– И ты никогда их не выбрасываешь?
– Сразу выбрасываю, как только мой роман с женщиной заканчивается, – ответил он с безжалостным равнодушием. – Так что спасибо, дорогая Мирелла. – Он просунул руки ей под халат и поцеловал ее. – И еще раз спасибо. – Он взял в ладони ее груди и стал посасывать соски. – И еще раз спасибо. – Он заставил ее откинуться назад и прикоснулся языком к клитору.
– Ты всех своих женщин благодаришь за подарки таким образом? – рассмеялась она.
– Конечно, – ответил он небрежно.
– Ты неисправим.
– Правда? В таком случае и ты тоже. Расскажи, как ты купила для меня Аполлона. Начни с самого начала: как ты сбежала от телохранителей и разыскала торговца, вместо того чтобы делать прическу в салоне. И не упускай ничего. Я хотел бы узнать, как тебе удалось уговорить Адама Кори расстаться с этой статуей. Мы с ним вот уже целый год не можем договориться.
Мирелла увидела, как улыбка стерлась с его лица, а в глазах появилось то же выражение, с каким накануне он собирался допрашивать слуг о том, почему они осмелились исполнить ее приказание. Мирелле это не понравилось.
– Я не стану тебе этого рассказывать.
– Почему?
– Потому что я обманула твоих телохранителей и слуг, и ты уволишь их из-за меня.
– Я могу сделать кое-что и похуже, – ответил он, но выглядел при этом вовсе не так страшно, как ему бы хотелось.
– Не думаю. Если ты сейчас же не дашь мне слова, что не только не накажешь слуг, но и не станешь никогда задавать мне по этому поводу вопросов, я сию секунду покину твой дом и никогда не вернусь.
– Ты считаешь, что если я дам тебе слово, для меня самого этого будет достаточно?
В его голосе слышались ледяные нотки, а в глазах стоял зимний холод. Миреллу эта холодность поразила и очень огорчила: ей было больно видеть в нем проявления жестокости и равнодушия. Она запахнула халат и выпрямилась, вспомнив вдруг о воспитанном в ней протестантской семьей чувстве собственного достоинства. Приподняв подбородок и стиснув кулаки, она ответила:
– Да, я так считаю.
– А почему ты так считаешь?
– Потому что ты еще не закончил свои отношения со мной.
Он запрокинул голову и рассмеялся. Мирелла не сразу поняла, что в этой игре кошки с мышкой мышка, похоже, победила. Она смотрела на него, и на лице ее постепенно появилась самоуверенная улыбка.
– Ты чертовски права. Твоя взяла, – согласился Рашид и, притянув ее к себе, снова распахнул на ней халат. Он жадно набросился на ее грудь и стал покрывать ее поцелуями. Но Мирелла видела, что он все еще смеется над ней, поэтому резко отстранилась, запахнула халат и заявила:
– Перестань смеяться надо мной, Рашид!
– Я смеюсь не над тобой, а над нами. Видишь ли, я думаю, что ты тоже еще не закончила свои отношения со мной.
Они посмотрели друг другу в глаза, и по обоюдному молчаливому согласию между ними установилось перемирие. Рашид снял с ее головы тюрбан, и пушистые волосы рассыпались по ее плечам. Он ласково провел по ним рукой, затем снял с нее халат и притянул ее к себе.
– Сначала обещай, что не сделаешь ничего ни своим слугам, ни телохранителям. – Она уперлась рукой ему в грудь.
– Хорошо, обещаю, – торопливо отозвался он. Ее сопротивление возбудило его, и Мирелла тоже почувствовала, как сердце ее забилось быстрее.
– Знаешь, а ты не из тех, кого легко подкупить дорогими подарками, – рассмеялась она, вытянувшись на нем в полный рост.
Спустя некоторое время они сидели в прохладной тени на балконе, где Мирелла рассказала ему все, что случилось с ней в тот день, когда она купила ему Аполлона. Ну, или почти все.
