— Там и ползал…
— Все будут смотреть и удивляться.
— Пусть… Кто слишком удивится, скажу: ездил в Мексику, гулял среди кактусов…
— Я тебе серьёзно говорю…
— И я серьёзно… У меня в кармане на старых штанах джольчик лежит. Его перед опасным делом нельзя в другое место перекладывать, плохая примета…
— Диктант — опасное дело? — хмыкнула она.
— А контрольная? Зачем у тебя на шее камешек-дырчик?
— Мало ли зачем… Надень хотя бы чистые носки.
— Это сколько угодно… — Марко выдернул их из тумбочки. Светло-синие, с белыми полосками, под стать водолазке. Натянул, поболтал ногами. — Видишь, какой я послушный…
— Вредный, как бродячий петух… Будешь умываться и завтракать — водолазку сними, а то перемажешь…
— Слушай, зачем тебе морской институт? Иди в гувернантки. У тебя призвание… — сказал Марко. Но водолазку снял.
— Хочешь, принесу яичницу и молоко? — примирительно спросила Евгения.
— Иногда ты бываешь вполне порядочным человеком. Когда постараешься…
Он умылся под шлангом на огороде. А в голове всё царапалось: «Что с Володей?» Но, в конце концов, он же там не один! С ним взрослые заботливые люди!..
Когда Марко вернулся, на подоконнике стояла тарелка с горячей глазуньей и кружка, накрытая пшеничным ломтём. И даже про вилку Женька не забыла! Нет, она в самом деле ничего сестрица!
Марко стоя сглотал яичницу, взял кружку, сел на постель. И в этот миг в окне возник Икира. Осторожно сдвинул тарелку, сел на подоконник верхом, покачал коричневой ногой (такой же исцарапанной, как у Марко). Прислонился теменем к оконному косяку. Глянул непонятно.
— Ты чего? — забеспокоился Марко. — Я думал, ты ещё спишь изо всех сил…
— Я вообще не спал… — шёпотом отозвался Икира.
— Почему?
— Так… Думал…
— Переживал? — с пониманием сказал Марко. — Не бойся. Всё с ним будет хорошо…
— Марко, я не про него… Я про тебя…
Марко быстро поставил кружку на тумбочку.
— Икира, что случилось?
Икира перекинул через подоконник вторую ногу, сел к Марко лицом. На фоне яркого окна лицо было плохо различимо. Он сказал:
— Ничего. Просто думал…
— Иди сюда.
Он сразу подошёл. Встал перед Марко, тоненький, прямой, только голова — носом вниз. Подёргал кромки белых штанишек, потрогал на груди ожерелье-джольчик (и как он его не порвал, не потерял вчера?!) Подышал тихонько и часто. Вскинул глаза. Теперь видно было — какие лиловые.
Марко прошептал осторожно, с боязнью даже:
— Почему ты… думал про меня?
Икира переступил босыми ногами, съёжил плечи, но глаз не отвёл.
— Потому что… Я хотел… Марко, давай сделаем кровку.
Вот оно что…
В таких случаях глаза не отводят. Говорят «да» или «нет».
«Кровка» — это клятва о крепкой дружбе. На всю жизнь. Кровкой соединяют себя не все. Даже не многие. Потому что не каждому это надо. Можно прекрасно жить и без клятв. Из всех Маркиных знакомых кровка связывала только Пикселя и Топку (может, и ещё кого-то, но Марко не знал, про это не принято говорить). Большинство были просто друзья-приятели, и вполне их это устраивало. И Марко устраивало. А чего такого? Хорошие ребята с Маячной улицы, не вредные не драчливые. Когда надо, помогут в трудном деле. Можно им и кое-какие тайны доверить. Ну, не все, конечно. Про клипер со струнами рассказывать не стал бы он никому… Разве что Юнке. Но где она, Юнка? И, к тому же, с девочками не заключают кровку, это чисто мальчишечий обычай.
Давний обычай…
В прежние времена при такой клятве укалывали булавкой или ножиком друг другу палец, смешивали две красных капельки в одну, сцеплялись мизинцами и вместе говорили:
Кровка-кровка,Божья коровка,Крылышки слепила,Нас соединила!
Считалки-заклиналки про божью коровку известны во всём мире и с давних времён. Помните, ещё Том Сойер, американский мальчик из девятнадцатого века, проснувшись на необитаемом острове, пугал коровку стишками:
Божья коровка,Полети на небо,В твоем доме пожар,Твои дети одни…
В нашем времени коровок так не пугают. Если и обманывают, то безобидно:
…Полети на небо,Там твои деткиКушают конфетки…
Заклинание для кровки родилось, видимо, и этих же считалок. Вполне подходящее. Ведь у божьей коровки два красных крылышка. Она сложит их вместе — и как одна капелька крови. Одна на двоих…
Потом обычай колоть пальцы исчез. Боль всё-таки, а среди тех, кто заключал кровку, был иногда и совсем небольшие пацанята. И появилось решение, что можно обойтись без уколов. Достаточно слов. Слово, оно ведь крепкое и без крови…
Марко, как вчера, ночью, взял Икиру за горячие локти, придвинул ближе.
