Одевалась Женька всегда модно, с претензией, и пахла какими-то немыслимо дорогими духами. Держалась особняком. Ходила горделиво, высоко подняв голову, словно знала о себе что-то такое, о чем окружающие не догадывались.
Отец Женьки стал крупным бизнесменом. Хотя лет десять назад Евгений Петрович Мягких жил как все, ничем особенно не выделяясь, обыкновенным человеком был. А потом, в середине девяностых, когда перестройка достигла глобализации, решил рискнуть. Жена отговаривала его, даже плакала. Боялась неизвестности. Зато теперь Серафима Гавриловна завела штат прислуги, разъезжала по магазинам в джипе с личным водителем и разговаривала через губу.
Женька про себя часто посмеивалась над изменившимися родителями, но эти изменения ее радовали. Полезные они оказались, эти изменения, выгодные.
Отец приезжал зачастую в шесть часов утра и валился спать — уж эти его рестораны! А потом домработница Тося кормила его чуть ли не с ложечки. Хотя отец вообще был далеко не ручным, но этой Тосе позволял все…
Мать молчала и почему-то Тосю не увольняла. Тося была отличной домоправительницей, мастерицей на все руки и тихой, спокойной. Однажды Женя случайно услышала разговор матери по телефону с одной из ее подруг.
— Я стольких домработниц повыгоняла, — горько жаловалась Серафима Гавриловна. — А как новая — так опять все снова-здорово… Пусть уж Тонька остается. Мы к ней привыкли. — И мать подавилась истерическим смешком.
Да, насчет Тони Женя все отлично поняла давно, но никогда не возникала, а к Тосе относилась ровно и спокойно, как асфальтовый каток к окружающему пространству.
Жене нравилось учить языки, валяться с учебником немецкого на диване или на теплой траве в парке, нравилось писать заметки и зарисовки, демонстрировать свое превосходство перед одноклассниками и сокурсниками. С помощью отца Женины пробы пера уже стали публиковать в газетах. Столичная штучка на все сто процентов, она считала, что для ее жизни должны быть обеспечены комфортные условия.
Арам ухлестывал за Женькой целых два с половиной месяца, как положено и принято, как у всех всегда начинается по заведенному стандарту. Они ходили в Измайловский парк, бродили там по змеистым дорожкам и с удовольствием лизали вкусное московское мороженое. Женька искоса поглядывала на кавалера, словно невзначай, но с каким-то непонятным ему выражением, будто чего-то от него все время ждала. Чего? Арам догадываться боялся, хотя примерный план развития их отношений в его голове, конечно, существовал. Но уж чересчур приблизительный, да и приступить к нему Арам жутко страшился. Странно, ведь и некоторый опыт у него уже был. Почему-то рядом с Женькой он не срабатывал…
— А воробьи, они космополиты, — задумчиво сказал Арам, глянув на суетливую взъерошенную стайку.
Женька фыркнула.
— В данном случае это термин, принятый в биологии. То бишь вид, который обитает одинаково по всей Земле на всех континентах. Воробей — он живет всюду, во всех частях света.
Об этом Араму рассказал Валерка.
— А-а! — пропела Женька. — Но все равно очень смешно: воробей — космополит… Маленькая серенькая птичка — и исповедует космополитизм!..
Под ногами хрустели ломкие осенние листья.
— Листья — бомжи… — пробормотал Арам. — Бездомные и бесприютные. Несчастные… Обреченные на гибель…
Женька снова засмеялась и взялась собирать «бомжей» в букет, лениво рассказывая о том, что, если листья клена погладить утюгом, они будут стоять долго-долго.
— Но вообще-то я больше люблю цветы, — заявила она и опять покосилась на своего спутника. Мимоходом поглаживала сырые, стылые стволы деревьев и звала белок. Кормила их с ладошек. — Да, цветы, Айрапетов, лучше, — повторила она. — Хотя так долго не стоят. Правда, сейчас эти торговцы научились что-то там подбавлять в воду… Ты не знаешь что?
Арам покраснел и помотал головой. Намек более чем прозрачный… Ну конечно, как же он сам недокумекал: девушкам всегда цветы подавай! А этой особенно… Но деньги… Свои карманные и немаленькие он моментально проматывал на пустяки, а матери правду про Женю не расскажешь. Да и не даст она даже сотни на такое баловство, каковым считала всякие цветочки и девиц. Кроме того, мать под влиянием отца стала в последнее время проявлять непонятную скупость и считать каждую десятку. При отцовских заработках это было смешно. Больные, мечтающие хорошо видеть, несли подношения — о-го-го! За глаза отдавали многое, а что там говорили за глаза… Отец, великий офтальмолог, на это плевал. Словно в награду за свою способность к наживе он шагал в гору и богател.
Но что Араму делать сейчас? Перехватить взаймы?
Поразмыслив, Арам обратился за деньгами к Валерию. Тот, ухмыляясь, тотчас вытащил из кармана стольник, вчера вечером выклянченный у отца, доброго и размякшего после удачно сделанной операции. Но не утерпел и справился:
— А тебе для чего? В казино намылился? Смотри, продуешься… Чем отдавать станешь? Хотя я, конечно, могу ждать долго. А могу даже тебе этот долг списать. Если тебе сейчас жизненно необходимы деньги.
Арам покраснел:
— Необходимы… Очень… Женя любит цветы…
Панин присвистнул:
— Мечтаешь завалить ее букетами в бумажных юбках? Но девицы не только цветочки любят. Как начнет она из тебя бабки мотать: то театры, то бары, то шоколады… А тряпки? Всякий там эксклюзив… Сечешь? Ты смотри!
— Я и смотрю! Не стоит, так сказать, благодарности, — буркнул Арам. — А ты откуда все это знаешь?
Валерий с загадочным видом посмотрел вверх. Приятель либо на самом деле был опытнее Арама, никогда ничего не рассказывая о своих похождениях, либо прикидывался таким. Но довольно умело и ловко.
— Да оттуда! Подумаешь, невидаль! Наука несложная. Скоро и ты будешь в курсе всех подробностей, я тебе обещаю. Просветишься запросто. Не так сложно…
От первого роскошного букета Женька просто растаяла, всю прогулку нюхала букет, не вынимая из него тонкого носа, словно ничем в жизни не дорожила больше, чем этим пышным красно-розовым даром в прозрачных оборочках. И снова искоса с любопытством посматривала на Арама. Все в порядке…
Потом они сели на скамейку, и Арам впервые отважился положить руку ей на плечо. Рука казалась деревянной, неживой, словно взятой на время напрокат от другого тела. Она плохо подчинялась, почти не слушаясь своего хозяина. Женькино плечо было горячим даже сквозь ткань куртки, и держать на нем руку Арам, наверное, мог бы до бесконечности.
— Не торопись, а то успеешь! — расхохоталась Женька, будто не замечая его протезной руки. — Слушай, Айрапетов, а что это за морды за нами все время шляются? Они тебе не надоели? Вон, опять по лужам шлепает…