внутри и пустотой снаружи: так вода соединяет два берега. Он как будто бы превращался в тонкую прозрачную перегородку, сквозь которую просвечивали внутренний и внешний миры, отражаясь на поверхности бликами. Кроме того, алкоголь помогал остановить на какое-то время кружение одних и тех же мыслей, знакомых лиц, воспоминаний о местах, где он когда-то был. Труднее было вспомнить, где он находится. Все, казалось бы, осталось прежним, но слегка сдвинулось: его сосед за столиком ел из газеты «Гардиан» фиш-энд-чипс. Но только вместо жареной картошки «чипс» он ел с рыбой нарезанные дольки фрукта киви. Кто-то у него над ухом говорил то ли про йогу, то ли про йогурт, а по вкусу он не мог решить, что это за дринк. Вернувшись домой, он налил себе виски и потом решил разбавить минеральной водой из бутылки; выпив содержимое залпом, он понял, что это бутылка была вовсе не с водой, а с водкой. Застучало в висках, и все стало мелькать гораздо быстрее, чем прежде.
Он выглянул на улицу. Все вокруг стремились мимо, обгоняя друг друга в направлении будущего, не замечая при этом, что люди наталкиваются друг на друга в одних и тех же местах все чаще и чаще. Парадоксально, но вместе с исчезновением близких людей, домов, деревьев, предметов быта, слов и идей, толкучка на улицах увеличивалась. Незнакомых людей, домов, деревьев и предметов вообще становилось все больше и больше. Он отмечал, что каждое утро ему приходится кивать направо и налево, повторяя по сто раз на день «здравствуйте» и «доброе утро» одним