Марко ахнул про себя, но спросил шёпотом:
— Почему?
— Потому что не боятся… или почти не боятся смерти. Считают, что в любом случае они — частичка этого мира. Один из его лучей. А если и боятся, то все равно… кидаются первыми, чтобы защитить друзей, правду, маму, свободу… и ловят пулю… Я даже стал видеть сны…
— Белая улица и рана в плече? — хрипловато спросил Марко.
— Ну вот… Значит, и ты?
Марко молча кивнул.
Пек нервно сказал:
— Теперь понимаешь… Значит, это и правда могло случиться. И что потом? Толпа у церкви, слезы, венки с вплетённой в хвою травкой-икирой… Обещания: «Мы отомстим»… Ракушечный обелиск над морем. Легенды про смелого солнечного мальчика. И как в старой повести о храбрых ребятах:
Летят самолёты — привет Мальчишу, Плывут пароходы — салют Мальчишу…
А теперь смотри. То, что здесь происходило, было моей повестью. Ну, в какой-то степени… Так мне казалось… Будто я отвечаю за сюжет. Разве я мог допустить такой конец? Чтобы обелиск и салюты-приветы с неба и с моря… Я решил убрать этого мальчика подальше, пока не кончу писать. Икира-то нам нужен живой…
«Ох как нужен!» — стрункой-болью отозвалось в Марко.
Но будто сам Икира оказался рядом и глянул, требуя справедливости: «А разве другие не нужны?»
— Пек, а другие… — почти через силу выговорил Марко. — Тот же Кранец… Тогда, у школы… пуля могла попасть в него…
Пек вдруг засмеялся. Словно отбросил все страхи.
— Нет! У Кранца другая судьба…
— Какая?
— Мне кажется, он будут жить долго. Правда, ему предназначено всегда быть неудачником, но ведь бывают счастливые неудачники…
Марко ссутулился от мгновенной боязни, но не выдержал, спросил:
— Пек, а я?..
— Что ты?.. А! Я думаю, ты тоже будешь жить долго. И, наверно, построишь свой клипер… или что-то похожее на него. Только это случится в другие времена. Если они наступят…
— А они наступят?
Пек сказал:
— Будем стараться…
Они купались долго. Заплывали на глубину, возвращались, прыгали со скал, гонялись друг за другом, охотились за морскими коньками (без успеха, конечно), выскакивали из воды и падали животами на горячую гальку. Солнце жарило, а западный ветерок размахивал над берегом прохладным полотнищем…
Марко лежал, лежал и вдруг понял, что ему хочется побыть вдали от всех. Так, без всякой причины. Встал, пошёл вдоль воды. Оказался на знакомом месте — у развалин, где когда-то встретился с Володей. Побрёл вдоль ракушечной стенки в сторону обрыва. Но брёл недолго, сел на стенку спиной к солнцу, сунул ступни в сухие мочалки водорослей и прикрыл глаза.
«Сюжеты… Да, хорошо, что Пек догадался отослать Икиру…»
Так он сидел.
Потом ощутил позади и чуть в стороне шевеление. Вернее, лёгкий скачок.
Марко не стал смотреть: кто это? Глянул перед собой. Он увидел на солнечной гальке свою тень, а рядом — ещё одну. Тонконогую, с длинными разлетевшимися волосами и верёвкой в разведённых руках.
— Ты кто? — осторожно спросил Марко.
— Я Славка, — с лёгким вызовом сказала тень. — А ты думал, кто?
Марко оглянулся. Славка стояла на стенке в шаге от него, босая, в невесомом своём платьице с пышными рукавами-крылышками. Смотрела на Марко с высоты. Белые пряди то взлетали, то падали на лицо.
Марко сказал, глядя вверх через плечо:
— Никогда не видел тебя со скакалкой. Другие девчонки то и дело скачут, а ты — никогда…
— Потому что не любила… да и не умела до сих пор.
— А сейчас научилась?
— Пришлось… — она прыгнула разок через верёвку. Неловко, но независимо. Поморщилась.
— Сядь, — попросил Марко. И даже подвинулся, хотя места на стенке было сколько угодно. Славка соскочила и села в полуметре от Марко. Он подумал и спросил:
— А правда, что ты читала толстенную книгу «Сага о Форсайтах»?
— Откуда ты знаешь?
Врать совершенно не хотелось.
— Но… ты ведь заглядывала в мой формуляр. И… брала то же, что я…
— Кто тебе сказал?!
— Кто сказал — не скажу…
— А я знаю!.. Вот поймаю этого болтуна. Не посмотрю, что самый коричневый…
— Не надо, — попросил Марко. — Он догадается, что я проговорился, а я не хотел. Это нечаянно…
— Ладно, не буду… — кивнула Славка. И призналась: — Я только начала читать и отложила. Она совсем для взрослых… Ты ведь уже в седьмом классе, а я в шестом…
— Я тоже отложил…
— Правда? — обрадовалась она. И вдруг сказала: — Конёк…
— Что? — Он удивился, но не очень.
— А… можно я буду говорить тебе «Конёк»?
— Говори… если хочешь…
Они помолчали, и Славка насуплено выговорила:
— Я знаю. Ты думаешь, я занялась прыгалкой из-за той глиняной девочки…
— Я не думаю… А из-за кого? Из-за чего?
— Я скажу. Только не сердись.
— Ладно…
— Помнишь, я нечаянно прочитала письмо твоей знакомой… Юнки?
«Ещё бы не помнить!»
— Ну и что?
— Она писала, что тренируется с прыгалкой, чтобы не болело плечо. А я… ну, здесь такое совпадение. Не думай, что я сочиняю…
— Не думаю… Какое совпадение?
— В детском садике ещё было. Я упала, ударилась о край песочницы. С тех пор плечо нет-нет, да заболит. На рентгене просвечивали несколько раз, говорят ничего нет. Компрессы всякие делали… Иногда очень долго боль не чувствуется, а потом опять…
— А сейчас? — Марко вспомнил, как неуклюже Славка скакнула на стенке.
— Сейчас…
— Говори честно, — велел он.
— Немного…
— Сядь ближе.
Она придвинулась. Приоткрыла губы и смотрела сквозь пряди. Глаза были золотисто-коричневые…
Марко тронул пальцем белое кружево рукавчика:
— Отцепи это оперенье.
— А… зачем?
— Надо.
Славка отстегнула рукавчик, уронила себе на колени. И смотрела всё так же — вопросительно, однако без боязни.
Загорелое, со светлой полоской, плечо торчало беззащитно и доверчиво.
— Сиди тихо, — велел Марко.
— Я… тихо.
Марко подержал ладони у щёк. Ощутил в них щекочущее дрожание. Положил правую ладонь Славке на плечо, а пальцы левой прижал к тоненькой, как у Икиры, ключице. Под ней толкнулся пульс — живой, будто божья коровка.
С минуту они сидели молча, словно слушали струнки друг друга.
— Болит? — шепнул Марко.
— Нет… больше не болит.
— Честно?
— Да…
— Вот и хорошо…
Это ведь и правда хорошо, когда человеческих болей на свете хоть на капельку становится меньше.
21.08.09–23.10.09