– А вы знаете, почему?… – Она покачала головой. – Так много «почему». Почему она выбрала Пейдж? Почему сменила имя? Почему пыталась покончить с собой?
– Да, нам тоже нужны ответы на все эти вопросы, надеюсь, мы их получим, когда девушка будет в состоянии говорить, а пока что, если вдруг выяснится что-то, что может быть полезно нам, у вас есть мой номер, пожалуйста, позвоните.
Пейдж была дома, в собственной постели, окруженная младшими детьми, которые не могли с ней наобщаться, кроме того, рядом крутился Пончик, герой дня. Дженне показалось, что Пейдж все еще выглядит усталой и обеспокоенной, но, по крайней мере, бодрится в присутствии братьев и сестренки. Обычная Пейдж все еще была где-то там, просто нужно время, чтобы снова обрести уверенность.
– У нее всегда был сильный характер, – заявила Ханна, когда они сидели в гостиной, уложив всех спать. – Благодаря чему она и прошла через все это, ну и благодаря матери, конечно.
Дженна взглянула на Джека. Он казался таким растерянным, таким подавленным, что оставалось лишь гадать, какие мысли крутятся у него в мозгу.
– На сколько ты останешься?
– Ты про сегодня?
– Про сегодня и вообще. Ты собираешься лететь обратно в Штаты, как только мы сходим к психиатру? Или вообще не собираешься оставаться?
Джек потупился:
– У меня такое впечатление, что Пейдж не хочет, чтобы я оставался здесь. Она почти не разговаривала со мной с тех пор, как мы ее нашли.
Дженну раздражала его жалость к себе:
– Знаешь, она в полном раздрае. Честно сказать, я не думаю, что если ты сбежишь, то этим как-то поможешь наладить ваши отношения. Если, конечно, ты хочешь, чтобы между вами были какие-то отношения.
В его глазах блеснула боль.
– Удивлен, что ты вообще такое спрашиваешь.
Дженна не успела ответить, как встряла Ханна:
– Думаю, она не будет ходить в школу до конца четверти.
Дженна покачала головой:
– Они выходят на пасхальные каникулы в четверг, думаю, что сейчас ее особо никто и не ждет. Я утром позвоню мистеру Чарльзу.
– Ты видела, что он звонил тебе, пока ты была в больнице? – спросила Ханна. – Он сказал, что все испытали огромное облегчение, когда нашлась Пейдж, и ждет от тебя звонка, чтобы обсудить произошедшее, когда ты будешь готова поговорить.
– Он упомянул о Келли Дарем? Что с ней будет?
– Нет, но я не думаю, что он стал бы говорить о ней со мной. Да и вообще сегодня все разговоры только о Пейдж.
– Ты ей уже сказала про Оливию? – поинтересовался Джек.
Дженна покачала головой:
– Хватит с нее на сегодня.
– Ты знаешь родителей? – спросила Ханна.
– Я их видела, но мы не знакомы. Они казались немного отстраненными, даже отчужденными, но, повторюсь, я совсем их не знаю. Оливия – одаренный музыкант. Пейдж часто говорила о ней. Она вроде бы играет иногда на всяких мероприятиях.
– Но зачем придумывать себе вымышленное имя, чтобы заводить друзей? И с чего она притворилась подругой Пейдж? Чтобы в итоге заключить с ней договор о самоубийстве?
– Я понятия не имею. Слава богу, что она обманула Пейдж и в итоге совершила попытку самоубийства одна, хотя это, конечно, ужасная трагедия. Но, похоже, все обошлось. – Она огляделась. – А где мама? Я ее не видела с тех пор, как дети пошли спать.
– Наверное, где-то гладит, – ответила Ханна, заглядывая в кухню.
– Не похоже.
Дженна обнаружила мать в столовой. Кей стояла в темноте и глядела на звездное ночное небо.
– Ты в порядке, мам? Мы тебя потеряли.
Когда Кей не ответила, Дженна подошла к ней:
– Мам?
Кей молчала, но, когда повернула голову, Дженна заметила слезы, блестевшие на ее щеках.
– Мамочка, ты чего?
Дженна не помнила, чтобы мама плакала раньше, даже когда умер папа.
– Это моя вина, – заявила Кей. – Мне стоило отнестись к этому серьезнее. Она же сказала мне, что ее обижают, а я ничего не предприняла, и мы едва не потеряли нашу девочку.