— Ты… это по правде?
— Да… — Икира вдруг заморгал и отвернулся. Сказал еле слышно:
— А что?.. Я не гожусь? Маленький, да?..
Локти его стали ещё горячее, тепло от них через ладони Марко пошло по всем жилкам.
…Вот ведь как случается. Бегал среди ребят девятилетний коричневый пацанёнок, весёлый, добрый, всеми любимый, но и только. Один из многих. И вдруг — большая луна, берег, раненный пловец. Насквозь просвеченная зелёными лучами ночь. Одна на двоих опасность, один страх… Одна радость спасения… Или дело не в этом? Дело в струнках?
— Ты… очень годишься…
«Скорее уж я не гожусь. Потому что ты смелее, честнее, добрее…»
— И совсем ты не маленький, а такой же, как я… три года назад. Какая разница…
Икира опять глянул прямо. Локти дрогнули и затвердели.
— Тогда… значит «да»?
— Да.
— Тогда… давай?
— Давай. Помнишь слова?
Икира кивнул так, что спутанные локоны слетели на лицо, он рывком головы отбросил их. И снова глянул Марко в лицо.
Оба сказали разом:
Кровка-кровка,Божья коровка,Крылышки слепила,Нас соединила…
Вот и всё. Был просто Икира, а теперь…
Марко крутнул Икиру, посадил рядом. Встряхнул. Но тот всё ещё был напружиненный и словно чего-то ждущий. Помусолил палец, потёр царапину на запястье. Быстро глянул сбоку:
— Я боялся… вдруг ты не захочешь…
— Зря боялся…
А что ещё сказать? И Марко спросил:
— Икира… а у тебя ещё с кем-нибудь есть кровка?
Тот удивлённо отодвинулся.
— Нет, конечно! С чего ты взял?
— Ну… я подумал: может со Слоном…
— Не-е… — выдохнул Икира. — Слон слишком взрослый.
— Ну и что? Разве со взрослым нельзя?
Икира опять потёр царапину.
— Слон хороший. Но он застеснялся бы говорить… про божью коровку. Сказал бы, но не всерьёз… А мы ведь всерьёз?
«А ты ведь всерьёз?» — стрункой прозвучал в нем вопрос.
— Само собой, — ответил Марко со спокойной твёрдостью. Как бы поставил точку в этом вопросе.
Но Икира пока не поставил:
— И потом ещё…
— Что? — Марко опять поёжился от беспокойства.
Очень вдумчиво Икира объяснил:
— Это ведь не со Слоном, а с тобой вчера я… Ты спасал человека, а я помогал…
— Мы вместе одинаково спасали… Хочешь молока? Ты, наверно, с вечера ничего не ел.
Икира приподнял коричневые плечики.
— Ну и что? Я почти никогда не ем…
— Как это никогда? Ты чего сочиняешь!
— Я не сочиняю. Мне хватает побегать под солнцем. От его лучей набирается сила…
— Икира! Это правда, или ты…
«Дурацкий вопрос! Он же никогда не врёт!»
— Конечно, правда. Я думал, это все знают…
— Я не знал…
— Я иногда сажусь за стол, жую чего-нибудь, чтобы маму не расстраивать. Но мне это не надо…
— А если зимой?
— Ну и что? Выскочу на двор без рубашки, поверчусь немного, мне хватает…
— Слушай, а ты случайно, не пришелец? Может, мама тебя нашла в зарослях? Помнишь кино про звёздного мальчика?
Икира засмеялся. Вдруг потянулся, откинулся, лёг на постель, вытянув ноги за спиной у Марко. Потом рассудительно сказал:
— Какой же я пришелец? Я наоборот… весь здешний. Вот как эти камушки… — он тронул свои бусы. — Или травка икира… Мне поэтому и умирать не страшно…
— Ты в своём уме?! — перепугано взвинтился Марко. — Зачем тебе умирать?!
Икира объяснил, глядя в потолок:
— Да ни за чем. Просто иногда думается про такое… Ну, про это ведь все думают. Некоторые боятся… А я не боюсь, потому что всегда останусь кусочком этой земли. Она во мне, я в ней…
«Он где нашёл такие слова?.. Господи, спаси и сохрани его!..»
Марко жалобно спросил:
— А можно я дам тебе по макушке?
— Не-а! — развеселился Икира. — Кровку нельзя обижать.
— Я не для обиды, а чтобы выбить дурацкие мысли…