знаменитые шаманы, охотники или воины, хотя лишь немногие из них женятся более чем на четырех женщинах. Напротив, хотя сообщений о единичных случаях полиандрических браков имеется немало, в статистике они незаметны[396].
По мере того как общества переходили к земледелию, масштабировались в сторону увеличения и усложнялись, возникновение глубокого неравенства среди мужчин способствовало резкому росту интенсивности полигинных браков. «Этнографический атлас» свидетельствует, что полигинный брак имелся в 85 % аграрных обществ. Во многих популяциях число жен остается показателем престижа и успеха мужчины, причем мужчины с наивысшим статусом имеют гораздо больше четырех жен; успешный мужчина, не берущий второстепенных жен, вызвал бы недоумение. Между тем лишь 15 % обществ описываются в «Атласе» как «моногамные» и только 0,3 % — как «полиандрические». Создавая социальные страты, передачу богатства и власти по наследству, а также профессиональные касты, культурная эволюция по мере масштабирования общества усиливала влияние наших врожденных полигинных склонностей в вопросах брака и размножения[397].
В ходе этого масштабирования многоженство достигло таких крайностей, что сейчас нам сложно представить себе его размах. Простейший способ получить представление об этом процессе — взглянуть на размеры гаремов представителей правящих элит в разных точках мира и в разные эпохи. Ко времени контакта с европейцами у вождей расположенных в южной части Тихого океана островов Тонга было по нескольку высокопоставленных жен, которые укрепляли союзы с другими влиятельными родами, и по нескольку сотен второстепенных жен. В Африке у королей ашанти и зулусов было по 1000 и более жен. Однако это только верховные вожди и короли; как правило, имелось множество менее важных представителей элит, которые содержали гаремы поменьше. Например, у королей народности занде было более 500 жен, но и у ее вождей было по 30–40, а иногда и по 100 жен. В Азии ситуация часто была еще более экстремальной: в средневековой Камбодже кхмерские короли имели пять главных и несколько тысяч второстепенных жен, которые также делились на различные классы. У правителей из древнекитайской династии Западная Чжоу (1046–771 гг. до н. э.) было по одной главной жене, по три супруги-консорта, девять жен второго ранга, 27 жен третьего ранга и по 81 наложнице. К началу II в. н. э. у императоров династии Хань имелись гаремы из 6000 женщин[398].
Параллели поразительны: на разных континентах и в разные исторические эпохи возникали похожие институты, обеспечивавшие элитарных мужчин огромным количеством эксклюзивных партнерш. По мере масштабирования общества политическая и экономическая власть зачастую концентрировалась у определенных домов, кланов, этнических групп или других объединений. Если их не сдерживала межгрупповая конкуренция, эти элиты постепенно навязывали обществу выгодные им самим обычаи и законы[399].
Ключевой момент здесь таков: в мире, где нет норм, верований, законов или богов, которые мешали бы успешным и влиятельным мужчинам брать себе много эксклюзивных партнерш, наши эволюционно сложившиеся психологические предубеждения и склонности часто приводили к крайнему многоженству, которое постепенно внедрялось в формальные институты крупных и сложных обществ.
Хорошо, но как мы оказались там, где оказались? Ладно, для начала — где мы?
Полигинный брак остается законным во многих странах Африки, Среднего и Ближнего Востока. В то же время почти все современные юридические запреты на многоженство восходят к принципам Запада и в конечном итоге коренятся в христианских верованиях. В Японии и Китае принятие «современного» (западного) брака началось в 1880-е и 1950-е гг. соответственно. В обоих случаях новые власти открыто копировали западные светские институты и законы, включая запрет на полигинные браки. В 1920-е гг. молодая Турецкая Республика позаимствовала целый набор формальных институтов и юридических норм людей Запада, включая запрет на многоженство. В Индии принятый в 1955 г. Закон о браке индусов запретил полигинные браки для всех, кроме мусульман, которым по-прежнему разрешалось иметь до четырех жен в соответствии с их религиозными традициями. Естественно, это побудило некоторых высокостатусных мужчин-индусов переходить в ислам, думая, что они нашли лазейку в законодательстве. Но в 2015 г. Верховный суд Индии постановил, что этот запрет распространяется на всех без исключения. Таким образом, моногамия Запада пришла в большинство стран мира относительно недавно[400].
Что способствовало распространению моногамного брака сначала в Европе, а затем и по всему миру?
При поверхностном анализе основными движущими силами этого процесса кажутся успешное продвижение Церкви по территории Европы и последующая общемировая экспансия европейских обществ, которая открыла дорогу бесчисленным миссионерам, желавшим проповедовать и «спасать души». Но в основе этих исторических процессов лежат две стандартные формы межгрупповой конкуренции. В некоторых случаях европейская экспансия подразумевала военное завоевание; так случилось с державой ацтеков, куда миссионеры отправлялись затем, чтобы проповедовать христианство только что покоренным народам. В других случаях, особенно в последние столетия, сложные общества реагировали на очевидную экономическую и военную мощь обществ европейцев и потомков европейских переселенцев (например, США), жадно копируя их формальные институты, законы и практики от демократических выборов до странной привычки носить галстуки. Итак, вопрос состоит в том, похож ли моногамный брак скорее на коммерческое право, лежащее в основе торговых рынков, или же на ношение галстуков — нелепый обычай, который распространился по всему миру на волне европейского успеха.
Ниже я приведу доводы в пользу того, что нормы моногамного брака, которые противоречат нашей врожденной склонности к полигинии и предпочтениям элитарных мужчин, имеют ряд социальных и психологических последствий, которые обеспечивают усвоившим их обществам большое преимущество в конкуренции с другими группами. Давайте посмотрим, как это работает.
Математическая проблема полигинии[401]
Как правило, полигинный брак порождает большое количество низкостатусных неженатых мужчин, шансы которых на брак или даже секс невелики. В ответ на такое положение психология мужчин меняется в сторону обострения конкуренции с другими мужчинами, что зачастую приводит к росту насилия и преступности. Чтобы понять это, рассмотрим ситуацию, изображенную на рис. 8.1. Здесь мы сравниваем два гипотетических сообщества, моногамное и полигинное, в каждом из которых по 20 мужчин (черные круги) и 20 женщин (серые круги). Мужчины выстроены сверху вниз в соответствии с их социальным статусом: от генеральных директоров компаний до тех, кто не сумел закончить среднюю школу, или от императоров до крестьян. В моногамном сообществе (слева) неженатых мужчин с низким статусом нет. Каждый мужчина может найти себе жену, завести детей и, соответственно, ждать чего-то от будущего. В полигинном сообществе (справа) мужчина с самым высоким положением, представляющий верхние 5 % наиболее богатых и статусных мужчин, имеет четырех жен. Следующие за ним двое мужчин, представляющие с 85-го по 95-й процентили, имеют по три жены. Ниже, у мужчины, представляющего 80–85-й процентили,