Читать интересную книгу "Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган"

добивались гарантий политической свободы и равенства для всех граждан через право голоса, поддержку свободной торговли и ограничение полномочий государственной цензуры в печати и искусстве. Опять же, несмотря на то что уровень прогресса либеральной политики сильно различался в странах Европы – прусский милитаристский авторитаризм резко контрастировал с британским либерализмом, – либеральные идеи распространялись по всему континенту [Moore 1993][20].

XIX век часто называют веком мира, особенно если рассматривают его в сравнении с XVIII и XX веками. В этот период между народами Европы велось мало войн. Это стало возможным благодаря широко распространенной на тот момент вере в способность человечества преодолеть варварство войны. Вера в пацифизм пользовалась особой популярностью у интеллектуалов, многие из которых считали, что война устарела. Идея, что человеческий род может отказаться от войн, была неотъемлемой частью более глубокой веры в безграничный прогресс человечества во всех сферах жизни. Представление Дарвина о физической эволюции, идеи Маркса о неизбежной коммунистической утопии и позитивистские теории Герберта Спенсера и Огюста Конта отражали и укрепляли растущую веру в то, что люди – хозяева своей судьбы. Свидетельства социального прогресса можно было найти повсюду: технологии постоянно развивались; мир держался за счет сложного баланса сил; интеллектуализм процветал, и идеалы Французской революции все больше претворялись в жизнь по всей Европе[21]. Д. Б. Бьюри заметил в своей работе 1920 года «Идея прогресса»:

Теперь мы принимаем это как должное, мы настолько осознаем постоянный прогресс в знаниях, искусствах, организационных возможностях, услугах всех видов, что легко смотрим на прогресс как на цель вроде свободы или всемирной федерации, которая зависит только от наших собственных усилий и доброй воли[22].

Конечно, была и другая сторона XIX века, которая становится понятной в ретроспективе. Ненадежный баланс сил, достигнутый на Венском конгрессе 1815 года, хотя и просуществовал долго, по своей сути был проблематичным и нестабильным[23]. Приход буржуазии к власти означал экспансию пролетариата – класса, существование которого зависело от эксплуатации и господства, и в то же время класса, который с самого начала бунтовал. Викторианская мораль загнала креативность, сексуальность и индивидуальность в рамки суровой трудовой этики и строгих социальных норм. Более того, национализм, распространявшийся по Европе со времен Французской революции, наложился на существующую политическую модель имперского завоевания. Эта комбинация национализма и империализма стала причиной упадка Европы, поскольку националистическая идеология обеспечила целые армии людей, готовых умереть за «любовь к родине». Таким образом, мрачная тень конца XIX века пала далеко и во все стороны[24].

Пришло время Джорджа Бернарда Шоу, прямолинейного интеллектуала, который даже в этот непростой момент смог оценить и сформулировать светлые и темные стороны английского общества на рубеже веков. Шоу был сложной фигурой. Во многом он почти наивно верил в силу прогресса для обеспечения социальных и политических изменений. В то же время его способность разоблачать властные отношения, лежащие в основе общественных отношений, и клеймить случаи неравенства, которые другие принимали как данность, была довольно скандальной. Как и всех остальных, Шоу навсегда изменила Первая мировая война. Однако, в отличие от большинства, он одновременно предвидел ее начало и понимал ее последствия для прогресса, который многие считали неизбежным. Пьесы, написанные им после Первой мировой войны, великолепно иллюстрируют то, как политическая мысль менялась в течение этого времени, при этом они также являются изящными произведениями искусства, которые дают метафизическую надежду в моменты политического отчаяния.

Джордж Бернард Шоу жил в обществе и для него. Будь то художественная критика, политический памфлет, спектакль или публичная речь, Шоу всегда было что сказать. Он постоянно участвовал в публичных дискуссиях по социальным и политическим вопросам и никогда не уклонялся от дебатов или споров. По словам Дэна Лоуренса и Джеймса Рамбо,

среди многообразия занятий, которым Бернард Шоу посвящал себя в течение 94 лет жизни, самым приятным было дело профессионального спорщика. Быстро овладев диалектикой дебатов… Шоу превратился в одного из самых блестящих риторов и завораживающих ораторов своего поколения.

Действительно, еще до начала XX века, в возрасте 44 лет он с гордостью утверждал, что «обращался к разной публике более тысячи раз, побеждая соперников практически в каждом случае» [Shaw 1985: xi][25].

Сцена была одним из его любимых общественных мест, и он использовал ее, чтобы спровоцировать аудиторию присоединиться к нему в осуществлении своих прав и обязанностей в качестве граждан. Своими пьесами он призывал их серьезно относиться к политике, задумываться о своих убеждениях, принимать новые концепции морали и суждений и более внимательно относиться к обществу, которое они воспринимали как должное.

Критика Шоу аристократических ценностей

Шоу начал писать пьесы в конце 1880-х годов, когда работал музыкальным критиком в «Стар» («The Star») [Ganz 1983: 18]. Испытывая отвращение к романтизму, который доминировал в современном театре, Шоу стремился изобразить жизнь такой, какой она была на самом деле. Несмотря на растущее общественное признание материалистического экономического мировоззрения, поздневикторианское общество сохраняло моральную чувствительность, основанную на идеализации социальных ролей и отношений. Надстройка аристократической жизни сохранялась даже тогда, когда ее экономический базис рушился. Казалось, что чем больше экономических позиций сдавала буржуазии аристократия, тем более настойчиво она требовала сохранения своих моральных и социальных норм[26].

Попытка аристократии подавить буржуазную мораль вряд ли способствовала прогрессу в понимании многих буржуазных радикалов и социалистов. Эти интеллектуалы и активисты считали, что добродетелям феодальной эпохи место на свалке истории, как и феодальному способу производства. Шоу, в свою очередь, был уверен в том, что ключевым условием прогресса являлось признание правды. Сюжеты о храбром солдате, добродетельной деве и христианском мученике нуждались в опровержении как мифы, которыми они в действительности и были. Лицемерие правящих классов было необходимо разоблачить и предложить альтернативную концепцию блага. Таков был проект Шоу. Согласно утверждению Чарльза Граймса,

Шоу представляет свой политический театр как драматическое столкновение, в котором он как автор является обвинительной, внешней силой, нападающей на ту часть нашей души, которая может (хотя и смутно) сомневаться в том, что наше общество организовано справедливо или приносит пользу своим членам. Общество обвиняется в том, что оно угнетает других и ограничивает полноценную жизнь человека. Работы Шоу обнажают эти социальные проблемы, и шок от этого, моральное вмешательство, производимое пьесой, меняет наше мнение о социальных изменениях [Grimes 2001: 118].

Или, как выразился Шоу более прямо: «Я пишу пьесы с сознательным намерением обратить нацию в свою веру» [Grimes 2001:120].

Большая часть философии прогресса Шоу восходит к его политической деятельности в качестве