проворчал Рейнард.
– Вы о чем? – удивилась мисс Фокс.
– Да так… вспомнил один случай из детства…
– Расскажете?
– Мисс Фокс, у нас с вами ночь воспоминаний? Тогда расскажите, чем вы так страшно обидели пастора, что он до сих пор считает вас чуть ли не воплощением князя тьмы.
– В обмен на вашу историю о пони? – тут же предложила Санда.
– В ней нет ничего интересного, но если хотите…
– Хочу!
– Однажды я пообещал дочери тетушкиной подруги, что покатаю ее на пони. Но пони у меня не было – только лошадь, которую подарил мне дедушка. Не желая ударить лицом в грязь, я отвел свою подружку в конюшню, где лошадь как следует пожевала ее красивую шляпку, приняв ее за клумбу. Вы не представляете, какой после этого поднялся крик, – признался Рейнард.
– Вы, похоже, с детства были невыносимым, – хихикнула Санда.
– Теперь ваша очередь, – напомнил ей барон.
– Наш пастор спелся с моим отцом. Постоянно на проповедях обличал магию и магов, поглядывая не меня. Ну и по Грейхиллу поползли слухи. Меня начали дразнить мальчишки. Особенно благочестивые дамы тоже полюбили приводить меня как пример особенно испорченной особы. – Теперь вспоминать об этом было почти смешно, но раньше Санду до глубины души задевало подобное отношение, ведь она не чувствовала за собой ни малейшей вины. – Я не выдержала и решила взять реванш. Дождалась, когда служанка пастора начнет готовить облатки для причастия, и от души насыпала в них кайенского перца. Служанка была подслеповатой, так что ничего не заметила. А когда дело дошло до причастия… – Санда довольно улыбнулась. – Вы не представляете, сколько слез было пролито в тот день. Леди и джентльмены глотали облатки, пытаясь не подавиться и не закашляться. Еще бы – ведь только колдуны и ведьмы давятся святыми дарами.
Рейнард рассмеялся.
– Вам точно нужно пообщаться с тетушкой, – заявил он.
– Не дразнитесь! – Мисс Фокс уселась на один из стульев. – Рассказывайте!
– Слушаюсь, моя госпожа, – съехидничал барон, устраиваясь напротив нее, но на почтительном расстоянии. – Нам с мистером Маккарти удалось выяснить, что биография судьи Бёрнса не так безупречна, как он пытался показать. Но он очень хорошо спрятал концы в воду. Даже в ордене не знают о нем всей правды. И мы бы не узнали, если бы не револьвер с дарственной надписью и следы от вашей книги на его лице, хотя он и рассказывает сказку про грабителя. Выявив все эти факты, мистер Маккарти провел более тщательную проверку и заметил нестыковку.
– Кто же он такой, этот таинственный Маккарти? – не выдержала Санда. – Насколько ему можно доверять?
– Он весьма влиятельный человек, которого попросили нам помочь. – Рейнард пытался что-то утаить, и это было заметно. К тому же он как будто боялся смотреть на мисс Фокс – постоянно отводил глаза и сильно нервничал.
– А что, влиятельному человеку больше нечем заняться?
– У него много дел, но иногда нужно и отдыхать, – объяснил барон.
– Хотите сказать, что он так странно отдыхает?
– У всех свои способы. – Рейнард принялся самым внимательным образом рассматривать обои на стенах. – Но вы, кажется, хотели узнать о том, что мы выяснили? Или мистер Маккарти куда интересней?
– Рассказывайте, – вздохнула Санда, которую интересовало решительно все, а главное – хотелось подольше побыть в компании Рейнарда. – Так что же выяснил мистер Маккарти?
– Он выяснил, что нынешний мировой судья Грейхилла родился в состоятельной семье Северного Эйре. Все детство и раннюю юность он провел там, а затем поступил в Дун-Эйданский университет. В первые два года обучения мистер Бёрнс зарекомендовал себя не с лучшей стороны. Он пьянствовал, проигрывался в карты, заключал многочисленные пари и в принципе не желал учиться. К концу второго года терпение преподавателей подошло к концу, и малолетнего смутьяна отчислили… Скажу честно, мисс Фокс, даже я был под впечатлением от этого известия. Добиться отчисления из университета, имея за спиной богатых родителей, – та еще задачка.
– А вы как будто и сами пытались достичь такого результата, – заметила Санда. – Но, судя по всему, без особого успеха.
– Не то чтобы специально пытался, но у меня была та еще компания. И к слову, никого так и не отчислили. Даже седьмого графа Сеймурского… – Рейнард мечтательно улыбнулся, словно воспоминания об этих днях доставляли ему невероятное удовольствие. – Хотя он был той еще проблемой. Итак, после того как Бёрнса с позором вышвырнули из университета, он поругался с родителями и уехал кутить в Ландерин. Его отец в очередной раз поднял связи и пристроил сына в Ландеринский королевский колледж. Разумеется, поставил условие: Бёрнс либо учится, либо лишится содержания и будет кормить себя сам.
– Какая бурная молодость у почтенного судьи, – заметила Санда.
– А вот здесь начинается самое интересное. – Рейнард поднял указательный палец. – По сведениям из колледжа, мистер Бёрнс взялся за ум и, забыв про кутежи, принялся старательно осваивать глубины юриспруденции. Но! Старший брат утверждает, что одновременно с этим Бёрнс писал домой письма, в которых просил у родителей деньги на оплату проигрышей. Преподаватели отзываются о бывшем студенте как о серьезном и ответственном молодом человеке. А дома утверждают совсем иное. Причем все, кто знал Бёрнса в колледже, в один голос твердят, что он ну никак не мог быть игроком и пьяницей, так как до самой ночи корпел над учебниками в библиотеке. Странно, не так ли? В конце концов отцу Бёрнса надоело, и он отказал сыну в оплате очередного крупного проигрыша. Тот просил, умолял – впустую. На этом общение с родственниками закончилось. Известно, что вскоре Бёрнс полностью выплатил свой проигрыш и перестал играть. Окончив университет, он устроился учеником к одному из столичных солиситоров и сделал неплохую карьеру. Но домой больше не приезжал. Ни на похороны отца, ни на похороны матери. И письма, что характерно, тоже больше не писал.
– Это… что же… думаете, Бёрнс вовсе не Бёрнс?! – догадалась Санда. – А вы сравнивали описание?
– Описание совпадает, но мы ведь знаем, что высокий рост и рыжий цвет волос у населения Эйре не редкость, как и у жителей Дал Риада. И зеленые глаза тоже.
– А где был в то время Макбет? – Санда поерзала от нетерпения.
– Никто не знает.