Читать интересную книгу Тисса горит - Бела Иллеш

— Какой вздор! — презрительно отмахнулся Секереш. — Детские сказки!

— Детские сказки? Вы, товарищи, слышали? — обратился Рожош по-немецки к трем немым свидетелям. — Секереш все отрицает. Решительно ничего не знает! Но если он отрицает, то я вам это сейчас докажу.

Рожош порывисто распахнул дверь в гостиную.

— Войдите пожалуйста! — сердито крикнул он.

— Мы ведь старые знакомые, — произнес тихим голосом, со сладенькой улыбкой, приглашенный из другой комнаты свидетель. — Не так ли? Неужто вы меня забыли? Немеша? Товарища Немеша? Комиссара берегсасского комитета?

— Подлый провокатор! — вырвалось у Секереша. — Мерзавец! Вор!..

Немеш испуганно отпрянул назад. Но тотчас же овладел собой и выдавил на своем гладко выбритом лице презрительную улыбку. Но долго улыбаться ему не пришлось.

Секерешу изменили нервы.

Он прыгнул вперед и с размаху ударил кулаком по улыбающейся физиономии Немеша. Немеш пошатнулся.

— Вон из моего дома! — заорал Рожош. — Большевик!..

Это слово Иван Рожош выкрикнул с неописуемым презрением и ненавистью.

Три немых свидетеля, вытаращив глаза, наблюдали эту сцену.

Когда Секереш очутился на улице, бешенство его не только не улеглось, но скорей даже возросло. Вынужденный постоянно лгать и брататься с противниками, он приучился владеть собой. Теперь он сразу потерял всякое самообладание. Сердце работало, как перегретая паровая машина. Казалось, вот- вот лопнет жила на руке, и голова разлетится в осколки, если он тут же, мгновенно, не нанесет тем сокрушительный, смертельный удар.

— Мерзавцы!..

Он не шел — бежал. Задыхаясь, ворвался к себе в комнату.

На мелкие клочки разорвал все свои бумаги и записки, не заглядывая в них, не раздумывая. Вспыхнула спичка в маленькой железной печурке, заплясало пламя, и комната наполнилась дымом.

Секереш лег на кровать и стал ждать сыщиков. Он был уверен, что ждать ему придется недолго. Сыщики, полиция, прокуратура…

Секереш уже видел себя перед судом, слышал себя произносящим свою защитительную речь. Защитительную? Нет, его речь будет обвинительной. Классовый суд… Да, так начнет он: — Классовый суд…

Внезапно мороз пробежал у него по спине. Он вскочил. Надо сообщить товарищам. Живо… Надо вырвать организацию из рук Рожоша и всех этих мерзавцев. Живо, живо… Ведь Гюлай и военспец должны явиться прямо к нему на квартиру. Они уже наверно в дороге. Нельзя терять ни секунды. Одно только мгновенье колебался он, и затем решение было принято.

Он тяжело вздохнул.

— Пусть думают, что я трус… Все равно. Мерзавцы!..

Когда два сыщика взломали дверь в комнату Секереша, сам он на паровозе товарного поезда уже подъезжал к Пемете. В тот же вечер он на телеге добрался до Свальявы и к ночи был уже в Полене.

Утром Гонда выехал в Ужгород.

Одновременно девять комсомольцев отправились из Свальявы по разным направлениям. Кто пешком, кто на телеге, кто поездом. Они везли инструкции важнейшим организациям.

Раскол

Гонда не доверял своим силам. Он боялся, — более того, был совершенно уверен, что не удержится на своем посту. Подумать только: сколько Секереш перевидал на своем веку, сколько учился, сколько знает, и теперь ему, Гонде, машинисту из Полены, предстоит сменить его в работе. Смехота! Жалкая замена!..

Его подмывало вернуться назад. Пассажирский поезд, который обычно плетется еле-еле, теперь почему-то бешено мчится. До Ужгорода остается всего каких-нибудь полчаса. Эх, лучше бы вернуться… Но если никто в Ужгород не поедет, то это будет еще меньше, чем если будет там он, Гонда… От него товарищи по крайней мере узнают о положении дел…

Он в страхе уставился детскими голубыми глазами в разбитое окно вагона.

Гонда сошел с поезда. Одет он был в праздничный костюм и в руках нес свой зеленый солдатский сундучок. Ужгород он знал плохо, а потому нанял извозчика. Вылез из пролетки за два дома до места назначения. Извозчику, лошадь которого, по всей видимости, страдала старческой слабостью, дал на чай так много, что тот сначала подозрительно осмотрел деньги — не фальшивые ли, а затем принялся изо всех сил нахлестывать свою клячу — как бы глупый седок не спохватился, что передал ему лишнее.