– Мам, ты не можешь винить себя, – запротестовала Дженна. – Она и мне говорила…
– Но я-то сама проходила через такое. Я знаю, каково это…
– Это не значит, что ты с ходу понимаешь, что происходит, и можешь остановить травлю. Ты была рядом, когда Пейдж нуждалась в тебе, это главное.
На лице Кей застыло выражение горя.
– Я никогда не была ни хорошей матерью, ни хорошей бабушкой… Я стараюсь, но знаю, что этого мало…
– Как ты можешь такое говорить?! Да мы без тебя вообще бы не справились. Ты – наша скала, мам. Ты всегда рядом, была, есть и будешь.
– Но не так, как отец.
– Иначе. Мама! Хватит мучить себя. Мы так тебя любим, все мы, и знаем, что ты любишь нас. Ты все еще плачешь… прости, я должна это сделать. Знаю, тебе не нравится, но…
Кей стояла, не шелохнувшись, а Дженна заключила мать в свои объятия и прижалась щекой к щеке. Кей не обняла ее в ответ, но не попыталась вырваться и даже неуверенно похлопала по спине.
Дженна улыбнулась сквозь слезы:
– Это было так мило.
Кей заглянула ей в глаза:
– Наверное, мне стоит обратиться к психологу.
– Думаю, всем нам не помешает. Тебе, мне и Пейдж.
– Ей в первую очередь.
– Разумеется.
Кей снова перевела взгляд на сад.
– Я уже пробовала, – призналась она, – но мне особо не помогло.
– Времена изменились, теперь есть новые способы лечения, более эффективные. Но в любом случае мы любим тебя такой, какая ты есть.
Кей кивнула.
– То, что случилось с Пейдж, изменит судьбы многих людей. Надеюсь, к лучшему…
– Ты шутишь, – пробормотала Пейдж, разрываясь между недоверием и тревогой. – Скажи, что ты все придумала.
– Клянусь, что нет, – настаивала Шарлотта. – Оливер в субботу помогал тебя искать.
Лицо Пейдж оставалось бледным.
– Ты с ним говорила?
– Нет. Я видела его издалека. Но это точно он, поскольку там были Каллум и их папа.
Пейдж не знала, то ли сгорать от смущения, то ли позволить себе порадоваться.
– Думаешь, кто-то заставил его прийти?
– Понятия не имею. Просто говорю, что он был там. – Шарлотта взглянула на часы. – Мне пора, – вздохнула она. – Я и так, наверное, пропустила автобус, но твоя бабушка обещала подкинуть меня в школу. Мне просто необходимо увидеть тебя. Мир? Все плохое забыто?
– Конечно! – заверила Пейдж, уверенная, что все плохое и правда забудется, как только она приведет в порядок мысли. – Спасибо, что ты за меня заступалась.
Шарлотта язвительно заметила:
– Не всегда это было легко! В любом случае до конца недели мы узнаем, отстранили Келли или исключили. Давай надеяться на второе!
Пейдж тут же ощутила прилив тревоги:
– Если ее исключат, то она найдет способ отомстить мне.
– Ни за что. Мы ей не дадим. Все. Келли Дарем ушла в историю. Она как тонущий корабль, на котором никто не хочет задерживаться.
– А Бетани и Матильда?
Шарлотта пожала плечами:
– С дармитами без Келли покончено. Ты сегодня останешься в постели?
– Не знаю. Мама, разумеется, захочет поболтать, и, понятное дело, отец тоже захочет.
Лицо Шарлотты приобрело сочувственное выражение.
– По крайней мере, он вернулся из Штатов, – заметила она.
– Тоже мне, большое дело!
– Тебе было бы больно, если бы он не приехал.
Пейдж откинулась на подушку и сказала:
– Не знаю, что ему сказать.
– Так пусть он сам говорит. Он не прав, тебе не нужно ничего говорить.
Через некоторое время Пейдж снова посмотрела на подругу, и в глубине ее глаз светилась робость.
– Ты клянешься, что не заливаешь мне про Оливера?
Шарлотта широко улыбнулась:
– Да вот тебе крест! Почему бы тебе не послать ему СМС и не поблагодарить?
Пейдж съежилась:
– Ни за что!
– Как хочешь, но лично я бы попробовала.
Пейдж ее слова напомнили о том, какими разными они порой бывали. Она обняла подругу на прощание и посмотрела ей вслед, когда Шарлотта направилась к двери. Затем Шарлотта обернулась: