Читать интересную книгу МИССИОНЕР - Евгений Кабанов

Аполлон приблизился к длинной скамейке, на которой сидело несколько человек, среди которых были Шаров, Колян и Колёк. Увидев его, двое пацанов уважительно встали, освобождая для него место. Он сел между Кольками. Все, сидящие на скамье сразу же повернулись к нему. Танцующие девчата тоже замедлили темп, поминутно бросая на него весьма заинтересованные взгляды.

Колян и Колек были заметно навеселе.

– Что, веселье в разгаре? – спросил Аполлон, бросая взгляды в сторону танцующих.

– А то, – подтвердил Колёк. – Как мы сегодня ломовским врезали!

– Санькин с психу чуть не поубивал своих, – оживился Колян. – А вратаря ихнего, говорят, в Сенск в больницу увезли с сотрясением мозгов.

– А Родоман-то, Родоман… – включился в обсуждение перипетий матча Шаров.

– Да, пас ты ему, конечно, выдал точнейший, – усмехнулся Аполлон. – Ему ничего не оставалось, как только гол забивать.

– Ну, Американец, самый главный герой сегодня – это ты, – заметил Колёк. – Гля…

Он слегка отодвинулся и указал на скамейку между собой и Аполлоном. На ней синим фломастером большими буквами было написано: "ВЕРА+АПОЛЛОН=ЛЮБОВЬ".

Колян тоже отодвинулся и тыкнул пальцем в скамейку:

– И тута признание в любви… Свеженькое, вчера ещё не было.

Действительно, какая-то Аня с пылкой натурой потрудилась на славу – жирная надпись шариковой ручкой гласила: "АНЯ+АПОЛЛОН=ЛЮБОВЬ ДО ГРОБА".

– Все девки твои, Американец, – осклабился Колёк. – Может, одолжишь какую, а?

Аполлон бросил взгляд на надписи.

– Да ради бога, выбирайте сами.

Рядом с ними пробежал Петя, едва не схватив за руку особо осмелевшую озорницу.

– Петя, за зебры её хватай, за зебры! – крикнул вдогонку Пете Колян.

Аполлон всмотрелся в танцующих. Не обнаружив в их числе своей путеводной звезды, он встал, попрощался с ребятами и, перед тем как отправиться домой, решил заглянуть на стадион, подышать в спокойной обстановке перед сном свежим воздухом на одной из скамеек.

Миновав кусты акации, он услышал невдалеке справа приглушённые молодые голоса, и при бледном свете неполной луны увидел несколько силуэтов, почти слившихся с тенью кустарника. Он направился в ту сторону и, подойдя поближе, среди нескольких девчонок, сидевших на скамейке, сразу узнал её – прелестную незнакомку, призрачную, как сладкая мечта.

– Привет, – сказал он весело. – А я-то думал, что детское время уже закончилось.

Девчонки повернулись в его сторону, посмотрели на него удивлёнными взглядами. Но, узнав в подошедшем героя, которым они восторгались несколькими часами назад, сидя, может быть, на этой самой скамейке, с неприкрытым радостным интересом в глазах приняли его в свою чисто женскую компанию.

– Конечно, – сказала одна из них, – детское кончилось, а у взрослых только начинается.

– А вы считаете себя уже взрослыми? – спросил он, вглядываясь в их лица.

– Паспорт в шестнадцать выдают, так что мы уже старушки.

Чтоб не обделить ни одну из четверых своим вниманием, стоя перед ними, он по очереди окидывал их взглядом. Но всё его внимание на самом деле было обращено только на неё. Даже при столь скудном освещении лицо её было просто обворожительно. Он вдруг узнал в нём лицо только что доставившей ему столько наслаждения женщины. Те же огромные, только более молодые и беззаботные, более весёлые, глаза, тот же аккуратный маленький носик, тот же красивый овал губ, тот же высокий лоб, полуприкрытый теми же, слегка волнистыми, только более светлыми, волосами… Всё было то же, только ещё более утончённое, более молодое, более чарующее. Что же их рознило, так это фигура. В этом отношении дочь – а Аполлон в этом уже не сомневался – была полной противоположностью матери: такая тоненькая, такая хрупкая, что становилось за неё просто страшно.

– А как вас зовут? – спросила самая бойкая из них. – Американец?

Она хитро улыбнулась, её подруги – тоже.

– Аполлон, – ответил он, улыбаясь и переводя взгляд с одного фланга на другой. Они, наверняка, уже давно знали, как его зовут, хотя, может, и нет – ведь почти для всех он был Американцем.

– Это имя идёт вам, – сказала она, его фея. И, как ему показалось, сказала это вполне серьёзно. Но в глазах её было озорство.

– А хотите, я угадаю, как зовут вас? – спросил он её, глядя прямо в её лукавые глаза.

– Хочу, – ответила она задорно. – Только навряд ли вы угадаете. Предупреждаю, моё имя такое диковинное, что встречается даже реже, чем ваше.

Девчонки хитро переглянулись и засмеялись.

