Читать интересную книгу Эсеры. Борис Савинков против Империи - Александр Андреев

В конце июля 1905 года Азеф собрал в Нижнем Новгороде совещание боевиков партии, для обсуждения и выработки плана террористической работы. Он донес на боевиков в Департамент полиции и тут же предупредил своих товарищей о том, что на них идет охота. Все террористы благополучно разъехались, в партии заговорили, что Азеф спас Боевую Организацию, а полиция благодарила его за ценные сведения о революционерах.

На совете в Нижнем Новгороде наряду с наблюдательным отрядом и метальщиками была создана сильная химическая группа техников-динамитчиков, с центром Боевой Организации стал приграничный финский городок Териоки. Уже в августе в Саратове была организованна динамитная мастерская, чуть ли не со своим испытательным полигоном в пяти километрах от города. Центральный комитет партии социалистов-революционеров издал директиву о развитии террора против сановников и по примеру и образцу Боевой Организации подобные боевые группы стали создаваться при местных эсеровских комитетах в Белостока, Волыни, Двинске, Витебске, Гомеле, Одессе, Ветке, Красноярске, Уфе, Нижнем Новгороде, Москве, Кишиневе, Тбилиси. Партия организовала закупки револьверов и патронов с тульских оружейных заводов и в губернских городах началась эсеровская стрельба по полицмейстерам, приставам, исправникам. В Нижнем Новгороде для почина был застрелен начальник местного охранного отделения ротмистр Грешнер. 3 мая в Уфе местные эсеровские боевики убили губернатора Соколовского и партия начала создавать особые антиполицейские боевые дружины. Полицейских взрывали в Одессе, Белостоке, Кишиневе, Лубнах, Гомеле, Самаре, Борисове, Ростове, Вильнюсе, Баку, Красноярске, Екатеринославе, и эхо взрывов катилось по всей империи. Охранные отделения производили аресты, конфисковывали сотни револьверов и тысячи патронов. Департамент полиции выразил недоумение Азефу и руководитель Боевой Организации со скрипом сдал ему саратовскую динамитную мастерскую, ее сотрудников и перевозчиков бомб. В мастерской взяли горы расходных бомбовых материалов, магнезиального динамита и гремучего студня, наиболее мощных нитроглицериновых препаратов, отравленные кинжалы, шифры, карабины Маузера, револьверы, чертежи самых современных бомб, включая знаменитые македонские разрывные снаряды. Только у бывшей сельской учительницы Зинаиды Коноплянниковой, взятой с чемоданами на вокзале в Смоленске, были обнаружены азотная, серная, соляная кислота, обычная и гремучая ртуть, бертолетова соль, нитроглицерин, сахар, ударники, жестяные оболочки для бомб, два килограмма гремучего студня, полкило динамита, тридцать стеклянных трубочек-запалов, листовая медь и даже особые инструменты. Вызванные артиллерийские эксперты дали заключение, что из захваченного можно было изготовить двадцать мощных бомб.

В Киеве своим собственным провокатором у своей квартиры был тяжело ранен подполковник Спиридович, и видевшая нападение его жена, кормившая своих детей обедом, сошла с ума. После выздоровления бывший начальник киевского охранного отделения по протекции всесильного Трепова был назначен начальником дворцовой охраны Николая II и тут же начал замышлять придуманный заговор на своего любимого императора, чтобы досрочно получить полковничью папаху. По всей империи в революционных партиях создавались группы активного сопротивления монархическому режиму. В Партии социалистов-революционеров, наконец, заговорили, что в ее ближайшем окружении, возможно даже в Центральном комитете, активно действует провокатор. К члену петербургского эсеровского комитета явилась незнакомая дама под вуалью и передала ему анонимное письмо:

«Товарищи! Партии грозит погром. Ее предают два серьезные шпиона. Один из них бывший ссыльный некий Татаров, кажется, весной вернулся из Иркутска. Он втерся в полное доверие к Тютчеву, провалил дело Ивановской, указал Барыкова, Николаева, Фрейфельса, Фейта, Старынковича, Сухомлина, Лионовича, многих других, беглую каторжанку Якимову, за которой потом следили в Одессе, на Кавказе, Нижнем Новгороде, Москве, Питере (скоро, наверное, возьмут).

Другой шпион недавно прибыл из-за границы, какой-то инженер Азиев, еврей, называется и Валуйский. Этот шпион выдал съезд в Нижнем, покушение на тамошнего губернатора, Коноплянникову в Москве (мастерская), Веденяпина (привез динамит), Ломова в Самаре (военный), нелегального Чередина в Киеве (укрывается у Ракитниковых в Самаре).

Много жертв намечено предателями. Вы их обоих должны знать. Это письмо немедленно уничтожьте, не делайте из него копии и выписок. О его получении никому не говорите, а запомните содержание и посвятите в эту тайну Брешковскую или Потапова (доктор в Москве) или Майнова (там же), или Прибылева, если он уедет из Питера, где около него тоже трутся какие-то шпионы. Переговорите с кем-нибудь из них лично, письменных сношений по этому делу не должно быть совсем. Не говорите, что сведения эти получены из Питера. Все, о ком знают предатели, пусть будут настороже, а также и те, кто с ними близки по делу. Нелегальные должны постараться избавиться от слежки и не показываться в места, где они раньше бывали. Технику следует переменить сейчас же, поручив ее новым людям».

