Читать интересную книгу Тисса горит - Бела Иллеш

«ПРОТИВ НАРУШИТЕЛЕЙ…»

Всюду маленькие бумажки:

НЕ ДОСТАВЛЯЙТЕ…

ПОЛЬСКАЯ АРМИЯ…

ДАЛА ТЕБЕ РЕСПУБЛИКА ЗЕМЛЮ? — ЛЕНИН ДАСТ!

Вагоны, которые попадают в депо на ремонт, там и застревают.

Если же их оттуда выпускают, они оказываются в худшем состоянии, чем были раньше.

Что ни день, то новые крушения, новые взрывы на линии…

«ПРЕДУПРЕЖДАЮ НАСЕЛЕНИЕ…»

НЕ ДОСТАВЛЯЙТЕ…

Его превосходительству генералу Пари,

военному губернатору Прикарпатской Руси.

От военного министра Чехо-Словацкой республики.

Учитывая настроение чешского и словацкого населения, военный министр республики вынужден обратиться к вашему превосходительству с просьбой временно отказаться от введения военного положения, в отношении же пробравшихся в рабочую среду подстрекателей пока что ограничиваться тюремным заключением и более суровых мер не применять.

Предложение вашего превосходительства, касающееся румынских железнодорожников, мы передали по телеграфу в Румынское королевское министерство иностранных дел через парижское посольство румынского королевского правительства.

Прага, 12 июня 1920 года.

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ПОЛЕВОГО ШТАБА РЕВВОЕНСОВЕТА ОТ 12/VI 1920 г.

«В Киевском районе на правобережном участке наши части, развивая наступление с севера, с боем овладели станциями Тетерев и Бородянка. На Коростень-Киевской ж. д., южнее Киева наши части, разбив противника под Васильковым, овладели этим городом. Поляки в панике бегут, преследуемые нашими войсками. По дополнительным сведениям, наши частя, форсировав Днепр, вступают в Киев. В боях под Киевом на левом берегу Днепра нами захвачено свыше 350 пленных, 200 000 патронов, много оружия, снарядов, 200 вагонов и большое количество железнодорожного имущества.

По поручению тов. Сталина сообщаю, что Киев занят нашими войсками. По полученным сведениям, противник перед отходом из Киева взорвал там городскую электрическую станцию, Владимирский собор, водопровод, пассажирскую и товарную станции.

Секретарь тов. Сталина Брезановский».

Петр как раз был на станции, когда на Верецке прошел первый поезд с румынскими железнодорожниками и под охраной румынских солдат. Петр немедленно дал об этом знать товарищам в Ужгород. К тому времени, когда от Секереша пришел ответ, все железнодорожные линии, ведущие в Галицию, оказались уже в руках у румын.

Петр тотчас же выехал в Полену. Секретарские обязанности взял на себя Тимко.

Рано утром Тимко разбудили мужики. Пришли за советом, — вернее, за разъяснениями, потому что опять, как год назад, народ оставался в неведении.

— Правда ли, что русские братья уже бьют поляков?

— Правда ли, что Ленин своими руками раздает землю?

— Верно ли, что Красную армию ведет деревенский парень?

— Поспеют ли сюда до жатвы?

— Кто господ вешать будет — русские или мы сами?

— Укажут ли нам, кто уже готов для веревки?

У Тимко голова идет кругом. Но вот и заводской гудок. Наконец-то можно итти — нужно итти…

На заводе, на каждом шагу, то один рабочий, то другой отзывают его в сторону.

— Как с винтовками, товарищ?

— Кто людей распределять будет? Как бы опять не вышло, что только в последнюю минуту узнают, кому что делать нужно.

Варга часто обходит деревни. В окрестностях Пемете не трудно было работать. Там крестьяне живут вперемежку с рабочими лесопильного завода, — зимой они в большинстве и сами работают на заводе или в лесу. Все они захвачены великой борьбой за зарплату. В этих местах богатых крестьян знают только понаслышке. Здесь вся хорошая земля принадлежит графу.

На рассвете Варга проглотил кусок сала с паприкой, другой кусок, примерно в ладонь, завернул в газету, сунул в карман, в другой карман запихал ломоть хлеба и отправился в путь по горной тропке.

Варга вырос в городе. Его родина — Уйпешт, проспект Ваци, Комариный остров. Там достаточно ему зайти на любую фабрику, чтобы нюхом узнать, что нужно делать.