Когда стемнело, на квартире портного Франса Терека собралось девять товарищей. Гонду здесь ждал весьма неприятный сюрприз. Терек без обиняков приступил к делу: всем товарищам известно, — да об этом уже весь город говорит, — что Секереш присвоил себе крупную сумму денег и бежал с ними в Венгрию.

«Вот новое доказательство того, — писала «Ужгородская газета», — что большевистские агитаторы пробираются по поручению Хорти в Чехо-Словакию, чтобы подорвать и погубить молодую демократию. Ужгородская полиция располагает документальными данными, не оставляющими и тени сомнения в том, что Иосиф Секереш был связан непосредственно с Николаем Хорти».

Гонда в немногих словах рассказал, что произошло с Секерешем.

Товарищи облегченно вздохнули, мрачные лица просветлели.

— Ну, будь они трижды прокляты! Недурно придумали…

— Но как это вы, товарищи, могли поверить, будто Секереш…

— Да ведь он все время якшался с Окуличани!

— Такое ему было дано задание.

— Так-то оно так, а все же…..

Гонда подробно расспрашивает товарищей о положении. Дела — ничего, идут. С тех пор, как с русского фронта стали поступать хорошие вести, настроение у ребят сильно поднялось. Все же недочетов всюду много. Никто не знает, кто состоит членом партии, кто не состоит, не говоря уже о том, что никто еще не получил инструкций, что должен делать он, а что его сосед. Каждый работает на свой страх и риск.

Гонда раздает инструкции. Короткие, точные приказы.

Голос его звучит твердо.

На следующий день он устанавливает связь с окрестными организациями.

На третий — ведет переговоры с солдатскими уполномоченными. Дела идут.

Гонда живет на кухне у столяра. Теперь эта кухня — центр движения, центр всей маленькой страны. Все идет, как по маслу.

Когда ужгородская прокуратура издала приказ об аресте Секереша, в руках у Рожоша имелись уже резолюции свальявской и пеметской партийных организаций: обе они откололись от социал-демократической партии.

В то время как генерал Пари знакомился с докладами Рожоша и начальника полиции Окуличани, Рожош получил уже одиннадцать подобных резолюций.

К тому времени, когда из Праги был получен ответ на телеграмму генерала Пари — военный министр, принимая во внимание настроение чешских рабочих, не соглашался на объявление военного положения, — одновременно с этой телеграммой генерал получил и доклад «Канцелярии пропаганды»: социал-демократическая партия раскололась. На одной стороне оказались все организации, на другой в полном одиночестве остался их вождь.

Прокуратура взяла обратно приказ об аресте Секереша. Редакция «Ужгородской газеты» жирным шрифтом напечатала извещение, что распущенные о господине Иосифе Секереше слухи оказались гнусной выдумкой подлых, бессовестных агентов Хорти. Редакция бесконечно сожалеет, что дала ввести себя в заблуждение, и приносит своему старому и испытанному сотруднику господину Иосифу Секерешу искренние извинения.

Генерал Пари пригласил к себе «господина партийного секретаря Гонду» для дружеского обмена мнениями. Гонда отправился к нему в сопровождении Нитая из Селлеша, одного товарища из Мункача, одного из Берегсаса и — Секереша.

Генерал принял делегацию с большим почетом. Он бесконечно рад, что имеет наконец возможность с глазу на глаз побеседовать с уважаемыми господами и заявить им, что является действительным и искренним другом рабочих. Он связан личной дружбой с целым рядом старых, испытанных вождей французского рабочего движения. Он, конечно, не большевик, но ничего не имеет против того, чтобы рабочие сорганизовались на основе международной солидарности. Он знаком с рабочим движением и знает, что существуют два Интернационала: западный и восточный. По его мнению, западный, так называемый Второй Интернационал, представляет собой значительно большую культурную и экономическую силу, чем так называемый Третий, а потому он — в интересах рабочего класса Прикарпатской Руси — просит уважаемых собеседников, чтобы они возобновили свои международные связи не через Третий, а через Второй Интернационал. Поскольку же это, быть может, сопряжено для них с некоторыми затруднениями, он, генерал Пари, охотно возьмет на себя роль посредника между вождями Второго Интернационала и вождями вновь образованной Независимой социалистической партии Прикарпатской Руси…

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ПОЛЕВОГО ШТАБА РЕВВОЕНСОВЕТА ОТ 12/VI 1920 г.

«Запфронт. В свенцянском направлении наши части заняли Свенцяны, причем захвачены трофеи. Продолжается энергичное преследование противника в юго-западном направления. В Молодечненском направлении наши войска энергичным натиском заняли Молодечно. Станция Молодечно горит. В Минском направлении наши части заняли местечко Логайск и, развивая наступление, лихим налетом овладели Минском. В Мозырском районе наши части упорным боем форсировали реку Птич и заняли местечко Копоткевичи и станцию Птич. Наступление продолжается».