Одновременно с этим письмом в эсеровский Центральный комитет пришел отчет из саратовского комитета:

«Нам сообщили из компетентного источника, что в августе 1905 года один из виднейших членов партии социалистов-революционеров состоял в отношениях с Департаментом полиции, получая от него жалованье. Это лицо – то самое, которое приезжало в Саратов для участия в бывших здесь совещаниях некоторых крупных работников.

О том, что эти совещания должны состояться в Саратове, местное охранное отделение знало заблаговременно и даже получило сообщение, что на совещаниях должен был обсуждаться вопрос об организации крестьянских дружин и братств. Имена участников также были известны охранному отделению, учредившему за ними слежку. Ей руководил, в виду важного значения, командированный Департаментом ветеран-сыщик статский советник Медников. Свободное время старый филер проводил не с офицерами, а со старшим агентом местной охраны и с письмоводителем. Им Медников сообщил, что среди приехавших в Саратов на съезд социалистов-революционеров, находится лицо, состоящее в Департаменте полиции на жалованье в шестьсот рублей в месяц. Охранники сильно заинтересовались получателем такого большого жалованья и ходили смотреть его в увеселительный сад Очкина. Он казался очень солидным человеком, прекрасно одетым, с видом богатого коммерсанта или вообще человека больших средств.

Он стоял в Северной гостинице, угол Московской и Александровской и был прописан под именем Сергея Мелитоновича. Фамилия была нам источником сообщена, но мы ее, к сожалению, забыли. Он был окружен особым надзором для контроля правильности его показаний. В Саратов его провожали из Нижнего Новгорода через Москву два особых агента, звавших его в своих дневниках кличкой «Филипповский».

Оба письма мгновенно были переданы в Женеву Михаилу Гоцу и Центральный комитет партии эсеров создал комиссию для расследования, в которую вошли Чернов, Тютчев и Савинков. Азеф, действительно, был с филерами в Саратове, где обещал выдать находившуюся там Брешковскую, которую перед этим успел предупредить о слежке, и она благополучно скрылась. Выдал он и местонахождение Савинкова, предупредив того, что за ним следят, и этот великолепный мастер конспирации выкрутился сам, правда с помощью чуда и тупости наружного наблюдения, арестовавшего его товарища, надевшего дорогое пальто Савинкова. Анонимка не вызвала ни тени сомнения в честности Азефа, поскольку глава успешной Боевой Организации был выше подозрений. Центральный комитет решил, что Департамент полиции пытается скомпрометировать Азефа, выдавая для достоверности вместе с ним действительного агента Татарова. Михаил Гоц попытался выяснить, кто была дама под вуалью, принесшая эсерам знаменитую анонимку. Только через год удалось узнать, что это был соратник Сергея Зубова, многолетний и многоопытный руководящий сотрудник Особого отдела Департамента полиции МВД тридцатипятилетний Леонид Меньщиков.

Студент-народоволец Меньщиков в 1887 году был арестован с грудой нелегальной литературы по доносу такого же молодого полуреволюционера Сергея Зубатова. Увидел, что со всех сторон он опутан сетями провокации и предательства, Меньщиков рассказал охранникам все, что знал и вместе с Зубатовым стал секретным сотрудником, а затем и штатным агентом московского охранного отделения, высоким специалистом, отвечающим за информационно-аналитическую работу. Зубатов взял его с собой на работу в особый отдел, где Меньщиков дослужился до старшего помощника политического сыска империи, отвечавшего за сохранность и секретность списков всех тайных полицейских агентов. Новый вице-директор Департамента полиции П. Рачковский попытался его уволить и Меньщиков в августе 1905 года послал свою анонимку в Центральный Комитет партии эсеров и даже, переодетый женщиной, отнес ее сам. Позднее, в 1909 году, он сбежал за границу, разоблачил для революционеров более трехсот провокаторов, чем парализовал работу охранных отделений империи. Именно он назвал революционерам имена Льва Гартинга и Зинаиды Жученко. Меньщиков напечатал в европейских газетах открытое письмо председателю Совета Министров Петру Столыпину, в котором очень убедительно показал, что политическим сыском империи руководят авантюристы и провокаторы, с помощью набивания своих всегда бездонных карманов активно приближающие кровавую революцию: «Я видел десятки охранный отделений и жандармских управлений, близко знал сотни лиц этого черного легиона, от рядовых до сановников, держал в своих руках тысячи секретнейших документов. Я пригвоздил к позорному столбу многих из них, которые бесстыдно меняли помыслы своих друзей на рубли, их дела – на чины, головы – на ордена. Эти сытые и довольные люди, эти огромные полчища пожирают миллионы рублей, выбитых из обнищавшего народа и нагло распоряжаются судьбой своих ближних, притесняют, гонят и давят их. Хищники, льстецы и невежды – вот преобладающие охранные типы, а их свойственные черты – пошлость и бессердечие, трусость и лицемерие. Их поступками руководили нужда в хлебе насущном, мысль о легкой наживе, мечта о почестях и жажда славы, но я никогда не встречал среди них убежденных людей, бессребреников, стоявших на своем посту во имя долга и служивших делу ради высших интересов. Сотни тайных агентов и жандармских офицеров на казенные деньги оборудуют тайные типографии, чтобы потом их раскрывать, и месяцами эти типографии печатают преступные газеты и листовки, которые распространяются по империи, покупают оружие, организовывают экспроприации, закупают химические припасы для динамитных мастерских, хранят транспорты нелегальной литературы, снабжают революционеров деньгами и подложными документами. В любом политическом деле я берусь найти несомненные признаки провокации».