быть рассчитано лишь на одну щуплую волшебницу в полста килограммов
без багажа. Но случилось то, что случилось: Гиссандра, несмотря на
переживаемый ужас, вскинула в полете палочку с заряженными чарами
вверх и выпустила заклинание, которое стало похоже на
гипертрофированный воздушный шарик. Одной рукой я держался за талию
волшебницы, другой схватился за жезл, чтобы снять с нее часть веса,
при этом всем своим видом изображал уверенность и хладнокровие, хотя
сердце билось где-то в районе пяток. Когда мы наконец приземлились,
ошеломленная Гиссандра еще долго не могла нормально вдохнуть, а затем
принялась колотить меня кулачками в грудь, приговаривая:
— Ты сумасшедший, я никогда в жизни еще так не пугалась!
Потом вздрогнула, поежилась как от холода и, в конце концов,
прижалась ко мне, повторив:
— Никогда в жизни я так не пугалась…
— Ну что ты. Все еще впереди. С Ледяных скал, например. Как тебе?
Волшебница посмотрела на меня как на психа, дважды удивленно
хлопнула веками, но вдруг весело рассмеялась. После, когда я провожал
Гиссандру домой, мы непринужденно беседовали обо всем на свете. Тень
подозрений, сомнений и тревоги с лица волшебницы почти исчезла. Уже
возле ворот ее особняка мы договорились на следующий день встретиться
в одном ресторанчике. Целоваться на прощание не стали — после первого
свидания не положено.
Что ж, этим вечером я дал Гиссандре возможность в кои-то веки
почувствовать себя настоящей женщиной, а также предоставил богатую
пищу для размышлений на ночь глядя. Завтра нахлынувшая волна
впечатлений отойдет, и у волшебницы появится больше простора для
трезвого осмысления сложившейся ситуации. Скорее всего, чародейка
вновь наденет маску Верховной, однако приподняв ее раз, я гораздо
проще сумею сделать это вновь.
Через два квартала меня поджидала карета, в которой сам Радзивилл
Седьмой ожидал развязки событий.
— Ну что? Как все прошло? — Князь сгорал от нетерпения.
— Блестяще, — ответил я. — Удалось разбудить самое неукротимое
женское чувство — любопытство. Теперь она костьми ляжет, чтобы узнать
своего ухажера поближе. Кстати, завтра у нас ужин в «Рояле», нужны
будут деньги. Сколько сегодня разведка наторговала на рынке
бриллиантами?
— Где-то на три–четыре новеньких княжеских дворца. Наши
аристократы как узнали, что камни из сокровищницы кладника, — скупили
в три цены все. Сударыня Верховная Волшебница тоже совершила
выдающийся вклад. Вот куда пошли сборы Сейма. — Настроение у
подпольного правителя было хорошее.
А вот у меня — наоборот, портилось с каждым приближающим ко дворцу
метром. Умом-то я понимал всю логичность своих поступков, но вот
почему-то не знал, как после сегодняшнего вечера смотреть Арлете в
глаза. А дальше что будет? Неужто пробудившаяся спустя двадцать пять
лет блаженного сна совесть замучает меня с летальным исходом? Да еще
этот завтрашний разговор в ресторане «Рояль» не давал покоя. Очень уж
он будет определяющим во многих вопросах.
Так обычно бывает перед экзаменом: сутки ходишь сам не свой,
дрожишь в предчувствии, нервничаешь. Вытягивая билет, ощущаешь, как
бешено колотится сердце, но когда посмотришь на вопросы, все меняется
коренным образом. Начинаешь прикидывать, насколько хорошо ты знаешь
ответы, где для тебя в них белые пятна, при незнании которых может
самодовольно поглумиться подлый экзаменатор; на каких аспектах можно
смело акцентировать внимание, а где неприметно пройтись вскользь. В
конце концов, потихоньку достаешь нужную информацию из памяти,
расслабляешься и готовишься к ответу. В общем, с облегчением страх
отходит на задворки сознания, уступая место логичному рациональному
мышлению.
Такое же состояние было у меня пред ужином с Гиссандрой. Целый
день напролет я не знал чем себя занять, поэтому прокручивал перед
глазами самые яркие варианты возможного фиаско, отчего, само собой, на
душе легче не становилось. В первый-то раз особо некогда было
нервничать. Мы разрабатывали последовательность операции, я готовился,
мылся, брился, выбирал одежду. Тем более что свидание оказалось полной
неожиданностью для волшебницы, и весь ход событий пребывал под моим
тотальным контролем. На этот раз она готова к встрече. А вдруг я не
оказал на нее достаточного впечатления в прошлый раз? Может быть, еще
не доехав до ресторана, я буду скручен в плотный узелок и оперативно
предан забвению как угроза на пути к ее могуществу? Понятно, что
вероятность подобного исхода невелика: я отлично помнил, насколько
зацепил ее. Но шанс возникновения осложнений постоянно давал повод
засвербеть внутреннему напряжению, которое с самого утра не давало
покоя. Хотелось взять пульт и перемотать жизнь вперед, но приходилось
мучиться до вечера, страдая впридачу еще и от безделья. Однако все
резко изменилось перед самой встречей с «объектом». Серая, тревожная
жизнь начала наливаться смелыми яркими красками, как только что
поставленный фонарь под глазом.
«Рояль» оказался шикарным заведением. Больше всего мне
понравилось, что не было в нем аляповатой помпезности, при которой
каждый угол и каждая выемка помещения соревнуются друг с другом в
роскоши, а любая ниша готова проломиться от непомерной тяжести
украшений. Исходя из названия, чего-то подобного я поначалу и ожидал.
Нет, все было четко и со вкусом. Хотя, кто я, собственно говоря,
такой, чтобы вообще оценивать подобные заведения? Как
среднестатистический обыватель, волею судьбы занесенный в ВИП-кабак, я
вынужден был тихонько присвистнуть на входе, отдавая мысленный респект
разработчикам, и скромно приземлиться за своим столиком. Гиссандра уже
ждала меня. Ее строгое сосредоточенное лицо говорило о том, что мне в
этот раз не удастся так легко прибрать инициативу к своим рукам. Но
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});