Знаешь, Кен, после того как тебя выперли с заседания штаба, до всех вдруг дошло, что ты советовал вполне разумные вещи. Конечно, Вейн что-то еще порывался говорить про окопы и танкоопасные направления, но к мнению всех остальных ему пришлось прислушаться. Сейчас в городе все запасы стараются распределить по как можно большему числу точек. Недалеко от водокачки начали рыть роскошную пещеру, туда хотят перевезти станки и материалы с завода. А на нашей базе принялись расширять подземный командный пункт и ангары. Если повезет, и пришельцы сюда не сунутся, через два дня перевезем туда продовольствие с военных складов.
– А что пришельцы? – вдруг спросила Лика Ранси. – Стин говорил, вы их за сегодняшний день даже не видели.
– Не видели и не слышали, – подтвердил Собеско. – Хотя их мелкие аппараты несколько раз пролетали.
– Все равно рано или поздно придут, – мрачно заметил Урган. – Кен, что ты про того типа из пустыни рассказывал?
Собеско помрачнел. Это было не самое лучшее его воспоминание. Да и говорить о наболевшем не хотелось, особенно, при Лике. Но тяжелые слова рвались наружу, он не смог их удержать в себе.
– Я все время вспоминаю того пришельца, который сказал, что им нужна наша земля, но совсем не нужны мы. Сейчас они только разрушают. Наша цивилизация, вообще, если подумать, очень хрупкая штука. Достаточно разбомбить дороги, электростанции, заводы, и она погибнет. Каждый город, каждая деревня после всех этих бомбежек превратится в изолированный остров. А затем придет зима. И если мы не начнем готовиться к ней уже сейчас, мы сначала проедим все запасы, а затем начнем умирать от голода или одичаем. И вот тогда пришельцы начнут настоящее завоевание. Они придут и добьют нас – тех, кто уцелел под бомбежками и пережил голодную зиму. И заберут нашу землю себе. И станут на ней жить.
– Нет! – резко возразил Урган. – Это моя земля! Я зароюсь под землю, я спрячусь в пещерах или лесах, но я не сдамся! Пусть пришельцы приходят! Им наша земля обойдется недешево!
– Пусть приходят, пусть! – поддержал Ургана Млиско. – Они нашу землю и задорого не возьмут!
– Но пока дорого платить приходится нам…
Гредер Арнинг чувствовал себя ужасно. Они должны были выехать из Галаны еще позавчера, но малыш приболел, и Рэл не решилась отправиться с ним в дальнюю дорогу. А дальше все вообще пошло наперекосяк.
Их разбудили сирены воздушной тревоги. Они спустились в бомбоубежище под домом и пересидели там первый налет, когда сама земля гудела и стонала от множества взрывов.
Затем наступила тишина. Арнинг поднялся наверх, в квартиру, и принес вещи. Рэл накормила и напоила малыша, который, наконец, уснул, и они начали обсуждать, что делать дальше.
Они бы могли уехать с другими неорганизованными эвакуантами. По системе всеобщего оповещения людей убеждали покинуть город. Но открытыми были объявлены только северные направления на Флонтану, Ретарну и Нагиссу и юго-восточное на Дондоэль. Им же был нужен запад. Их обоих включили в аппарат Межкома, их ждали в Белой горе.
В конце концов Арнинг, оставив жену с ребенком в убежище и пообещав, что обязательно вернется, помчался в Эвакуационный комитет. Там его разочаровали, сообщив, что к западу от Галаны сели сразу три корабля пришельцев, из-за чего это направление блокировано.
Однако Арнинг проявил настойчивость, и их включили в организованную группу, которая должна была пробиваться на запад сложным кружным маршрутом. Отъезд назначили на завтрашнее утро. Телефонная связь еще работала, и Арнингу удалось дозвониться до убежища, переговорить с Рэл и сообщить ей новости.
А дальше он задержался в комитете. На организацию навалился огромный вал работы, все зашивались, поэтому любая помощь принималась с благодарностью. Там Арнинг трудился до вечера, когда всеобщая запарка стала понемногу проходить. Тогда он отпросился, но не сразу поехал домой, вспомнив еще об одном важном деле.
За несколько часов Галана сильно изменилась. Пропало электричество, в окнах домов виднелись только тусклые дрожащие огоньки свечей и керосиновых ламп. Повсюду отключили кухонный газ. Несколько раз ему приходилось форсировать потоки воды, текущей из разорванных взрывами труб, и ехать в объезд пострадавших кварталов. Где-то вдали бухало и вспыхивало. Говорили, что пришельцы бомбят заводские районы.
Однако город продолжал жить. Отовсюду раздавалось тарахтение резервных генераторов на дизельном топливе. На улицах стояли регулировщики в светоотражающих жилетах. Коммунальщики при свете переносных ламп латали прорывы. На площадях и в скверах были развернуты пункты питания с полевыми кухнями.
В Галане стало намного меньше и людей и машин. Многие успели уехать до начала вторжения. Но возле Центральной больницы скорой помощи было не протолкнуться. Арнинг едва нашел место, чтобы припарковать автомобиль. Посторонних внутрь не пропускали, но он приехал сюда уже далеко не в первый раз и знал, к кому надо обратиться и о чем попросить.
– Гредер!
Первой к нему выпорхнула двоюродная сестричка Вирта Эрилис. Студентка-медичка, двадцать один год, стройная фигурка, светлые волосы, серые глаза, слегка вздернутый носик, милые ямочки на щеках – красивая, славная, очень жизнерадостная девушка. Сейчас на ней был халатик медсестры, немного заляпанный чем-то буроватым. Из-за ее спины устало улыбалась статная молодая женщина лет тридцати с короткими темными волосами – доктор Кэрт Станис, старшая сестра Рэл.
– Мы завтра утром выезжаем, – сообщил им Арнинг. – Попытаемся добраться до Белой горы. А как вы?
– Мы пока остаемся, – сказала ему Кэрт. – Будем работать до конца. Не бойся за нас, Гредер. Мы с Виртой будем вместе. Их курс распределили по различным больницам, а она будет при мне. Тут достаточно безопасно. Под этим комплексом есть несколько подземных этажей, мы сейчас постепенно перемещаемся туда. А дальше Галану будут эвакуировать…
«Если в Чинерте найдется безопасное место для нескольких миллионов человек», – вдруг посетила Арнинга страшная мысль. Он отогнал ее.
– …Мы уйдем с последними транспортами. Или, если бомбежки прекратятся, останемся в городе. Пока еще никто не знает, что будет впереди.
– Да, пока никто…
Он взял у Кэрт номер полевой почты, которую уже начали создавать, как во время войны. И, немного успокоенный, отправился домой. Где-то по-прежнему бухало, но, кажется, достаточно далеко.
У него не возникло никаких предчувствий. Он просто вдруг заметил, что въезд в арку, за которой находился их двор, перекрыт и оцеплен. Бросив машину у обочины, он бросился в подворотню, предъявил документы и прорвался через кордон… И остановился с ощущением ужасающей пустоты, лишившей