то, что ей больше никогда не придется делать вид, что она не слышит его едких замечаний.
– Твои родители ясно дали понять, что мне нельзя разговаривать с тобой.
– Что в этом веселого, Эмми-Эм? – Нардо сбросил несколько книг с нижней полки. – Слышал, ты ищешь пекаря, который засунул эту булочку в твою духовку?
Эмили вытерла глаза. Ее больше не волновало «Расследование Коломбо». Она просто хотела, чтобы Нардо как можно скорее ушел.
– Это неважно.
– Правда? Ну, есть варианты и похуже, чем Блейк.
Эмили с трудом могла это себе представить.
– Он всегда мечтал жениться на богатой женщине, которую сможет контролировать. – Нардо резко и злобно рассмеялся. – Прямо как твои отец и мать, да?
Эмили снова вытерла глаза. Это было невыносимо – плакать у него на глазах.
– Не смешно.
– Да ладно, дружок. Ты же знаешь, я просто дразню тебя. – Нардо замолчал, видимо ожидая, что Эмили, как всегда, скажет, что все нормально.
Но Эмили этого не сказала.
Все было не нормально.
Он сказал:
– Думаю, скоро ты станешь жутко толстой и отвратительной. Дин говорит, это самое худшее. Ты раздуешься, как шар.
Эмили не позволяла себе думать дальше чем на несколько часов вперед. Она положила руку на живот. Она никогда не была красавицей, но считала себя миленькой. Что будут думать о ней мужчины через восемь месяцев? Или через год, когда она будет укачивать на бедре орущего младенца?
– Лучше начни голодать, как только выдавишь из себя эту штуку, – посоветовал Нардо. – Тебе повезло, что у тебя в принципе неплохая фигура. Посмотри на Рики. Если она когда-нибудь забеременеет, то превратится в дирижабль и останется такой до конца жизни. Такое случилось с моей тетей Паулин. На нее противно смотреть.
Эмили подумала, что не Нардо об этом рассуждать. Он всегда был пухлым, но парням это прощается.
– Чего ты хочешь, Нардо?
– Просто поговорить. – Нардо бросил на пол еще одну книгу. – Рики отойдет, ты же знаешь. У них с Блейком какое-то странное соревнование, кто больше распустит нюни, но рано или поздно она по тебе заскучает. Она не как ты. У нее больше нет друзей.
Эмили никогда не слышала, чтобы кто-то раньше формулировал это так емко, но, конечно, он был прав. Вопрос был только в том, хочет ли она, чтобы Рики вернулась? Забудет ли Эмили все те ужасные вещи, которые Рики ей наговорила? Она никогда не сможет снова ей доверять.
– К сожалению, мамочка с папочкой ясно дали понять, что не позволят мне принести себя в жертву ради тебя. – Нардо усмехнулся про себя. – Представляешь, мы с тобой женимся? Рики нам перережет глотки, не успеем мы отправиться в медовый месяц.
Эмили так устала от этих никчемных мальчиков и их никчемных разговоров о браке.
– Хотя не могу сказать, что не думал об этом. – Нардо опрокинул очередную книгу. – Ты и я. Бывает и хуже. Хотя, конечно, теперь это не вариант. Испорченный товар и все такое.
Еще одна книга упала на пол. Он пытался вести себя непринужденно, но у Нардо всегда было что-то на уме.
Он спросил:
– Ты уверена, что это случилось в ночь вечеринки?
Все ее тело напряглось.
– Да.
– И ты не помнишь, как это случилось? Или с кем?
Горло Эмили сжалось, когда она попыталась сглотнуть. Рики и правда ему все рассказала.
– Нет, я не помню.
– Боже. Ну, я и сам мало что помню из той ночи, так что, полагаю, тебе это тоже простительно.
Эмили взглянула на него впервые с тех пор, как он появился. Обычная ехидная ухмылка сошла с его губ. Он редко позволял сволочной стороне своей личности уйти в тень. Именно этого мальчика видела Рики, когда думала, как сильно в него влюблена. И, по правде говоря, этого же мальчика видела Эмили, когда думала о Нардо Фонтейне как об одном из своих лучших друзей.
Она спросила:
– Что, вообще ничего?
– Большая часть пропала. Но Блейк совершенно свихнулся. Это я знаю точно. – Нардо пододвинул одну из упавших книг. Он приподнял обложку ногтем большого пальца. – Я лежал на диване свесив башку и наблюдал, как комки пыли танцуют начальную сцену из «Щелкунчика». И тут я услышал сверху блеянье. Овечье. Это был Блейк, можешь себе представить?
Эмили покачала головой. Она уже была не уверена, что может, а что не может себе представить.
– Я пошел наверх, а он заперся – из всех мест – в ванной моих родителей. Мне пришлось ломать замок, чтобы вызволить бедолагу. – Нардо перевернул книгу и осмотрел корешок. – Он стоял на коленях, выставив руки так, будто держит своего петушка, но его штаны были застегнуты. И он был где-то в трех футах от унитаза. Понятия не имею, что было у него в голове, но, господи, какой же идиот. Это его первый кислотный приход, и ему привиделось, что он ссыт? Спереди все джинсы были мокрые насквозь. И даже не спрашивай меня про блеянье. Просто психушка.
Эмили увидела, как на лице Нардо снова расплывается зубастая ухмылка.
– По крайней мере, я видел настоящего единорога. А ты?
Эмили снова попыталась сглотнуть.
– Я правда не помню.
– Ничего? – Нардо задал вопрос во второй раз. – Что, даже как добиралась?
– Да, – призналась Эмили. – Я помню, как подошла к твоей входной двери. Как приняла кислоту, которую мне дал Клэй. А следующее, что я помню, – как мистер Векслер везет меня домой.
– Это да, – Нардо закатил глаза. – Эту часть я помню. Ты из-за чего-то впала в истерику. Я не мог отвезти тебя домой. Я едва видел собственные руки. Блейк был весь в моче. Мне пришлось подкупить этого старого козла остатками нашей кислоты, чтобы он забрал тебя.
Эмили вслушивалась в его голос. Нардо словно проговаривал заученный текст, и из его речи пропала все желчь, которая обычно пропитывала ее насквозь.
– А что насчет Клэя?
Нардо пожал одним плечом:
– Откуда я на хрен знаю. Ты орала на него по поводу чего-то. Потом побежала в дом. Ты и правда была не в себе. Я боялся, что ты разобьешь мамин дорогой фарфор. И ты как-то не на шутку увлеклась папиным скотчем. Они бы взбесились, если бы вернулись домой и увидели это.
Эмили никогда не видела, чтобы родители Нардо хоть из-за чего-то бесились.
– Ну, по крайней мере, это не Дин тебя обрюхатил. У него яйца поджарились еще в детстве. Он не смог бы сделать ребенка, даже если бы захотел.
Эмили уставилась на свои руки. Это была не та информация, которой Дин Векслер