Почему и старались так замотать ее «специалисты». Дьяволы… Дьяволы – на Фуатино! Так же в сущности, как в твоем рассказе, Джек! И они,
дьяволы, прекрасно понимают, кто они есть! Потому и
запрещают то одно, то другое, то третье…
И ведь пользуются, мерзавцы, тем, что большинство – нормальные люди, – никак понять не могут, В ЧЕМ ДЕЛО и разобраться в том, КТО ЕСТЬ КТО! Мы ведь меряем по себе, нам и в голову не может прийти та мерзость, что живет в головах у дьяволов! Хотя нам давно уже невмоготу – отчего и пьют некоторые вусмерть, и наркотики разного рода употребляют, и с собой кончают или просто перестают реагировать и живут, как зомби… «Ну не может же быть, чтобы люди, на вид такие же как мы, оказывались такими сволочами!» – думаем мы. Но тут-то нас и ловят…
Вот и повторяю опять и опять: выход один – вместе! Давайте попробуем разобраться, кто есть кто и что есть что! А уж потом… Прогоним же дьяволов, наконец!
Повесть «Пирамида – 2» уже написана. Она называется «Пирамида жива». Естественно, она до сих пор не опубликована. Но сама история публикации «Пирамиды», описанная в ней, настолько интересна и показательна, что для полноты картины рассказать о ней хотя бы коротко мне кажется необходимым.
Публикация
Итак, я принес рукопись «Пирамиды» в редакцию самого передового в то время, «перестроечного» журнала «Знамя», в котором была опубликована моя «Ростовская элегия»..
Постепенно «Пирамиду» прочитали в отделе, а также члены редколлегии. И все так или иначе одобрили. Было назначено ее обсуждение, на которое пригласили меня.
Высказывались поочереди, в основном положительно, хотя у каждого кое-какие замечания были. Последним выступал Первый зам Главного редактора. Когда-то он был членом редколлегии «Нового мира» и одобрительно отзывался о моем «Переполохе». Естественно, что именно от него я ждал самого положительного отзыва. И тут…
Сразу скажу: в очередной раз я был потрясен. Хотя он и сказал, что весь прошлый день, отключив телефон, с утра и до вечера, читал мою «Пирамиду» и считает, что публикации она достойна. Но он сделал такие предложения, которые меня поразили.
Они касались главного – моей авторской позиции в столь непростом деле. Он не предложил, он решительно потребовал сократить именно самую главную, с моей точки зрения, вторую часть повести, где действие общественной Пирамиды проявлялось уже не в Деле Клименкина, а в судьбе повести о нем, а также и в моей, авторской, судьбе. То есть, чтобы вся суть происходящего была бы не в нашем общественном устройстве, а именно в случайном уголовном деле. И тогда название «Пирамида» лишалось всякого смысла.
«Он, что, не понял главного? – вспыхнуло во мне. – А почему же тогда Пирамида?»
Надо сказать, что я не сразу все это понял, но четко почувствовал: происходит ОПЯТЬ ТО ЖЕ САМОЕ. Я попытался это выразить в своем ответном слове, но меня то ли искренне не понимали, то ли не хотели понять, Все, только что в принципе хвалившие «Пирамиду», теперь соглашались именно с Первым замом, а мои аргументы как бы вообще не воспринимали. Это было настолько странно, что я был недалек от мысли тут же отказаться от публикации.
Отчасти успокоил меня Главный редактор, Григорий Бакланов:
– Не надо так кипятиться, Юрий Сергеевич! Нам нравится ваша повесть, и мы хотим ее опубликовать. В ближайших же номерах. Но кое-какие наши замечания вам придется учесть. На работу с редактором вам отводится месяц. Подумайте, и завтра же мы ждем вашего ответа.
На этом процедура закончилась. Все разошлись.
Честно говоря, я не знал, что делать. Однако редактор, Эля Мороз, сказала, что поговорит лично с Первым замом, и чтобы я ее подождал в холле.
– Он сказал, что твоя повесть журналу очень нужна, – сказала Эля, выйдя из кабинета Первого зама. – Соглашайся! Мы с тобой постараемся сохранить как можно больше. Не отказывайся. Предложение очень серьезное.
На следующий день я позвонил и сказал, что согласен. Началась работа с редактором.
Все это и многое другое подробно описано в моей «Пирамиде-2». Здесь скажу только, что это была настоящая битва. Редактор Эля во многом шла мне навстречу и во многом – но не во всем! – я с ней соглашался.
Вскоре первая часть пошла в набор, но мы продолжали работать над второй, именно той, которой в наибольшей степени касались замечания Первого зама. Именно в ней я говорил о главном – о порочном пирамидальном устройстве нашего общества и о священном долге честного гражданина, а тем более писателя быть верным своей «личной линии». То есть мужественному отношению к правде жизни и к своей роли «инженера человеческих душ». Кстати, именно тогда Эля сказала мне, что Первый зам очень хотел изменить название моей повести, превратив «Пирамиду» в «Оценочное дело». И если я не согласен, то она посоветовала поехать в редакцию и встретиться с ним, пока не поздно.
– Он вообще любит менять названия. Это его хобби, – сказала Эля.
Я был возмущен и поехал в редакцию немедленно. Встретился с Первым замом и сказал, что категорически не согласен с заменой названия.
– Это меняет всю суть, – сказал я.
– Жаль, – сказал он. – Оценочное дело! Это точно выражает главную мысль вашей повести.
– Нет, – возразил я. – Ее суть гораздо шире и глубже. Я прошу вас оставить мое название.
Опять опускаю подробности, скажу только, что дело дошло до того, что когда Первый зам, уже после выхода первой части, после тщательного редактирования и сдачи второй, внезапно потребовал сократить вторую часть еще на десять журнальных полос, о чем мне сообщила по телефону секретарь редакции, добавив, что это «не для обсуждения, а для исполнения», я решительно сказал: «Тогда я требую снять повесть с публикации».
Никогда не забуду этот день. Сказав это по телефону секретарю редакции, я собрался ехать на дачу к родственникам, чтобы прийти в себя, а к телефону не подходить. Но на пороге меня остановил телефонный звонок. Звонил Первый зам.
– Юрий Сергеевич, вы ставите нас в неловкое положение. Ведь это ультиматум! Как мы можем снять повесть с публикации, если первая часть уже вышла?
– Ультиматум ставите мне вы, – сказал я. – Ни о каком уважении ко мне, как к автору, нет и речи, мы и так сократили все, что можно, и даже больше.
– Хорошо, – примирительно сказал он. – Я вас очень прошу подумать. И внимательно перечитать верстку. Уверен, что вы со мной, в конце концов, согласитесь. А в отдельном издании вы сможете все восстановить. Прошу вас