не появляются в его жизни, принося с собой тонны чертовщины и давно позабытые воспоминания, словно вытаскивая их из самых укромных уголков памяти.
Наверное, это просто проклятье, подцепленное на одном из островов. Они могли потревожить чью-нибудь святыню, такое тоже бывает. Возможно, Эйлерт просто видел то, что хотел видеть. То, что выцарапали у него из сердца темные силы, единственную надежду, спрятанную глубоко-глубоко: о том, что Рагиро жив, о том, что даже отец жив. Это был сущий бред, но верить… Верить всегда приятней, чем каждую ночь себе твердить, что они мёртвы. Сердце на мгновение остановилось, а потом вновь отдало один гулкий удар. Вопрос Налы прозвучал так обычно, но так необычно отозвался в его душе. Прошло целых тринадцать лет с того момента, как был убит и Рагиро, и Нельс. И если Рагиро был жив, то... Эйлерт потерял целых тринадцать лет.
— Ты думаешь… — осторожно начал Лерт, все ещё не осознавая до конца то, что только что произошло. То, что сказала его мать; то, о чем он подумал сам. — …что он мог выжить?.. — кто бы знал, каких усилий ему стоило произнести это вслух. Эйлерт и про себя с трудом мог это сказать. Давно позабытое прошлое, которое он хранил глубоко в душе и не желал вспоминать, стремительными волнами накрывало его с головой, не давая ни единой возможности укрыться.
Нала, выглядевшая крайне задумчивой, неопределенно повела плечами, а потом все-таки присела рядом с Эйлертом, взяв того за руку. Она и подумать не могла, что ее совершенно безобидное, как она сама думала, предположение могло вызвать столько эмоций у ее сына.
— Я не знаю, правда. Думаю, тебе лучше спросить об этом его дядю, Райнера. Возможно, он мог бы что-то знать.
Едва Нала произнесла это, как Лерт сорвался с места и пулей вылетел из дома, уже не обращая внимания на удивленно-возмущенные крики матери, которая явно не ожидала, что сын уйдет — вернее сбежит, — едва переступив порог дома. Нала подумала, что он слишком сильно похож на Нельса, и от этого было только больнее. Лишь бы его не постигла та же участь, что и ее мужа.
Тринадцать лет Эйлерт не приходил к этому дому, тринадцать лет не вспоминал дорогу в этот дом и тринадцать лет не забывал того, кто жил в нем. И сейчас он бежал к этому самому дому по этим самым дорогам, не имея ни малейшего понятия, чего же он ждал и кого хотел там увидеть. Ведь если его друг детства жив, если жив человек, с которым он не один год был не разлей вода, то что делать дальше? Где его искать и искать ли? Нужна ли вообще ему эта правда? Может быть, стоило все оставить на своих местах и ни во что не вмешиваться.
Может быть, стоило все забыть.
Поворот направо в узкий переулок, потом налево, немного прямо и снова налево — заброшенный дом стоял прямо перед ним в нескольких метрах, оставалось только подойти и…
…и перед глазами быстро замелькали какие-то картины из их детства: когда Лерт только-только увидел Рагиро, когда первый раз пришел к его дому, когда первый раз позвал гулять, первый раз рассказал о своем отце и о том, что тот — капитан великого пиратского судна, первый раз пообещал взять с собой в морское плавание. Когда отдал в тайне от родителей кольцо, которое передавалось в их семье от отца к сыну, в знак абсолютного доверия. Воспоминания сменяли друг друга, и Эйлерт отстраненно подумал, что он боялся приближаться к этому дому. Он не хотел и дальше будить в себе неприятное чувство, напоминающее о том, что далеко не все в этой жизни можно вернуть.
Дом Савьеров был заброшен, и Эйлерт даже почувствовал облегчение — он не вынес, если бы за эти годы ничего не изменилось. И даже непрошеные цветы, выросшие посреди высокой травы у забора, дарили немного облегчения. А так… Так эти потемневшие от дождя стены, покосившееся крыльцо со сгнившими деревяшками и зияющие окна лишний раз напоминали о том, что повернуть время вспять попросту невозможно.
Значит, дяди Рагиро, Райнера Финна, здесь не было. Наверное, после смерти племянника он тоже предпочитал видеть родной дом как можно реже. У него не было надобности заходить туда. Стоило спросить в кабаке или же вернуться к Нале, узнать о том, чем сейчас живет этот прохвост. Лерт не хотел заходить за калитку, но ноги его не слушались, как будто опять нечто неестественное, не его праздное любопытство, а неведомая сила потянула за шкирку прямо к дому, и он, не сопротивляясь, послушно шел у нее на поводу.
Он медленно окинул взглядом двор, заросший и неопрятный, прикоснулся к двери. Та с протяжным скрипом поддалась и открылась. Внутри было темно и пыльно, пахло сыростью и чем-то ещё, напоминающим о заброшенности этого места. Желание хоть на мгновение вернуться в счастливое прошлое звало его пройти дальше, подняться наверх, на чердак, где они часто играли, когда были совсем маленькими, в тесную комнатку, когда-то служившую складом для всякого барахла, а затем ставшую пристанищем для Рагиро — другого места у Райнера не нашлось, а может, он и не старался это место искать. Эйлерт замер в бессильном бунте, оттягивал момент и не шел.
Он крутил головой, восстанавливая стершиеся из памяти детали. Темная комната перед ним отталкивала холодностью. Тускло блестели бутылки и какие-то дешевые украшения на стенах, только окно, кажется, единственное оставшееся, светилось прямо напротив него. Эйлерту показалось, что между ставень мелькнуло какое-то движение, и в этот раз знакомый озноб почти его не коснулся, разве что мягким, даже уютным объятием тумана.
В окне показалось маленькое знакомое лицо с поразительно спокойным выражением, которое не свойственно детям. Мигнули два разноцветных глазах миниатюрные ладошки протерли пыль, помахали ему, и Лерт отчего-то помахал в ответ, почти не управляя своим телом. А затем ребенок оглянулся, будто бы боясь, что его застукают, и позвал его к себе, ничего не говоря, но активно жестикулируя.
Эйлерт сделал шаг, и вдруг комната вокруг него стремительно сузилась до размеров каменной тюремной каморки, блеск старых побрякушек показался ему блеском оков и ножей, а маленький, намного младше, чем когда они встретились, Рагиро в испуге попытался закричать, но не мог. Взрослый, грузный мужчина в черном плаще и, кажется, без лица заломил руки ему за спину, а потом одной рукой заткнул рот, с силой таща его