фраза, будто бы Риган действительно нестерпимо, смертельно устал. Неприятное чувство вины обожгло изнутри: Лерт понимал, что спросил что-то не так, не в том месте и не в то время, но не знал, почему, и не знал, нужно ли было за это извиняться.
Он огляделся, задержав взгляд на Олдене, разговаривающим с госпожой Изэль. Женщина дружелюбно улыбалась, но каждые несколько секунд нервно поправляла выбивающуюся из-за уха прядь. Грэм недовольно бурчал что-то сидевшему рядом боцманом, который на редкость внимательно его слушал.
— Капитан? — Олден поднял кружку, одаривая хорошим настроением подошедшего Эйлерта. Приставать к госпоже Изэль он вмиг прекратил, позволяя ей уйти и заняться работой, и довольно ухмылялся, игнорируя бурчание Грэма. Позитивный настрой штурмана никогда не иссякал. — Сегодняшний вечер безбожно хорош, а на тебе лица нет!
Эйлерт моргнул и не удержался от смешка: быть может, Олден и притворялся безалаберным наивным дурачком, однако был кем угодно, но не тупицей. Лерт взлохматил и без того непослушные рыжие волосы — привычка, оставшаяся ещё с детства, — и кивнул.
— Действительно. Вечер безбожно хорош. Может, стоит немного прогуляться? — произнес он напоследок.
Воздух был свеж и пах дикими цветами. Около таверны почти никого не было, кроме бродячей собаки. Эйлерт осмотрелся и приметил скалистую тропинку наверх, к кустам олеандра, и ему взбрело в голову подняться именно туда: слишком притягательна была уединенность того местечка, слишком хотелось на минуту по-детски спрятаться от всего мира. Слишком красиво лежала бухта у подножья этой возвышенности.
Из олеандра здесь росли целые аллеи: ядовитые, смертельные лабиринты, ведь одна капля сока из ветвей уже может довести человека до гроба. Эйлерт, вновь задумавшись, так бы и простоял неподвижным изваянием до полуночи, наблюдая, как луна разбрасывает свой свет на воду, если бы вдруг ему не показалось, как кто-то за ним наблюдал.
Он похолодел от липкого ощущения дьявольщины, замерз, хотя вечер был теплым и безветренным, прирос к земле и отчаянно не желал оборачиваться, будто ждал неминуемого удара в спину. Он тянул время. За его ботинки цеплялся возникший из ниоткуда туман.
Оборачиваться было куда страшнее, чем напряженно вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть сквозь скрюченные ветви кустарника незнакомца или, того хуже, самого морского чёрта. Но ощущение слежки не проходило, а смертоносный холод окутывал все сильнее с каждой секундой, и Эйлерт понимал, что должен обернуться и посмотреть. Посмотреть и увидеть его. Человека с разными глазами, которые в первую их встречу так непреодолимо пленили его.
Он обернулся — быстро, порывисто, надеясь увидеть его, но заметил лишь быстро скрывшийся длинный подол темного плаща. Лерт потратил непростительно много времени на раздумья, и в конце концов последовал за ним, но уже ни тумана, ни ощущения чего-то мистического не было. Остался лишь страх — да и тот не проходил ещё с того самого дня, только таился в глубине ребер.
Капитан не просто быстро вошел в таверну — он в нее стремительно ворвался, напугав тех, кто сидел ближе ко входу, так же стремительно сел за стол к своей команде и залпом выпил бурду из чьей-то кружки. Он что-то пошутил, скрыв свои эмоции, бледность тут же прошла в душном помещении, все стало возвращаться в норму, а инцидент он списал на мнительность и сильное потрясение.
Теперь от задумчивости не было и следа. Лерт сам развязал разговор и был непривычно весел и болтлив. Его команда если что-то заметила, то предпочла не обличать свои догадки в слова, точно так же пытаясь забыться. Они о чем-то смеялись, Эйлерт захохотал, чуть повернул голову и…
Около входа стоял он. Это была какая-то чёртова темная магия, человек гипнотизировал, словно змея своего заклинателя. Лерт не отрывался от него взглядом, но видел только разноцветные глаза — и всё. Кажется, насмешливую улыбку. Кажется, не улыбку, а оскал. Не оскал — грустную усмешку? Кажется, он был в мундире лейб-гвардии французов. Кажется, в простой белой рубахе. Кажется, в черном плаще.
Его черты словно искажались. Быть может, это у Эйлерта кружилась голова, но единственное, что было постоянным — разные глаза. Лерт, не контролируя себя, привстал, чтобы направиться прямо к нему, и…
— Капитан? — достаточно громкий оклик Грэма вернул его в реальность.
Он моргнул — и наваждение пропало. У входа в таверну никого не было.
ГЛАВА 4
«ИСПОВЕДЬ: ПУТЬ АДА»
— Рагиро, — осторожно перебил его Мартин. — Вы и впрямь прошли Шесть Путей?
Этот вопрос — главная ошибка Мартина. Рагиро и без того не был расположен к священнику, а то, что он позволил себе спросить, только сильнее разозлило заключенного, в то время как отец Мартин изо всех сил пытался, сам того не осознавая, произвести на него более или менее приятное впечатление. Этот вопрос все перечеркнул. Рагиро молчал. Но сейчас в его молчании было не просто напряжение, не просто тоска — злость, иступляющая ярость, наполненная желанием убивать. Он тяжело дышал, смотря в одну точку перед собой и не обращая внимания на ноющую боль в запястьях от кандалов.
Рагиро медленно поднялся на ноги. Недолго думая и не смотря на Мартина, разорвал уже изрядно порванную и испачканную рубаху, и стянул ее с плеч, обнажая изуродованное в шрамах тело.
— Дальше раздеваться?
Отец Мартин набрал в грудь побольше воздуха, не отрывая изумленного взгляда от покрывающих плечи и торс шрамов, с трудом отрицательно покачал головой и с не меньшим трудом выдавил извинения. Рагиро не ответил: пытаясь успокоиться, он старался отстраниться от собственного прошлого, посмотреть на свою же историю со стороны, чтобы вспышки гнева не застилали ему глаза.
— Вся семья Инганнаморте оказалась религиозными сектантами, повернутыми на идее обладания божественной силой Шести Миров. Тебе ведь известно, что в священных писаниях сохранились записи о том, что человек, прошедший Шесть Путей, станет обладателем Истинной Силы Бога. Тебе никогда не казалось это странным: почему, чтобы получить Силу Бога, нужно пройти через Ад?..
Но знаешь, священник, ни один нормальный человек никогда не смог бы выдержать пыток Шести Путей. Чтобы вынести это и остаться в живых, нужно уже обладать хоть какой-то силой — дьявольской ли, божественной ли. Или нужно быть сумасшедшим. Не важно. Мое настоящее имя Рагиро Савьер Финн, и нет, священник, ты не ошибаешься. Я принадлежу той самой семье, на которую около четырех или пяти веков назад была объявлена охота. Та самая сила — скорее, дьявольская, нежели божественная — уже струилась в моих жилах, пусть тогда