— Да… Спасибо, ребята…
— Пока не за что… — процедил Марко.
У тёмного, с полосками, воротника была белая подкладка. Марко с Икирой оторвали её. Икира всё всхлипывал, но, кажется, сам не замечал этого. От подкладки рванули лоскут. Марко свернул его в несколько раз, положил на рану.
— Икира, найди плоский камень…
Икира был молодец и умница. Тут же нащупал рядом плитку известняка. Марко прижал ей к раненому плечу самодельный пластырь.
— Это на минуту… Икира, рви…
Воротник и его подкладку они растерзали на полосы. Марко связывал их, а Икира подавал, как помощник пулемётчика подаёт ленты. Все трое шумно дышали. Икира и Марко — часто, Володя — медленно и хрипловато.
— Приподнимись, — велел Марко.
Володя помычал, упёрся локтями и приподнял тело над каменным полом. Марко протащил у него под грудью самодельный бинт.
— Икира, тяни…
Отбросили плитку, прижали матерчатой лентой потемневшую накладку. Затем протянули под Володей бинт ещё раз и снова прижали им пластырь. Марко стянул рифовым узлом два конца у Володи под мышкой.
Передохнули.
— Двигаться можешь? — спросил Марко.
— Надо идти?
— Сперва надо ползти. До лестницы… Под стенкой… Чтобы не увидели с вашей лоханки…
— С «нашей»… — Через силу хмыкнул Володя. — Ладно… поползём…
— Икира, давай вперёд…
И они поползли.
Икира впереди — как растворившаяся в узкой тени ящерка.
За ним Володя — с хрипами и обрывочными ругательствами. Марко полз рядом и придерживал бинт на Володином плече, тот всё время норовил съехать.
Сколько ползли — не понять. Долго. Но луна по-прежнему висела на высоте. «Хоть бы ты провалилась куда-нибудь», — сказал ей Марко.
Наконец добрались до расщелины, в которой начинались ступени. Здесь была тень. Но была и крутизна.
— Володя, ты сможешь шагать? Вверх…
— Наверно, это проще, чем на пузе… — Он пытался держаться бодро. Встал, качнулся, взялся за скальный выступ. — Ноги вроде бы держат. Малость в голове плывёт, но… как-нибудь.
Икира шёпотом спросил:
— Марко, а потом… куда?
— В школу, конечно. Это ближе всего… И тётя Зоря когда-то работала санитаркой…
Икира положил руку Володи себе на плечо. Это было всё равно, как если бы стебелёк подставился под валун. Однако Володя сказал:
— Спасибо, браток.
Марко запоздало объяснил:
— Икира, это Володя, который дал мне письмо… и медаль…
— Я догадался… — Икира уже ничуть не всхлипывал.
Марко встал с другой стороны от Володи. Тоже подставил себя под тяжеленную ладонь матроса. А своей ладонью прижал к его плечу повязку с пластырем — чтобы снова не съехала. Сквозь материю проступила липкая сырость.
— Пошли… — нервно дёрнулся Марко.
Они зашагали со ступени на ступень, с камня на камень. Володя, как и раньше, дышал хрипло и неровно. Иногда говорил: «Постоим». Наверно, слишком сильно «плыло в голове». Потом он толчком делал новый шаг…
— Очень больно? — вдруг спросил Икира.
Володя ответил не сразу, будто прислушался к себе.
— Не очень… Только непонятно: засела пуля внутри или прошла навылет… Спереди дырки вроде бы нет…
— Наверху разберёмся… — пообещал Марко. Боль в ногах, усталость в каждой мышце стали уже тупыми и привычными. Он подумал: «Всё равно когда-нибудь это кончится…»
Но кончилось не так, как он надеялся. Володя вдруг попросил:
— Постойте-ка, хлопцы, присяду… чтобы не лечь…
Его усадили на ступень. Прислонили спиной к вертикальной глыбе.
— Что-то совсем повело меня… не туда… — выговорил он, будто извинялся… — Надо передохнуть.
До верха оставалось всего ничего. Но Марко понял, что Володя больше не сможет идти, сколько бы ни отдыхал. Кровь-то не останавливалась, несмотря на повязку. И, наверно, он её немало потерял ещё в воде.
— Икира…
— Что? — Икира словно встал навытяжку.
— Давай бегом в школу. У тёти Зори есть тележка, она в ней возит продукты для буфета… Прикати сюда. Погрузим Володю, довезём… Или ты очень устал?
— Не устал… — Икира прыгнул вверх и вдруг оглянулся: — Марко, я разбужу Юрия Юрьевича! И скажу всё как есть…
— Правильно! Беги!
Икира (неутомимый и храбрый!) исчез, а Марко подумал, что малыш умнее его в сто раз. Да и мудрее… Потому что поднять директора — было самое правильное решение.
