колечками, и нежность, вперемешку с благодарностью, разливалась от сердца по всему телу.
– Да ничего особенного, обычный бой, – он взял у Оленьки мешочек, высыпал на ладонь колечки и стал их рассматривать.
– Ничего себе, «обычная», я однажды на представлении была, так там акробаты такое же сальто крутили. А твой мужчина, еще и под пулями, кстати, вы ухо обработали?
– У тебя рана? Где? – вскинулась Оленька.
– Гюль Бике! Тебя Тимур зовет, иди скорей! – из дома послышался крик Латифе.
– Какое? Правое, левое? – Оленька потянулась, чтобы осмотреть ранение, но Лиён резко отстранился, и перехватил ее руку.
– Не надо, там ничего нет.
– Странная у тебя реакция, отпусти мои руки, я осмотрю, возможно, инфекция…
– Оставь, там ничего нет. Посмотри сюда, это не кольца, в обычном понимании, это специальное приспособление для лучников, чтобы тетива не ранила пальцы.
– Не веди себя, как ребенок, хотя… Арина говорила, что огнестрельное оружие из нашего мира не может причинить тебе вреда, его же в вашем мире еще нет…Но надо осмотреть.
– Скажи, это может быть посланием из моего мира? Возможно, мне пора возвращаться? – он отодвинулся подальше, упорно не желая смотреть ей в глаза.
«Странно, – думала Оленька, – он же только что обнимал меня, и тот поцелуй на опушке леса…Императорская особа настолько священна, что и прикоснуться нельзя?»
Лиён отвернулся и, стиснув зубы, стал пересчитывать деревья вокруг домика Латифе. Он по доброму завидовал Тимуру, похоже, он нашел, ту, единственную, с которой проведет остаток дней своих в любви и согласии. Родят сына, дождутся внуков. А я? Имею ли я право любить в этом странном и чужом мире, ведь я «временный», а что если на этом закончится моя миссия, и завтра меня отправят обратно? Нет, не имею. И пусть она, поразившая меня с первого взгляда, даже не красотой сияющих голубых глаз и белой кожей, а чем-то глубинным, реликтовым, словно встретил, ту, которую всегда знал, тосковал и ждал всю свою жизнь, пусть она спокойно проживает в своем мире, встретит такого же белокожего…
Он приложил руку к груди, стараясь унять волнение, что не собиралось отступать, несмотря на все его усилия.
– Хана, туль, сэт,* – он заново принялся за деревья. Но от прикосновения ее пальчиков закипела и вспенилась кровь в его жилах.
Оленька любовалась его розовым ушком, которое просвечивалось в солнечных лучах, и, не отдавая себе отчета, несмотря на запрет, прикоснулась к нему.
Что дальше произошло? Она плохо соображала, оказавшись в его объятиях, или на небесах? Или в другом мире, где все плыло и качалось, где звучал Божественный благовест, и шепот, – «Давай сбежим?».
И вот, они несутся рука об руку, не разбирая дороги.
Случайные прохожие еще долго рассказывали тем, кому не посчастливилось увидеть это зрелище. Предзакатное солнце раскалилось добела. Редкие облака, разбросанные то тут то там, по небу, совсем не дождевые, а белые, пушистые, вдруг скучилась в одном месте и пролился голубой дождь, и радугами, тысячами радуг осветилось небо, они сияли и переливались яркими красками и, улыбаясь друг другу, танцевали невиданный танец восторга. Это чудо длилось лишь мгновение, поэтому им никто не поверил.
Она гладила своими пальчиками его шрамы на груди и плечах, а он смотрел на нее удивленными, черными, как ночь глазами, и припухшие «шишечки» на губах, вновь и вновь тянулись к ней, чтобы в который раз убедиться, что загадочная женщина, это сокровище из иного мира принадлежит ему одному. Как? Как я мог жить без нее до сих пор?
Она целовала его, и небо слезилось от умиления, и земля принимала капли дождя, орошая семя, подталкивая новый росток к жизни. Если мужчина и женщина достигают вместе блаженства, содрогается земля, так говорили древние.
Брошенный на скамейке сафьяновый мешочек, подобрала Бике, оглядываясь по сторонам.
– И, где эти сумасшедшие? Что им нужно, на самом деле, если бросили добытый с таким трудом артефакт?
Она горестно покачала головой и пошла в дом.
***
– Тимур, брат мой, нам пора возвращаться. – Лиён присел возле постели больного.
– Что так скоро? Погостили бы еще, хотя, я сам в гостях, но, думаю, Латифе не будет против вашего присутствия.
Тимур с удивлением смотрел на брата, друга, которого, обрел случайно, но за это короткое время столько всего произошло, что расставаться с ним не хотелось. Его взгляд изменился, да, взгляд, если раньше это были настороженные, иногда сердитые глаза, то сейчас они излучали какую-то вселенскую доброту и благодать. Он стал похож на влюбленного мужчину.
И у Тимура мелькнула шальная мысль, он вспомнил, как Лиён смотрел на его сестру, как удивлялся ее красоте, и с надеждой в голосе, спросил:
– Брат мой, да ты светишься… Это Гюль Бике?
– Прости, брат, но нет, это Ольга.
– Жаль, а я бы за тебя отдал сестру, без похищения и калыма, думаю, и она не была бы против. Ну, что ж, поздравляю, рад за тебя. Наши места они такие, истинные чувства здесь проявляются очень быстро. Прости, но поначалу вы были как кошка с собакой, и я подумал, а вдруг?
– Не грусти, Тимур, и Бике встретит достойного джигита, а ты, сам то, уже нашел?
Тимур «вспыхнул» до корней волос, – да кому я нужен, медведь такой, боюсь, как бы хромым не остаться…
– Все будет хорошо, верь Ольге, она такая, все видит, все знает.
***
Последний раз, окидывая взглядом окрестности, и гору Шалбуздаг, внимание Оленьки привлекла странная скала.
– Бике, смотри, это похоже на мужской профиль, профиль Пушкина, да?
– О, Великий Будда! Это еще кто такой? Еще один император? – Лиён, по хозяйски, повернул к себе Оленьку, – все, прощайся, нам пора.
– Гюль Бике, подруга, моя, сестра, спасибо за все, прощай… А, нет, подожди, дочку Розой назови, хорошо? Вдруг, еще свидеться придется, я найду ее, согласна?
Бике, кивала головой, и вытирала платочком набежавшую слезу и махала рукой туда, где только что стояли обнявшись, странные люди, что внезапно ворвались в ее жизнь, и так же внезапно исчезли.
Часть 4 Глава 1
«Алешенька». Тамбов 2014 год.
В полном одиночестве, он сидел на лавочке за школьным двором, вытирая рукавом новенькой школьной формы слезы, и все, что с ними вытекает.
– Опять бабка пилить будет, что «замусолил рукава»…
Рыдания все еще сотрясали его. Светка обозвала «соплей», и надавала тумаков под одобрительное хихиканье одноклассников.
– Ну, что я виноват, что у меня там все время булькает и течет? Во дворе дразнятся, и в школе теперь тоже измываться будут. – Обида опять захлестнула его целиком, и под носом снова стало угрожающе мокро.
Он вытащил из кармашка платочек, высморкался, и увидел, что к рукам прилипла кошачья шерсть.
Из-за этой мохнатой твари, Светка с подружками, называли еще и «живодером».
– Подумаешь, раскрутил за хвост эту тварь, что посмела шипеть на меня.
Всем своим маленьким семилетним сердечком, он ненавидел всю кошачью породу, они,