– А если, всё же, угадаю, что мне за это будет?

– В каком это смысле? – спросила она.

– Должен же я получить какую-то компенсацию за энергию, потраченную на угадывание самого диковинного в мире имени.

– А что может компенсировать вашу энергию?

– Вы даже не поверите – американские учёные на основе многолетних наблюдений пришли к выводу, что с поцелуем человек получает столько калорий, сколько он затрачивает как раз на угадывание имени симпатичной девчонки.

– Да? – спросила она с лукавством. – Ну, тогда я сейчас Петю позову. Он снабдит вас энергией на всю оставшуюся жизнь.

Девчонки звонко засмеялись, а Аполлон даже слегка растерялся, не ожидая такого достойного отпора.

– Хорошо бы, конечно. Да только Петя очень занят, к нему там, – Аполлон кивнул головой в сторону клуба, откуда как раз в тот самый момент донеслось Петино "и-най!" и звонкий девчоночий смех, – целая очередь на подзаправку. А потом, он заряжает только таких как вы… старушек.

Девчонки фыркнули, а Аполлон продолжал развивать свою мысль:

– Затраченную энергию может восполнить только поцелуй той девчонки, чьё имя угадывают.

– Хорошо, – в её глазах опять мелькнуло лукавство. – А куда целовать нужно? В затылок? Или в лобик? Где там у вас извилин больше?

Да, в логике его фее не откажешь.

– Целую в лобик, расти как Бобик, – со смехом продекламировала одна из девчонок, поддерживая весёлую игру подруги.

Девчонки снова засмеялись, озорно поглядывая на Аполлона. Ему показалось, что игра эта принимает не совсем благоприятный для него оборот. Нужно было что-то предпринимать.

– Ну, в те места целуют только детей, а вы же сами сказали, что вы взрослые, – попытался он не совсем удачно сыграть на их самолюбии.

– Целовать-то надо не нас, а вас, – указала на его оплошность та, которая первая с ним заговорила. – Напрягаться-то и энергию тратить вы будете.

– Тем более. Меня в те места уже давно отцеловали. Когда вас ещё и в проекте не было, – отпарировал он.

– Ну, хорошо, хорошо, убедили, вы достойны взрослого поцелуя, – вдруг сдалась фея, но тут же опять сдерзила: – Так и договоримся: если вы с первого раза правильно называете моё имя, я поцелую вас, – она уже едва сдерживалась от смеха, – очень-очень по-взрослому, взрослее некуда – как дорогой Леонид Ильич Брежнев, лично, в щёчку.

Это было уже слишком! Да она над ним просто издевалась! Но его аналитический ум обнаружил всё же подходящий ход в этой пикировке колкостями. Она, видимо, была не очень внимательным критиком старого генсека, поскольку Аполлон, благодаря своей профессиональной наблюдательности усвоил: иногда Брежнев, видимо, по простоте душевной, старается поцеловаться с другими всякими там -секами взасос.

– Ха-ха, – сказал он по слогам, – а вот Леонид Ильич предпочитает целоваться как раз-то в губы, да ещё и с чувством так.

– Не может быть! – воскликнула она, но по испугу, мелькнувшему на её лице, было видно, что она почувствовала, что как раз-то очень даже может быть.

И одна из её подружек, забыв о женской солидарности, тут же подтвердила:

– Точно, Ленка. Я сама видела по телевизору. Он, кажется, с Хонеккером взасос целовался.

– Да не может этого быть! – продолжала сопротивляться она, не заметив даже, что угадывать уже и нечего – её подруга, не желая того, уже выдала её имя в праведном запале.

– Да ладно, – примирительно заметила другая подруга, – я тоже видела.

– Ну что вы, девчонки, – растерялась она, – хватит вам выдумывать.

– Мнение большинства, вообще-то, нужно уважать, – вмешался в спор Аполлон.

Она обречённо посмотрела на него, чуть ли не насупив по-детски губы. Видно было, что она не любила проигрывать. Доигралась, пигалица! Ему вдруг захотелось её даже утешить, настолько трогательно-беззащитный был у неё вид.

– Хорошо, – после долгой паузы сказала, наконец, она. – Всё равно вы не угадаете.

Её подруги переводили заинтригованные взгляды с неё на Аполлона, и обратно. А к ней тут же вернулось её прежнее лукавство. Она была уверена, что он, клюнув на её лжеподсказку, назовёт какое-нибудь действительно редкое имя, что-нибудь типа Фёклы или Дульсинеи.

– Только вы не забудьте, что имя оч-чень редкое, – напомнила она, хитро улыбаясь.

– Вас зовут Леночка, – просто, вспомнив, как назвала её мама, сказал он.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых было безграничное удивление и ещё что-то, трудноопределимое, но очень хорошее. Это что-то появилось неожиданно, и было, скорее, ещё бессознательной реакцией на то, что он назвал её не Леной, не Еленой, не Ленкой, в конце концов, а Леночкой, ласково, и без всякой там наигранности.