У директора средней школы в посёлке Фонари была фамилия Гнездо. Очень для него подходящая. Худой, высокий и длинноносый — напоминал он аиста. Вернее, сразу пару аистов, потому что был стремителен и порывист и как бы раздваивался в движениях. Казалось, что эти аисты стоят в гнезде и что-то выясняют друг с другом. Был он одинок, с женою давно разведён, дети разъехались. Жил при школе и ей отдавал энергию, которой сохранил ещё немало в свои пятьдесят пять лет.
Он любил математику, посёлок Фонари и ту шумную школьную братию, которая вся, от первоклассников до выпускников, знала: «Наш Гнездо — лучше всех от и до!» При этом, разумеется, ставился торчком большой палец.
Он сроду не жаловался на ребят родителям, заступался за них перед нервными наставницами, иногда дурачился с малышами, а со старшеклассниками вёл беседы о смысле человеческого бытия. Не всегда убеждал их, но всё равно был «от и до». Порой злился, но не надолго. Его угроза выдрать двух политических оппонентов-девятиклассников была, конечно же, просто ораторским приёмом. Впрочем, весьма убедительным…
Директор искренне обрадовался, когда Марко вернулся из столицы:
— Правильное решение. Умные люди в провинции нужнее, чем в избалованных мегаполисах…
Марко решил напроситься на похвалу:
— А я умный?
— Временами, — хмыкнул Гнездо.
«Как он посмотрит: по-умному ли я поступил сейчас?.. Ну, не совсем же по-глупому! Ведь не было же выхода!.. Но, наверно, он скажет, что я не имел права тащить с собой Икиру… Конечно, не имел. За это влетит. Ну и пусть…»
Марко сел рядом с Володей. Тот шевельнулся.
— Этот, маленький… он твой дружок?
— Да…
— У меня братишка такой же… шустрый и костлявый… Не знаю, увидимся ли после всего…
— Увидитесь, — пообещал Марко.
— Письмо-то отослал?
— Сразу же…
— Спасибо…
— А почему ваши… нюшкинцы, то есть, стали днём стрелять по берегу?
— А черт их знает… Психи. Капитан псих и старпом…
«Чуть меня не накрыли», — едва не сказал Марко. Но вместо этого спросил:
— А чего ты сиганул с крейсера? Не ужился?
— Дал по морде старпому…
«Нехорошо», — хотел пошутить Марко, но понял: Володе не до трёпа.
— Дай посмотрю плечо… — Повязка набухла ещё сильнее. — Сильно болит?
— Болит, сволочь. Сильней, чем прежде…
— Ну-ка… — Марко осторожно положил на сырой бинт ладони. Постарался, чтобы дрогнули струнки. Они… дрогнули. Марко представил, что они — частичка мировых струн, прошивающих весь мир. И Володю. Может, и его струнки — пускай и порванные пулей — отзовутся?
— Смотри-ка… — шепнул Володя удивлённо.
— Что?
— Полегчало… Значит, ты это… умеешь?
— Иногда…
Сверху запрыгали камешки, зашуршало.
«Как они быстро… Или это кто-то чужой?»
Это были свои. Первым спрыгнул Икира. За ним вполне по-молодому — директор Гнездо. Сказал официально:
— Марко Солончук, подержи сумку… — Затем нагнулся над Володей, включил пальчиковый фонарик с тонким лучом. — Тэк-с… Знакомая ситуация. — Иванко Месяц, подержи, фонарь…
Он достал складной нож.
— Придётся лишить пациента остатков обмундирования… Молодой человек, отодвиньте спину от камня. Мальчики, помогите…
Икира и Марко помогли Володе «отклеиться» от ракушечного выступа.
Директор лезвием (видимо, очень острым) полоснул по бинту, потом по лохмотьям форменки.
Отбросил их. Убрал с Володиного плеча набухший тампон.
— Ясно. Помощь была оказана не совсем умело, но старательно… Марко, открой сумку.
Марко торопливо откинул крышку на холщовой торбе. Юрий Юрьевич запустил руку. Вытащил пакеты в хрустящей упаковке — вату и бинт.
— Икира-свет, подержи… — И снова посветил на Володино плечо. — Да, без медицины не обойтись…
— Только властям не говорите… — шёпотом проговорил Володя.
— Властям не скажем. Ни тем, ни другим… Поскольку это совершенно не их дело… Это… абсолютно наше внутреннее дело, до которого ни властям, ни… общественности нет никакого касательства… Не правда ли, дети? Молчание помогает держать в стабильности нервную систему. Такая стабильность особенно полезна тем, у кого утром годовой диктант… Надеюсь, шестиклассник Солончук не забыл об этом мероприятии, пускаясь в ночные авантюры?
Шестиклассник Солончук о диктанте совершенно забыл, но сейчас шепнул, что «конечно, нет».