из скамеек, я закрыл лицо руками.
Забыть обо всем… Потерять сознание… Умереть… Но передо мной неотрывно вставали серо-синие большие глаза на бледном лице, золотые пряди волос… голос, четкий и нежный, вновь звучал в моих ушах, отдаваясь острой болью, от которой я скрежетал зубами и вонзал ногти в ладони.
Почувствовал я прикосновение к плечу или только остановленный на мне взгляд? Не знаю; во всяком случае, подняв голову, я увидел, как сквозь туман, что рядом со мною на скамье сидит маленький, иссохший и сгорбленный старичок в пенсне и с остроконечной бородкой, с надвинутой на густые седые брови шляпой и с тонкой тросточкой, на которую он опирал свой подбородок.
– Стыдно, стыдно, молодой человек, так поддаваться отчаянию. Надо иметь больше силы воли, – проговорил он скрипуче и учительно.
Карканье этой ветхой мумии меня разозлило. Я был, вдобавок, на той точке, когда рвешься хоть как-то облегчить душу словами.
– Сила воли! – вскричал я. – Да что ж человек может против судьбы, будь он и титаном? Это еще и древние греки знали: все мы игрушки рока. Надежды, желания, усилия все разбивается о него, как о камень. Когда бы ничего не желать! Но, и в том мы не вольны…
– Плохо вы понимаете жизнь, молодой человек, суждения ваши весьма поверхностны, – столь же безапелляционно и авторитетно изрек старикашка и, пожевав губами, прибавил:
– Пожалуй, я для вашего наставления и в изъятие из правил продемонстрирую вам маленький опыт, дабы вы поняли, что человек всемогущ, а рок или судьба – это одни бабьи сказки. Идемте со мной.
Он, казалось, и вообразить себе не мог, чтобы я отказался за ним последовать, Но и вправду, несмотря на то, что он меня сильно раздражал, во мне пробудилось любопытство; да и, признаться любое человеческое общество было всё же утешением в подобный момент; остаться опять одному меня пугало.
Помню это знойное полуденное солнце, томительную тишину вокруг и короткие черные тени у нас под ногами. В пути, пока мы выходили из садика и пересекали какие-то улицы, сперва одну, потом другую, я спросил своего спутника – мне лишь сейчас в голову пришло удивиться, – откуда он знал, что я тоже русский. Он разразился дребезжащим смехом.
– А я, видите ли, иной раз на досуге хожу на какое-нибудь собрание или лекцию наших соотечественников. Интересного, правда, мало, но бывает порою забавно и даже, в некотором роде наставительно. Так вот – однажды и случилось слышать из публики ваше выступление.
Мы остановились перед каким-то домом, поднялись по широкой лестнице во второй этаж. За растворенной дверью на балкон в большой комнате, куда хозяин меня провел, открывался просторный бульвар, окруженный зеленью и открытый ветру и солнцу. Я с любопытством огляделся вокруг.
– Вот-с, собственно говоря, что я хотел вам показать, – покашливая, произнес между тем старик, – сию машину, мною сконструированную.
На небольшом столике стоял аппарат размеров радиоприемника или телевизора, и даже несколько на них похожий, с экраном из какой-то шелковистой на взгляд материи, с несколькими рукоятками, с открытой глазам катушкой блестящей желтой проволоки.
– Для чего же она служит? – спросил я с недоумением.
– А назначение ее вот какое. Вы изволили спорить что человеческая воля бессильна; разрешите мне с вами не согласиться. Я давно занимался этим вопросом и постепенно установил, что человеку дано не только выражая свою волю в действиях добиваться самых невероятных вещей – вспомните Наполеона или Александра Македонского! – но и непосредственно влиять на события, сосредотачивая на чем-либо свое желание. Это тоже не ново, вы, верно, слышали про опыты индийских йогов? Но самое замечательное то, что я открыл, в конце концов, возможность увеличить мощь напряжения воли при помощи специального прибора, перед каковым вы сейчас и стоите.
Мой взгляд, должно быть, выразил недоверие.
– Я вам дам возможность убедиться в том, как действует мой «волеусилитель» – поторопился прибавить старик. – Первым делом возьмем воздействие на чужую волю. Мне не надо для этого никакого личного контакта; даже не надо знать человека, являющегося объектом действия. Я автоматически настраиваю машину на известное расстояние и на определенные физические и психические свойства. Ну, скажем, я поставлю ее сейчас на короткий радиус ближайших окрестностей, а как предмет… допустим, так: первая девочка лет 10–12 находящаяся вблизи, почувствует сейчас потребность прийти постучать в мою дверь, а потом будет сама не в состоянии объяснить, зачем это сделала.
Старик повернул один из рычагов. Не прошло и трех минут молчания, как в дверь послышался тихий стук. С торжествующим взглядом он ее распахнул и, сделав шаг в сторону, открыл моим глазам очаровательного белокурого ребенка лет одиннадцати, застывшего на пороге, растерянно перебирая подол беленького платья.
– Monsieur… – смущенно пролепетала девочка.
– Qu’est-ce que tu veux, petite? – прошамкал изобретатель.
– Sais pas…[91] – с искренним изумлением ответила девочка после короткого усилия что-то вспомнить, и вдруг, покраснев как маков цвет, повернулась и пустилась бежать, так что мелкая дробь ее ножек стремительно замолкла внизу лестницы.
– Вы можете, конечно, подумать, что это подстроено. Но поглядите на бульвар. Вон напротив газетный киоск. Первый автомобилист в сером костюме остановится купить «Матч».
Несколько автомобилей проехало мимо; затем великолепная американская машина затормозила перед лавочкой, высокий плотный господин англо-саксонского склада, в чудном сером пиджаке, выскочил оттуда, и минуту спустя, вернулся к рулю, держа подмышкой большой журнал в яркой обложке.
– Хотите еще представления? Вон, я вижу, идет матрос, а с другой стороны, вдали, рабочий, похоже слегка подвыпивший. Я сейчас устрою, чтобы они подрались. Погодите минутку…
Бульвар бил широк, на панели места тоже вполне достаточно. Но двигавшиеся в противоположном направлении две фигуры неуклонно сближались, и в заключение наткнулись друг на друга, «как в море корабли».
Который из них первый толкнул другого – неизвестно; во всяком случае последовал обмен сначала ругательствами, а потом ударами. Вокруг обоих сражающихся вскоре собралась толпа, которую через несколько минут прорезал импозантный высокий полицейский, вынырнувший откуда-то, будто Deus ex machina[92]. Забрав того и другого участников схватки, он увел их неизвестно куда.
Старичок в совершенном восторге хихикал, похлопывая себя руками по животу. Он становился мне всё более и более противен.
– Теперь вы, надеюсь, убедились, что с моим аппаратом человек располагает практически неограниченными возможностями. Существует старое рассуждение о том, допустимо ли нажать кнопку, если от этого умрет мандарин в Китае и завещает тебе состояние? Сколько таких кнопок я нажимал! Заметьте, что убить или вызвать какое-либо преступление, словом, действие разрушительное, гораздо легче удается моему аппарату, чем обратное. Но, впрочем, это больше всего зависит от лица, им управляющего. Может быть, хотите сами попробовать? Пожалуйста. Настройка сейчас действительна на радиус действия километра в два. Это вам довольно?
Нина не могла уйти очень далеко после нашей встречи. Может