казалось, что наше дыхание и биение наших сердец можно услышать в любой, даже самой отдаленной комнате. В тенях угадывались очертания скульптур, ваз, оружия и прочих, хорошо знакомых мне реликвий древности, служащих украшениями в доме Картера, среди которых, к слову, не было ни одной подделки, а только подлинные археологические находки, либо добытые им лично, в период бурной молодости, которую Морис провел в экспедициях, либо купленные на аукционах за такую цену, какую мне даже страшно было вообразить.
Вот мы подошли к лестнице, ведущей на первый этаж. С нее мы должны были попасть в холл, оттуда до входной двери лишь несколько шагов, и всё, можно сказать, что мы выбрались. Но когда Ника начала спускаться, Яркий не последовал за ней. Он застыл на верхней ступеньке, словно бы к чему-то прислушиваясь. В полумраке мне сложно было разглядеть, что именно он делает, но заметив его реакцию, я тоже остановился и шепотом окликнул Нику.
– В чем дело? – девушка обернулась на нас.
– Что-то не так, – ответил я и опустился рядом с Ярким.
Зверек взглянул на меня, и я тут же ощутил беспокойство, нет, не просто беспокойство, а крайне сильно тревогу, почти что страх, тут же ворвавшийся в мой разум.
– Что случилось? – спросил я Яркого, наклоняясь к нему еще ближе.
Словно отвечая на мой вопрос, зверек посмотрел вниз, не на лестницу, где стояла Ника, а между перил в сторону первого этажа, и, обнажив клыки, глухо зарычал.
Только в тот момент я стал относиться ко всему происходящему серьезно. В доме существовала некая опасность, она поджидала нас там, внизу, а значит, так или иначе, права Ника или нет, нам нужно было убираться отсюда как можно скорее. Но другим путем.
– Возвращайся, – прошептал я Нике. – Туда идти нельзя.
Ника быстро, но на удивление бесшумно, словно птичка, вспорхнула вверх по ступеням и оглянулась. Теперь мы трое, строя в тишине и мраке, внимательно вглядывалась в одну точку, но там не было ничего необычного. Лестница загибалась, и холла отсюда видно не было, а чтобы разглядеть его, нужно было спуститься на пролет ниже или хотя бы на пару ступеней и затем перегнуться через перила. Я делать этого не хотел. Но снизу не доносилось ни единого звука, кроме тиканья больших напольных часов, установленных в холле.
– Что будем делать? – наконец спросила Ника.
– Я думаю… – ответил я, продолжая всматриваться в темноту.
– Этим путем идти нельзя, - сказал я после недолгих размышлений - Там, внизу, что-то есть.
– Что-то?
– Может, кто-то. Я не знаю. Яркий чувствует опасность, а в этом вопросе нам стоит на него положиться.
– Я и не спорю. Но как еще мы можем выбраться из дома?
– Библиотека, – сказал я и указал в противоположную часть коридора, – в том конце здания. Там балкон, выходит прямо на улицу. С него можно спуститься, если постараться.
– Так давай постараемся.
– Вот только…
– Что?
– Это соседняя дверь со спальней Мориса.
– Значит, проскочим тихо, как мышки. Или все же попытаем удачу с дверью внизу?
Как бы там ни было, но видя реакцию Яркого, я совершенно не хотел встречать с тем, что поджидает нас на первом этаже, чем бы это не оказалось.
– Библиотека, – сказал я и теперь уже сам возглавил шествие.
Мы снова погрузились в темноту коридора. До библиотеки, дверь в которую находилась в самом конце коридора, не такого уж и длинного, если быть честным, мы шли, по моим личным ощущениям, целую вечность. А особенно долго преодолевали отрезок возле двери в спальню Мориса, на котором я старался даже не дышать.
Как быстро все изменилось. Всего за несколько минут до того мне не хотелось будить Мориса, чтобы тот не застал нас за позорным и предательским бегством из дома, где он нас приютил. Теперь же я не хотел будить Мориса совсем по другим причинам. Нет, в то, что он демонолог я, пожалуй, всё еще не верил, но там внизу, на первом этаже что-то действительно было, чутье Яркого не подводило. И я логично рассудил, что, если нечто вызвало у него подобную реакцию, значит, ничего хорошего оно сулить нам не может. И теперь уже дом Мориса представлялся мне не как надежное убежище, а как полный опасностей лабиринт, из которого хотелось выбраться как можно скорее.
Чуть ли не с большей осторожность, чем Ника прежде открывала дверь моей спальни, я открыл дверь в библиотеку. И снова ничего необычного или зловещего там нас не поджидало. Вглубь, в темноту, тянулись два ряда стеллажей с книгами, высотой почти достигающих потолка.
О, сколько же я времени провел в этой библиотеке, как в самом настоящем раю. Сколько удивительных книг я здесь прочел, сидя в том удобном кресле, силуэт которого едва угадывался в углу. Дождь в Виоленте – явление частое и для его жителей вполне обыденное, а звук барабанящих по стеклу капель дождя стал неизменным аккомпанементом в этих моих чтениях. И я непременно вспоминал его, когда вспоминал свои впечатления от прочитанной в этом зале книги. Все вместе эти воспоминания сливались в нечто невероятное, столь теплое и родное моему сердцу, что в груди снова защемило от мысли, что сейчас я пытаюсь тайком покинуть этот дом и, возможно, никогда уже не усядусь в том самом кресле с толстым томиков в руках и под звуки дождя не погружусь в удивительный мир очередной книги, возможно, столь редкой, что найти ее где-то еще, кроме этой библиотеки, мне не представится никогда.
Я буквально разрывался на части. Одна сторона меня твердила, что нужно скорее бежать, что в этом доме присутствует что-то очень плохое и медлить никак нельзя. Другая часть меня, погрузившись в воспоминания, не могла и не хотела верить в то, что происходит здесь, наяву. Слишком близок мне был этот дом, слишком дорога наша с Морисом дружба. Я не мог так просто от этого отречься.
Предусмотрительно закрыв за собой дверь, мы добрались до большого панорамного окна, за которым сиял своими электрическими огнями спящий Виолент. Дождь давно закончился, и ясная погода позволяла разглядеть отсюда