– Я пойду первой. – Эльва пересекла пещеру и вошла внутрь арахнаргоса.
Труда дотронулась до руки Тома, но он не обратил на нее внимания.
«Что я здесь делаю?» – думал он, кутаясь в плащ.
Эльва высунулась из зияющей раны в грудном отделе арахнаргоса, засунула большой и указательный пальцы в рот. Раздался низкий пронзительный свист.
– Какой сложный сигнальный код! – Том сделал попытку пошутить, но в душе его все было мертво.
– Однако это действует. – Труда погладила его по руке. Исчерченное морщинами лицо было наполовину спрятано в тени. – Ты давно знаешь Эльву?
– Немного знаю. – Том пожал плечами.
А что еще можно сказать? С тех пор когда он жил на рынке?..
Чем меньше она будет знать, тем лучше. Для нее же – из-за себя бы он не стал беспокоиться.
Он вспомнил, как алая кровь Оракула растекалась по бело-голубому полу…
И связь между сыном торговца, жившего в доме рядом с рынком, и его теперешним настоящим показалась ему почти неправдой.
* * *
Забраться внутрь можно было только по свисающей педипальпе и сквозь отверстие. На мгновение, оказавшись на большой высоте, он почувствовал непреодолимое желание прыгнуть вниз…
– Том! – позвала Труда. Ей оказалось трудно пролезть сквозь темное отверстие.
Том помог ей, а затем перебрался на борт арахнаргоса и сам.
Когда глаза привыкли, он обнаружил в темноте двенадцать теней. Если исключить Эльву и Труду, остальные тени были потенциальными врагами.
Что-то шевельнулось в груди Тома: то ли любопытство, то ли ощущение опасности.
Он почувствовал, как напряглись нервы. И спросил:
– Кто вы?
Фигуры в темноте казались громоздкими и бесформенными: на них были плащи и мешковидные капюшоны, накинутые на головы. Естественная предосторожность…
В воздухе стоял запах сырости.
– Ты простишь нас, – голос звучал мягко и, похоже, принадлежал молодому человеку, судя по легкому акценту, чжунгуо жэнь, – если мы предпочтем не отвечать на этот вопрос?
Кто-то чихнул и пробормотал извинения.
– Не я предложил встретиться здесь. – Том старался держать нейтральный тон.
Одна из фигур наклонилась вперед и пробормотала:
– Dyestvityelno, zarezal proroka?
– Да, – ответила Эльва. – Он мертв. Том взглянул на нее с удивлением. Она пожала плечами:
– Ужасный акцент, но смысл я поняла.
– Интересно, каким образом? – сказал кто-то другой низким баритоном.
Он снял капюшон, и Том увидел грубое лицо и клочковатые белоснежные седые волосы.
– Каким именно образом вы сумели это сделать, лорд Коркориган?
Том лишь покачал головой.
– А не ловушка ли это? – спросил кто-то из темноты. Еще один мужчина откинул капюшон. Узкое лицо, темно-коричневая кожа.
Том узнал ярко-желтую татуировку на лбу и щеке, и в его памяти тут же всплыло имя.
– Доктор Сухрам? Мое почтение, сэр! – Он поклонился как равный равному.
Доктор замешкался, но потом поклонился в ответ.
– Возможно, это будет звучать немного театрально, – произнес седовласый, – но вы можете называть меня Сентинел. Это неплохой псевдоним.
– Я не буду спрашивать почему. – Том оглядел другие фигуры.
Ни один больше не делал никаких поползновений открыть себя.
– Как бы то ни было, – Сентинел прислонился спиной к перегородке, – сеть службы безопасности подтверждает факт убийства. Секретные каналы коммуникаций переполнены новостями. – Он посмотрел на человека с опущенным капюшоном, который упомянул о ловушке.
Тот отрывисто кивнул.
– А почему, – Том почувствовал, что его голос немного дрожит, – вы решили, что убийца – я?
На мгновение воцарилась тишина, затем заговорила Эльва:
– Не волнуйтесь, милорд. Дело не в уликах, найденных на месте преступления. Я ничего не знаю о них. Я всего лишь наблюдала за событиями в ваших владениях.
«Значит, я не смог покинуть, а затем вернуться в свои владения незамеченным, – подумал Том. – Прекрасная работа, Эльва. Вероятно, мне следует радоваться твоему усердию… Но зачем ты рассказала этим людям? Неужели предательство?»
Однако на предательство все происходящее было не похоже…
– Кто же вы все-таки?
Том задал общий вопрос, но отвечать начал именно доктор Сухрам:
– Мы своего рода конспиративная организация. «Лудус Витэ», когда нам нужно как-то себя называть. В переводе – «Школа Жизни».
Том кивнул, показывая, что знает значение этих слов.
– Это нечто вроде свободного союза, но не все его члены разделяют общие цели…
– Однако мы едины в одном, – прервал его резкий женский голос, – что использование предсказаний Оракулов должно быть прекращено.
Том почувствовал, как напряжение заполнило темноту.
Снова заговорил Сентинел:
– Некоторые из наших… э-э-э… прогрессивных коллег склоняются к радикальному переустройству социальных структур. Но, откровенно говоря, в мире существуют тысячи владений, и не во всех в них есть даже лорды. Таким образом, глобальное…
– Ты не найдешь почти ни одной нижней страты, – прервал его низкий голос, – где бы не поддерживали тотальную революцию. Я говорю о всемирном перевороте в…
– Прошу вас! – Труда подняла руку. – Мы здесь не для того.
– Согласен. – Сентинел зажмурился, как от боли. – Мы больше чем просто общество для дискуссий.
Том молчал, чувствуя неловкость и не веря в то, что эти плохо организованные чужаки держат его жизнь в своих руках.
– Откровенно говоря, – начал Сентинел, но его перебил доктор Сухрам:
– Милорд, каким бы методом вы ни пользовались, чтобы расстроить планы Оракула… – Он замялся. – Одним словом, обладая таким методом, вы способны прекратить любые дискуссии. Что нам сейчас нужно, так это прямое действие.
«И это говоришь ты, целитель!» – подумал Том, продолжая хранить молчание.
– Мистер Кор… – Сентинел тут же поправился. – Я хотел сказать: милорд…
«Ну конечно, – подумал Том. – Среди них никогда не было благородных людей».
– Господство Оракула – это преступление против человечества. И единственный способ… – Сентинел замялся, как и доктор Сухрам минутой раньше.
– Они ничего плохого мне не сделали, – сказал Том.
Наступила внезапная тишина.
Затем кто-то потрясенно пробормотал:
– Но ведь вы убили…
– Да, – сказал Том. – Но это было мое личное дело. Молчание длилось недолго. Они попросили у него времени на обсуждение.
И Том удалился.
Он выбрался наружу, затем осторожно сел, скрестив ноги, на широкой педипальпе. Натянув на себя плащ, он прислонился спиной к грязной обгоревшей оболочке арахнаргоса.
«Они не могут сдать меня властям, – подумал он. – И не смогут убить меня».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});