С крестьянами Варга сталкивался только на фронте да в военных лазаретах. В войну приходилось ему видеть разрушенные, сожженные, разграбленные деревни. Солдаты, пушки, обозы… Жители этих деревень мало походили на людей, рожденных женщинами. Не удивительно, что разбросанные по лесистым Карпатам маленькие поселки дровосеков Варга, при этакой «подготовке», принял за настоящие деревни. На лесной поляне пять-шесть хат, на ближнем холме, в получасе ходьбы, еще три-четыре хибарки.

Варга входит в первую хату. Темь, духота. Яркий солнечный свет не пробивается сквозь крохотное, наглухо вставленное оконце, покрытое годами накопленной грязью.

Через поросшую паутиной потолочную балку перекинуты две веревки, к концам которых привязана грязная холстина, а в ней — голый ребенок. Ребенок сосет кукурузную кочерыжку. Маленькая курносая девочка, одетая в тряпье, равнодушно качает самодельную колыбель. Она робко глядит на стремительно вошедшего Варгу и пугливо отступает за колыбель. Варга задает ей первый пришедший в голову вопрос. Девочка не отвечает. Варга повторяет вопрос, девочка разражается ревом и забивается в дальний угол хаты. Несколько мгновений Варга стоит в нерешительности, затем вытаскивает из кармана сало, разворачивает и, положив на ладонь, протягивает его девочке. Сало протягивает взгляд девочки, как магнит железо. Девочка старается подавить плач, теперь она только всхлипывает, но, когда Варга, все еще держа сало на вытянутой ладони, приближается к ней, она подымает отчаянный крик.

Варга швыряет сало в колыбель, туда же кладет и хлеб и молча выходит из хаты. Осторожно прикрывает за собой дверь и глубоко и блаженно вбирает в легкие чистый воздух; сейчас он кажется ему слаще парного молока.

У другой хаты его встречает хриплый собачий лай. Грязный, костлявый тощий белый пес злобно скалит на него зубы. На лай выходит из хаты сгорбленный старик-еврей. Борода у него такая же грязновато-белая, как и шерсть у пса. На нем черный с прозеленью лапсердак и облезлая меховая шапка. Прикрикнув по-русски на собаку, он обращается к Варге на ломаном немецком языке. Пес, поджав хвост, прячется за хозяина, затем сзади осторожно просовывает морду между его ног, обутых в белые чулки, и подозрительно разглядывает непрошенного гостя.

— У нас ничего нет, — говорит старик. — Мы платить не можем. Быть может, осенью, если всемогущий поможет. А до тех пор пусть платит налоги граф — у него есть из чего!

Последние слова старик выкрикивает с неожиданной злобой.

Пес сердитым ворчанием подкрепляет слова хозяина.

— Налоги? — в изумлении переспрашивает Варга. — А какое мне дело до налогов?

— Знаю, знаю… Старая песня… Никому никакого дела нет, все желают нам самого лучшего, а кончается всегда тем, что у бедного человека последнюю подушку отнимают… Но погодите!..

И старик, потешно погрозив Варге костлявым морщинистым кулаком, торопливо уходит в хату и старательно притворяет за собой дверь.

Пес, ощерившись, подкрадывается к Варге.

До следующей хаты несколько минут ходьбы. В замешательстве Варга сбился с дороги и заметил это, только ударившись головой о дерево.

Сверху его осыпает дождь сухой хвои. Всего на несколько шагов отклонился от дороги — и уже попал в какое-то жуткое, дикое место. Вокруг тянутся в небо высохшие, мертвые сосны. Варга, как вкопанный, застревает на месте и лишь несколько мгновений спустя начинает понимать, что слишком тесно выросшие деревья убили друг друга.

В этой братской лесной могиле звучит тихая музыка: то ветер перебирает сухие, как кружева, ветки.

Перед ближайшей хатой сидит на корточках сгорбленная старуха. В беззубом рту у нее торчит остывшая глиняная трубка. В ответ на поклон Варги она молча кивает седой облысевшей головой, медленно встает и уходит в хату. Варга — за ней.

Воздух пропитан плесенью, Полутьма. В углу икона с лампадкой. Старуха опускается на колени перед иконой. Варга подходит ближе — и вдруг хватается за голову. Изо всех сил рванул себя за волосы, так что даже слезы проступили на глазах. Но нет, он не спит; то, что перед ним, не сон, а действительность.

Не икона висит перед лампадой. Старуха стоит на коленях перед портретом Ленина. И беззвучно молится.

Варга на цыпочках крадется вон из хаты.

Пускается бежать.

Бежит, бежит, бежит…

Чутьем выбирается на шоссейную дорогу. От усталости у него пересохло в горле. Присаживается на камень отдохнуть. Запихивает в карман фуражку. Ветер треплет черную густую копну его волос.

Слева подъезжают телеги.

На первой сидит возчик, лошади остальных идут по следам первой.