Мирелла намеренно опустила некоторые важные подробности. Она поведала Рашиду о том, что произошло на площади и позже, вплоть до того момента, когда они поссорились с Адамом в кафе. Об этом инциденте она сообщила лишь следующее:
– Не знаю, чем бы все кончилось, если бы он не подоспел вовремя и не спас меня. Однако это не дает ему никакого права нападать на меня и обращаться со мной как с последней идиоткой. Впрочем, теперь это уже не важно. Давай лучше я расскажу, что было дальше… Представляешь, я видела этого человека три раза в жизни, и каждый раз мы ссоримся.
– Не знал, что вы познакомились до того, как мы приехали с тобой к принцессе Айрин.
– Так и было. Просто как-то раз в Нью-Йорке Бриндли привез его ко мне, когда принес документы Оуджи, сославшись на то, что именно Адам их обнаружил. И тогда было то же самое: сначала он совал нос в мои дела, а потом называл меня дурой за то, что меня больше интересуют деньги, чем вся эта галиматья с наследством и Турцией.
– Узнаю своего друга Адама, – рассмеялся Рашид. – Он не выносит людей, не проявляющих должного интереса к той стране, которую он считает своей второй родиной. Путь тебя это не огорчает. Итак, что было дальше? Он отчитал тебя за то, что ты заявилась на рыночную площадь, и…
– Я вышла из себя, расплакалась и накричала на него. Эта реакция была вызвана, конечно, не ссорой с ним, а тем, что мне пришлось пережить на площади. К тому же я огорчилась, что, пройдя через весь этот кошмар, так и не купила статую. Он был потрясен, когда узнал, что я рисковала жизнью, чтобы сделать тебе подарок, и что готова вновь туда вернуться. Наверное, у меня была истерика, потому что он согласился продать мне статую, считая это единственной возможностью привести меня в чувство. Выяснилось, что он оказался в это время на площади потому, что побывал у торговца и купил Аполлона.
Рашида захватил ее рассказ, он злился на нее и на своих бестолковых телохранителей, но одновременно восхищался ее неугомонностью и способностью совершать рискованные поступки, несмотря на то что он не спускает с нее глаз. Неужели она действительно способна разорвать их узы и уйти от него? Рашид пришел в ярость. Он обещал ей не наказывать слуг, но ничто не могло помешать ему наказать ее саму.
– Он постарался меня успокоить и сказал, что продаст мне статую, – повторила Мирелла. – Он видел, что я одержима идеей подарить тебе именно Аполлона. Когда я объяснила, что хочу отблагодарить тебя за щедрость и, главное, за то, что из-за тебя я оказалась в Турции, он обезоружил меня, заявив, что доставит статую в твой дом до полуночи. Вот как я купила тебе подарок. Разумеется, я не могла отказаться от его предложения. Теперь же я оказалась в сомнительном положении, потому что задолжала человеку, который считает меня безответственной дурой, зацикленной на деньгах и на любви к тебе. Он отвез меня в отель, за всю дорогу не сказав мне ни слова.
– И конечно же, это он, а не ты устроил переполох с освещением и сумел договориться со слугами, которые знают его, как моего ближайшего друга. Он знал о постаменте, который я купил несколько месяцев назад для статуи. Тогда он лишь посмеялся, заверив меня, что уже договорился с антикваром и Аполлон почти на сто процентов принадлежит ему. Мирелла, тебе удалось заполучить самого прекрасного Аполлона из всех, какие когда-либо существовали, если не считать оригинала, жившего в Древней Греции. Ему место в Лувре, в Британском музее или в «Метрополитен» – там он со временем и окажется, когда я пожертвую его этой стране. А пока он принадлежит мне, я буду восхищаться им и ценить его, как твой подарок, добытый с таким трудом. Теперь о другом. Я запрещаю тебе впредь совершать подобные безрассудные глупости! По крайней мере пока ты со мной. Я этого не потерплю. Все, что ты захочешь сделать, ты должна сначала обсудить со мной.