наверное, уже все догадались, Герард Петрович Тацит — начальник отдела наблюдения и контроля. — Что привело тебя, мой мальчик, в наши палестины?!
— Да вот, мы тут вашу соседку, бабушку, сватаем…
— Да что вы говорите?! Такая милая старушка была, какой замечательный сыр я у нее всегда покупал и брынзу! И вот, на тебе! Решили ее испортить! — всплеснул руками историк. — Ну, хоть надеюсь не за этого прощелыгу — Онфима?!
— Кажется за него. Я пока не уточнял, — сознался Евстафий.
— Ну, все, пропали мой сыр и брынза! — скривился тот, махнув сожалеющее рукой. — А собственно говоря, какое наше место с коллегой на этом празднике жизни?
— Стульев у нас не хватает, — развел руками спецназовец, — вот послали меня у кого-нибудь занять на время, общество то собралось солидное, а присесть не на что.
— Стулья есть, дадим, — не стал жадничать Тацит, — Лев Михалыч, голубчик, ты там пошустрее будешь, сбегай в дом, принеси четыре стула из большой гостиной.
Пока Левушка бодренькой рысцой кинулся внутрь дома, ученый муж продолжил свои расспросы:
— А что, Евстафий Андреевич, говорите, общество собралось солидное?
— Да, — простодушно ответил подполковник, не привыкший темнить, — там и патриарх Гермоген, и полковник Захария, и сам Гавриил при всем параде, а еще кто-то из штатских, но тоже солидные все из себя.
— Захария, говоришь? — вскинул он почти безволосые свои брови.
— Так точно! Я вот мимо проходил с супругой, так они и меня позвали присоединиться.
— Может и нам тоже?! Не прогонят, если придем? — хитро прищурившись, спросил он.
— Я думаю, они будут только рады, — осклабился спецназовец.
— Тогда, давайте, сделаем так! Вы сейчас возьмете четыре стула, а мы, вслед за вами еще принесем парочку, ну и к столу что-нибудь.
Левушка быстро вернулся, держа в каждой руке по два стула, которые тут же и передал Литвинову. Когда тот вышел, Тацит, уже решивший все про себя, начал отдавать распоряжения своему ученику:
— Левушка, у нас с тобой появился замечательный случай поучаствовать в мероприятии, которое может пролить свет на все загадки последних дней. Или, по крайней мере, пронаблюдать за поведением основных действующих персонажей этого далеко не забавного детектива. Поэтому, ты, не сочти за труд, сбегай еще за парой стульев, а я пока переоденусь и достану из погреба рейнское, которое мне недавно прислали земляки.
XXVII
Когда через пятнадцать минут в калитку к бабке вошли еще двое, она окончательно опешила. Ее постоянный клиент, которого она знала как тихого и покладистого одинокого райанца, с недавних пор мирно копошащегося у себя на грядках, оказался ангелом, да еще в генеральских чинах. И вот он в парадном облачении, с крыльями за спиной, стоит и отдувается от тяжелой амфоры с вином, которую он заботливо держал на плече. Тут было от чего загордиться. Онфим тоже поначалу робел, будто попал в самый центр волчьей свадьбы, но в отличие от бабки пришел в себя довольно скоро, видя, что гости не чинятся и не чванятся, а ведут себя вполне адекватно обстановке. «Молодых» рассадили по разным концам разложенного стола и начали шоу с привычными славословиями, прибаутками, тостами и подарками. Захария занял место за столом поблизости от патриарха и ученого, так чтобы по возможности не пропустить ни единого слова из их возможного диалога, когда языки от выпитого будут наиболее развязаны. Ирия села рядом.
— Я позвонила Стане и пригласила ее тоже присоединиться к нам, — промурлыкала она ему в ухо, — она согласилась, как только кончит смену. А еще она обещала взять с собой гитару.
— Ты, умница, — так же тихо ответил он ей.
— Я тебя разорила почти на двести райалов, — прошептала она, тишком передавая карточку.
— Пустяки, зато посмотри какой стол? Я такого не встречал даже у Лукулла.
— А ты был у Лукулла?
— Нет. Поэтому и не встречал, — сказал он и тихонько засмеялся.
Первым взял слово патриарх Гермоген, который еще раз при свидетелях дал разрешение на совершение таинства бракосочетания и даже сам вызвался его провести в положенный срок. Свои слова он подкрепил бутылью церковного кагора, который по его мысли должен освятить пиршественное застолье. Все дружно поддержали его, подставив свои бокалы под струйку темно-красной жидкости, щедро разливаемой старческой рукой. Затем слово взял Гавриил, который никогда не упускал случая побыть тамадой на мероприятиях подобного рода. Отметив заслуги жениха в области прикладной химии, он подарил ему целый набор всевозможных фильтров на основе графеновых нанотрубок, в надежде, что тот поставит свое экспериментаторство на более высокую ступень развития. Слезы благодарности и неподдельной радости брызнули из глаз доморощенного алхимика. Не стала отставать от своего супруга и Олимпиада Дормидонтовна, презентовавшая невесте громадных размеров флакон духов «Red Moscow. New Collection», чем привела Лукерью в состояние неописуемого восторга. Цветисто выражаясь, поднес букет роз Гумилев. Жениху, как и велел Захария, достался наборный мундштук. Аксинья, когда-то успела обернуться и подарила бабке раритетное издание книги Елены Молоховец «Подарок молодым хозяйкам». Эзоп и Тацит с Вершининым отделались спиртным, но это никого не расстроило, наоборот, только подняло настроение. После обязательной торжественной части с положенными по такому случаю расспросами «невесты» о ее приданом, умении вести хозяйство и неумеренным восхвалением способностей «жениха», веселье приняло неформальный характер. Разговоры за столом уже пошли на отвлеченные темы. Кто-то из гостей вспоминал смешные случаи из жизни, женщины завели разговоры на бытовые темы, патриарх сначала пытался что-то поведать из апокрифов, но потом махнул рукой и приник к стакану, в котором плескалось любимое вино Тацита. Гумилев пил умеренно, всем улыбался и вообще наслаждался созерцанием окружающего. Захария «грел» уши в сторону Гумилева и Гермогена, но было ясно, что гости еще не дошли до той стадии раскрепощения, когда можно начинать научные дискуссии. Захария пил умеренно и при этом следил, чтобы Ирия не потеряла контроль над собой, поэтому старался, как можно больше подсовывать ей всяческие закуски, которых тут было превеликое множество. В конце концов. Она не выдержала и тихонько начала возмущаться:
— Ты что мне все подсовываешь?! Я и так толстая! Хочешь меня еще больше раскормить?!
— Хочу, — не стал отпираться он.
— Зачем?! — недоуменно спросила она.
— Затем, что ты мне нравишься! И я в один прекрасный момент тоже хочу оказаться в роли деда Онфима.
— Но ведь я буду толстая и некрасивая?! — возразила она, явно желая получить комплимент в свой адрес.
— Вот и замечательно! — обрушил он ее планы, услышать что-нибудь приятное.
— Что ты такое говоришь?! — возмутилась она все так же шепотом.
— Все логично! Ты будешь толстая и некрасивая, но я