Читать интересную книгу Гризли (сборник) - Уильям Кингстон

Лангдон тотчас же узнал его, хотя и был того мнения, что его слух мог изменить ему. Это не могло быть лаем собак! В это время Брюс и Метузин должны находиться с собаками где-нибудь далеко отсюда к югу; по крайней мере, Метузин должен находиться там, хотя бы Брюс и возвращался обратно к лагерю! Звук сразу стал отчетливым, и Лангдон понял тогда, что не ошибся. Это действительно бежали по долине собаки. Что-то заставило Брюса и Метузина идти на север вместо того, чтобы возвращаться на юг. И собаки лаяли так ожесточенно, так пламенно, что он сразу же догадался, что они затравили какого-нибудь зверя. Во всей этой долине, вдоль ее и поперек, могло быть только одно живое существо, на которое Брюс мог бы напустить своих собак, – и этим существом был только громадный гризли!

Несколько времени Лангдон стоял и прислушивался. Затем он со всех ног бросился обратно к лагерю, привязал Мускву к дереву, схватил ружье и вновь оседлал лошадь. Не прошло и пяти минут, как он уже во весь дух скакал к тому хребту, где еще так недавно Тир пощадил его жизнь.

Глава XIX

Последняя борьба

Тир услышал собак, когда они были от него еще за целую милю. Были две причины, почему именно он теперь не старался убегать от них так, как делал это несколько дней тому назад. Одних собак он уже боялся не более, чем если бы они представляли собой стольких же барсуков, сколько было и их самих, или же большее количество сурков, которые посвистывали бы на него с камней. Он нашел их только горластыми, немного зубастыми и легко позволяющими себя убить. Его беспокоили не они сами, а то, что следовало за ними. Но сегодня он очутился вдруг лицом к лицу с тем, что принесло с собой в долину странный запах, который не сулил ему никаких обид, да и в нем самом не возбуждал желания убить. К тому же он разыскивал медведицу Исквао, – а человек не единственное животное, которое рискует своей жизнью из-за любви. После убийства последней собаки в конце того фатального дня, когда они преследовали его на горном перевале, Тир сделал как раз то самое, чего вовсе не ожидал от него Брюс, а именно: вместо того, чтобы продолжать путь на юг, сразу же свернул к северу и на третью ночь после драки и потери Мусквы снова наткнулся на Исквао. Как раз в сумерки этого вечера умер Пипунаскус, и Тир сам слышал, как Брюс резко выстрелил из револьвера. Всю эту ночь и все следующие сутки он провел с Исквао и затем расстался с ней опять. Когда он разыскивал ее в третий раз, то набрел на Лангдона и не успел он еще и принюхаться к ее запаху в воздухе, как уже услышал лай собак, гнавшихся по его следу.

Он шел к югу, что приближало его к лагерю охотников. Все время он старался держаться встречного ветра, чтобы не упустить запаха Исквао, и когда уже подходил к ней, то вместе с лаем собак до него уже вовсе не доносился ни их запах, ни запах двух человек, которые ехали за ними следом на конях. В другое время он стал бы выполнять свою любимую систему одурачивания, состоявшую в том, чтобы сворачивать то в одну сторону, то в другую и подлаживаться к опасности так, чтобы она всегда находилась впереди него. На этот раз, в стремлении к самке, он заявил об осторожности. Собаки находились от него уже менее чем в полумиле, когда он вдруг остановился, понюхал воздух и затем быстро побежал вперед, пока не уперся в крутизну. По отлогому скату горы к нему бегом спускалась Исквао.

