будет спокойнее, и вы не будете рисковать.
– В комнате? – сорвался с моих губ вопрос. – В одной? Типа, вдвоем?
Никита очень плохо маскировал улыбку за почесыванием брови и несуществующих усов.
– Не волнуйся, – фыркнула Елена Алексеевна. – Мы люди взрослые, всё понимаем и не станем делать из вас монахов, разлучая на ночь по разным комнатам. Спите в одной постели, как привыкли.
А хотелось бы, знаете ли, чтобы разлучили!
– Никита, – обратился отец к сыну. – Пойдём-ка, пока дров для камина принесем. Лишним поддать тепла на ночь – не будет.
– Да, пап, – охотно согласился Никита. – Только переоденусь в домашнее и дам Ясе кое-что из своих вещей, чтобы она чувствовала себя привычно.
Сузила глаза, обещая, что придушу его эту мерзенькую ухмылочку подушкой, когда мы останемся наедине.
Мы останемся наедине…
Боже!
Глава 45
Сколько можно торчать в ванной комнате, чтобы это не выходило за рамки приличия, за выход за которые дверь в ванную могут вынести?
Двадцати минут достаточно? Или можно еще минут десять тут поторчать? Можно, конечно, накинуть еще минут пять на диарею и длинные спагетти на праздничном столе, но, кажется, пора бы уже выйти и дать возможность провести гигиенические процедуры хозяевам этого дома.
Зубы почищены (к счастью, Елена Алексеевна держит запас новых зубных щеток), лицо умыто просто водой и даже каким-то особенно вкусно пахнущим гранатовым мылом. Волосы были распущены, собраны в пучок на макушке и снова распущены.
– Хоть бы он уже уснул, – шепнула своему отражению и, сделав глубокий вдох, наконец, выключила воду и вышла из ванной комнаты.
В коридоре второго этажа было тихо. Поправила на плечах футболку Никиты и, теребя в руках шнурок от его спортивок, шла к приоткрытой двери комнаты, которая принадлежала ему.
Тот раз, когда мы проснулись вместе, был совершенно случайным. Я не помнила, как так вышло, что я уснула. Мы оба были выжаты эмоционально, поэтому тот сон было бы уместно назвать отключкой. Но сейчас абсолютно иная атмосфера, обстоятельства и моя внутренняя истеричка-параноик не дремлет.
Если бы тут поблизости была автобусная остановка, я бы уже сгребла всё своё барахло и стояла бы там в ожидании автобуса. Но ее нет. А комната, в которую мне нужно войти и разделить с парнем одну на двоих постель – есть.
Приблизилась к приоткрытой двери и, резко крутанувшись на пятках, пошла в обратную сторону. Внезапная мысль спуститься вниз и спросить у Елены Алексеевны, не нужна ли ей ещё какая-нибудь моя помощь, показалась просто гениальной.
Но у верхних ступенек лестницы мне пришлось раствориться в полумраке и слиться со стеной, когда на диване близ камина я увидела три силуэта. Рыжее пламя четко очерчивало их фигуры.
Никита сидел между родителями со слегка опущенной головой, слушал свою маму, которая держала его за руки и тихо что-то говорила. По другую сторону от него сидел отец. Он уже привычно был молчалив и лишь держал ладонь на плече сына, иногда чему-то кивая. Возможно, словам своей жены.
Я здесь, явно, лишняя.
Так же, как незаметно появилась здесь, ушла обратно в коридор и оказалась в комнате Никиты. В комнате Никиты-школьника с постерами футболистов и большой карты мира на стенах, и до ужаса узкой кровати. Хотя, для одного человека она вполне себе сносна, кажется, даже шире той, что у меня в общаге, но для двоих… здесь просто нереально лежать и ничем при этом друг с другом не соприкасаться.
Нужно просто уснуть первой и тогда эта ночь пролетит незаметно, не оставив после себя чувство стыда, неловкости и конфуза.
Выключила ночник, стоящий на тумбочке, и забралась под одеяло с одного края.
Уставившись в потолок, некоторое время прислушивалась к звукам в доме, но быстро отбросила это занятие. Нужно уснуть.
Закрыла глаза и просто стала ждать прихода сна, но вместо него, услышала тихие шаги за дверью. Вся внутренне подобралась, когда эта дверь закрылась и теперь шаги стали слышны внутри комнаты и всё ближе подбирались ко мне.
Только треск наэлектризованной ткани вынудил меня открыть глаза и увидеть, как Никита, заведя руки за голову, стягивает с себя футболку.
Чёрт!
– Прости, – шепнул он, откинув ткань на спинку компьютерного стула. – Разбудил?
– Я не спала.
А смысл теперь притворяться спящей, если он увидел, что я смотрела?
– Я могу лечь на пол.
– На голый пол? – спросила я, приподняв голову.
– Можно постелить плед, – дернулись широкие плечи. В тихом голосе была слышна улыбка.
– Этот плед тоньше моего волоса. Давай, просто проложим между нами подушку и повернемся друг к другу спинами.
– Давай так, – согласился Никита.
С облегчением выдохнула, когда он, во-первых, не стал снимать штаны, а, во-вторых, когда положил между нами подушку. Не китайская стена, конечно, но лучше, чем ничего. В-третьих, когда Никита устроился поверх одеяла.
Вот только мы оба теперь лежали не спиной друг к другу, а на спинах, глядя в белый потолок.
– Яся, – позвал меня тихий шёпот Никиты.
– М? – откликнулась я, стараясь не выдать даже дыханием своё волнение.
– Спасибо тебе.
– За что?
Матрац рядом со мной колыхнулся. Боковым зрением уловила, как Никита повернулся на бок – лицом ко мне.
Мамочки…
– За всё.
– Я ничего не сделала.
– Ты сделала всё, чтобы сегодня я оказался здесь со своими родителями и смог с ними поговорить. Честно говоря, не думал, что ещё хоть когда-нибудь окажусь с ними за одним столом, тем более – за праздничным…
Не удержалась и тоже повернулась к нему лицом, положа руку на подушку между нами, как это сделал и Никита.
– Ты всё сделал сам. Я лишь держала тебя за руку. Как и обещала, – шепнула в ответ.
Во мраке блеснули яркие цветные бусины на запястье Никиты, когда он шевельнул рукой и прихватил своим мизинцем мой.
– Браслет тебе