его лицо озаряется, когда я вхожу.
– А! Леди Девинтер! – улыбается он. Когда мы говорили в последний раз, он был осторожен и рассудителен, но теперь он излучает самодовольную уверенность, как кот, улыбающийся убитой мыши. Это раздражает, и я чувствую, как дергается моя рука, наполовину сжимаясь в кулак. Всевышние Боги, он никогда не ошибается в выборе дня. – Большое спасибо, что пришли встретиться со мной!
– Конечно, директор. – Я натягиваю на лицо улыбку. Профессор Калфекс тоже здесь, стоит у книжной полки, и она оглядывается через плечо, когда я вхожу. Наши глаза встречаются, и ее взгляд – узкий, напряженный и полный настороженности. «Веди себя осторожно», – говорит он. – Чем я заслужила такую честь?
– Тем, что это забота директора, – говорит он, его голос источает благородство и доброту. – Я заметил твое отсутствие на уроке по работе с глифами, так что и мне пришлось прийти и удостовериться, все ли с тобой в порядке.
Идея о том, что директор лично проверяет каждого ученика, пропускающего занятия, настолько абсурдна, что Калфекс просто закатывает глаза, и мне приходится бороться с желанием сделать то же самое.
– Спасибо вам, – произношу я в итоге. – Я в порядке. Филмонела была моей подругой. Мне нужно несколько дней траура.
– Конечно, – отвечает Абердин, слегка кивая. – Потеря студента всегда большой удар.
Он пытается меня спровоцировать? Потому что у него получается. И он выбрал не тот, черт побери, день, потому что я уже почти готова взяться за него, сорвать с бедра локусы и показать ему, как умерла Фил. Мои руки движутся к поясу, но затем я замечаю выражение лица Калфекс, легкое покачивание ее головы и вспоминаю, как Абердин высекал глифы во время занятий, его точность, его грацию, ошеломляющую сложность его символов. Я умру еще до того, как закончу движение.
Поэтому я даю рукам опуститься и склоняю голову.
– Прошу прощения, что пропустила ваше занятие. Этого больше не повторится. – Я делаю один долгий вдох, задерживаю его в себе, затем выдыхаю: – Это все?
– Не совсем. – Абердин встает с кресла, его мантия развевается при движении. На талии у него толстый черный кожаный ремень, а локусы висят на поясе, аккуратно закрепленные в ножнах. – Профессор Калфекс, позволите нам пару слов наедине?
– Я бы позволила, – отвечает она, и, хотя ее взгляд обращен в другую сторону, в ее голосе слышится сталь. – Но вы в моем кабинете, директор, и она моя подопечная. Все, что вы хотите сказать ей, вы можете сказать и мне.
Взгляд серых глаз Абердина скользит по Калфекс, его брови хмурятся. Он действительно удивлен; сомневаюсь, что он часто слышит «нет». Проходит долгий напряженный момент, пока он обдумывает варианты, а затем просто пожимает плечами.
– Как скажете, адъюнкт, – произносит он и поворачивается ко мне. – Когда мы в последний раз говорили, леди Девинтер, у нас вышел крайне философский разговор. Мы обсуждали часы и шестеренки, то, как каждый элемент знает свое место. Я дал вам пару советов по второму испытанию, помните ли вы это?
«Проиграйте» не совсем подходит под определение совета, но я все же киваю.
– Помню.
– Если бы вы только послушали меня. – Он качает головой со скорбным выражением, длинная серая борода колышется, подобно веткам ивы. – Насколько по-другому все могло бы обернуться.
– Вы к чему-то ведете? – В голосе Калфекс появляются угрожающие нотки. – Или вы здесь только для того, чтобы поддеть мою ученицу в момент скорби?
– И то, и другое. – Абердин улыбается, хотя его глаза сужаются. – Правда в том, леди Девинтер, что я не жесток, а милосерден. Я верю, что каждый ученик, не важно, насколько он или она уперт или дерзок, заслуживает второго шанса. За этим я и пришел к вам.
– Второго шанса?
– Шанса оставить прошлое в прошлом. Начать все заново. Последняя возможность для потерянной детали найти свое место. – Он делает шаг вперед, и клянусь, если бы он прикоснулся ко мне, я бы потеряла остатки самообладания. – Всем на факультете известно, что у вас с Мариусом Мэдисоном серьезная неприязнь. Несмотря на то что я ценю дух соперничества, боюсь, что этот конфликт может быстро накалиться, особенно в свете произошедшего в лабиринте. Я видел подобное раньше, и все может выйти из-под контроля, поглощая целые ордена, внося хаос во все студенческое сообщество, нарушая наш учебный уклад. Соревнование – это хорошо, но, в конце концов, все мы Волшебники. Мы все заодно. – Он не называет тех, кто на другой стороне, но это и так понятно. – Я здесь, чтобы попросить вас помочь закончить эту вражду, леди Девинтер. Разрешить конфликт с лордом Мэдисоном и позволить всем нам двигаться дальше.
– Вы хотите, чтобы я помирилась с Мариусом? – Я не могу сдержать рычание в голосе. – После того, что он сделал с Фил?
– То, что он сделал с Фил, было в рамках самозащиты от атаки не по правилам, – твердо произносит Абердин. – Наши судьи провели расследование и пришли к этому выводу. И тем не менее я слышал, что среди студентов ходят слухи, подлая ложь о том, что Мариус напал на нее первым. – Он должен знать, что лжет, должен, но он говорит об этом так спокойно и гладко, что это кажется правдой. – Я прошу вас публично опровергнуть эти порочащие слухи о нечестной игре. Чтобы восстановить порядок. Понимаете?
О, я отлично понимаю. Вот в чем все дело. Он хочет, чтобы я встала перед всеми и сказала, что Мариус невиновен, что Фил заслужила свою участь. Мало того, что он это сделал, недостаточно того, что это сошло ему с рук. Нет, последний поворот ножа, окончательное унижение заключается в том, что это я должна быть той, кто очистит его имя.
– Решать вам, конечно, – произносит он с самым добродушным видом. – Ваши решения привели вас туда, где вы сейчас. Без друзей, униженная, побежденная. На пороге конца. А теперь я предоставляю вам шанс обернуть все вспять. Помогите мне, и, я думаю, вы удивитесь, насколько быстро удача повернется к вам, как быстро взлетит ваше имя.
Я изо всех сил впиваюсь ногтями в ладони, сосредотачиваясь на этой боли, на свете, отражающемся в окне, на чем угодно, только не на том, насколько я зла.
– А если я откажусь?
Абердин проходит мимо меня, кладя руку мне на плечо, и, о Боги, сосредоточься на боли, сосредоточься на боли, заглуши ярость.
– Тогда вы поймете, как много вы еще можете потерять.
– Директор, – шипит Калфекс.
Он поднимает руку в примирительном жесте, с доброй улыбкой дедушки.
– У меня все, адъюнкт. Она полностью ваша. Я советую вам направить ее на истинный путь. Что касается иных решений, что ж, я посчитаю это невыполнением ваших обязанностей. – В его глазах сверкает злоба.
Он выходит из комнаты с развевающейся мантией