Лай собак был уже близко и раздавался свирепо, когда Тир стал вскарабкиваться на подъем, чтобы вовремя подоспеть к медведице, которая уже выбивалась из сил. Исквао остановилась на минутку, они перенюхались носами, и затем она отправилась далее, заложив назад уши, угрюмая и злобная, угрожающе ворча. Тир последовал за ней и тоже заворчал. Он понял, что его супруга спасается от собак, и им снова овладел смертельный и медленно нарождающийся гнев, когда он стал подниматься вслед за нею на гору. В такие минуты его ярость становилась безгранична. Он был простым бойцом, когда его преследовали вообще, как это было неделю тому назад, когда он отбивался от собак, но если что-нибудь начинало угрожать его самке, то он превращался в демона, ужасного и беспощадного. Он все более и более старался отстать от Исквао и два раза обернулся назад, поднял высоко губы, оскалил зубы и выразил свое презрение к врагам раскатившимся, как гром, ревом. Когда он выбрался наконец наверх, то был уже в тени, падавшей от самой вершины горы, и Исквао в это время уже успела скрыться по ту сторону кряжа. То место, куда она ушла, представляло собою дикий хаос каменных громад и нагроможденных друг на друга масс камней, когда-то свалившихся с гор и расколовшихся на мелкие части. Тир поглядел наверх. Исквао засела в камнях и здесь рассчитывала принять сражение.

Собаки были уже недалеко от Тира. С громким лаем они покрывали уже последние остатки расстояния. Тир повернулся к ним лицом и стал их поджидать.

Всю эту сцену видел в бинокль Лангдон, находившийся от них в полумиле расстояния, и почти в ту самую минуту, когда собаки уже выскочили на открытое пространство. Полдороги на гору он проехал на коне; с этого же места он стал взбираться далее уже пешком и шел по гладко проторенной козами дорожке, держась на одной высоте с Тиром. С того места, где он остановился на минуту, он мог обозреть в бинокль всю расстилавшуюся внизу долину на целые мили кругом. Ему не понадобилось усилий, чтобы разглядеть, где в то время находились Брюс и индеец. Подъехав на лошадях к проходу, они сошли с них и, пока он старался уловить их опять, скрылись в глубине его. Опять Лангдон обернулся к Тиру. Собаки уже напали на гризли, и теперь для Лангдона было ясно, что гризли уже ни в коем случае не отделается от них, потому что они затравили его на открытом месте. Затем он увидел какое-то движение наверху, между скал, и тут-то, поняв, в чем дело, он даже вскрикнул, так как увидел Исквао, которая настойчиво вскарабкивалась на голую, остроконечную вершину горы. Он сразу же заметил, что это была медведица, и понял, что громадный гризли – ее супруг – остановился нарочно, чтобы защитить ее. И если собакам удастся задержать его здесь еще на десять или пятнадцать минут, то для Тира уже не останется больше ни малейшей надежды. Выбравшись из ущелья, выход из которого находился отсюда менее чем в ста ярдах, Брюс и Метузин явятся как снег на голову, и тогда будет беда.

Лангдон вложил бинокль в футляр и бросился бежать во весь дух по козьей тропинке. Около двухсот ярдов он пробежал довольно легко, а затем тропинка разветвлялась на тысячи других тропочек, бежавших во все стороны по скату горы, и, чтобы покрыть следующие пятьдесят ярдов, ему понадобились целые пять минут. Затем дорога стала еще тяжелее. Он бежал, задыхаясь, а еще через пять минут выступ горы совершенно скрыл от него Тира и собак. Когда он взобрался на выступ и сбежал с него по другую сторону на пятьдесят ярдов, ему неожиданно пришлось остановиться. Дальнейшее продвижение уже сделалось невозможным благодаря вертикальному обрыву. Он находился всего в пятистах ярдах от того места, где стоял Тир, спиной к скалам и обернувшись к собакам. Даже теперь, глядя отсюда на Тира, Лангдон ожидал, что Брюс и Метузин вот-вот покажутся из-за леса, и старался перевести дыхание, чтобы иметь возможность им крикнуть. Но ему вдруг пришло на ум, что если даже они и услышат его, то во всяком случае не поймут того, что он собирается им сказать. Брюс не догадается, что ему очень хотелось бы пощадить зверя, которого они преследуют вот уже две недели.