— Не бойся, это далеко…
— Это мы далеко. А он… Дай взгляну!
И взглянул, и вздрогнул опять от нового железного стука.
— Марко, зачем они?..
— Наверно, это дезертир. Не хочет воевать вместе с ними…
— Они его убьют!
— Может, промахнутся…
— Он им весь виден! Посреди света!
— Это мы видим посреди света. А они-то смотрят с другой стороны… Отплывёт подальше и затеряется…
— А если включат прожектор?
— Почему-то не включают… Наверно, заржавел. Или энергию берегут…
Икира снова сунулся к окуляру. И снова застучал пулемёт.
— Ой! — громко сказал Икира. — Его, кажется, ранили! Смотри!
Теперь пловец двигался неровно. Расталкивал воду плечом, взмахивал одной рукой.
Больше не стреляли. Может быть, задетый пулей матрос ненадолго скрылся под водой и на крейсере подумали, что «готов»?
— Марко, он дотянет?
— Конечно. Моряки хорошие пловцы, — утешил Марко не Икиру, а себя.
— А как ты думаешь, куда он плывёт?
— Наверно, к самой близкой суше. Туда, где стенка и башенка…
Это было место, где Марко встретился с матросом Володей.
— Бежим! — сказал Икира.
— Куда?
— Туда! Он доплывёт, а кто ему там поможет? Раненому… — И вдруг (или это показалось?) Икира всхлипнул.
— Бежим!
ПЛОВЕЦ
Они бежали, забыв запереть комнатку с телескопом и не отдав тёте Зоре ключ от школьной двери. До берега было около мили. Только на полпути, когда не хватило «дыхалки» и перешли на быстрый шаг, Марко сообразил:
— Икира, ты давай домой. Я там… разведаю один…
Не дерзко, печально даже Икира сказал:
— Ты дурак, да?
— Вот как дам по шее!
— И будешь хихила…
— И не буду! Потому что…
— Почему?
— Тебе туда нельзя.
— А тебе можно?
— Можно. Я… уже большой…
— И глупый, — с прежней печалью сообщил Икира.
— Нет, я правда стукну… А если они из пулемёта по берегу? На всякий случай!
— Ну и что?
— И попадут в тебя…
— А если в тебя? — часто дыша, спросил Икира.
— Я же говорю: я большой…
Икира сказал:
— В большого легче попасть… Марко, не злись, что я спорю. Только в одиночку туда никому нельзя. Если с одним что-то сделается, другой поможет… И раненого, если найдём, никто из нас один не утащит.
Рассудительный Икира был прав. И он добавил ещё:
— Мы будем там осторожно. Спрячемся за камнями…
— Ага, спрячешься ты. У тебя штаны сверкают… как алюминиевая кастрюля. Живая мишень…
— Я сниму! — Икира на ходу выскочил из шортиков и скрутил их жгутом. Остался в тёмных плавках.
Ну, что с ним было делать? И… по правде говоря, ох как не хотелось Марко соваться под обрывы одному.
«Уложу его за стенкой носом в гальку и велю не подымать голову», — решил он.
По дорожке между маленьких кипарисов подошли к площадке, где начинался спуск, запрыгали вниз по крутым камням-ступенькам. Марко — впереди, чтобы в случае чего подхватить Икиру.
Луна сияла, размотанное в широченную полосу отражение горело, крейсер с чуть заметными огоньками чернел. «Интересно, видят нас оттуда или нет? То есть не интересно, а… чертовски страшно. А Икире? Наверно, тоже. Хотя он в сто раз храбрее меня… Нет, не должны видеть, мы в тени…»
Было тихо, только щелкали на лестнице сбитые вниз камушки…
Наконец спустились на пляж. Мелкая галька стала липнуть к ступням. А попадалась и острая щебёнка. Икира смешно взлягивал.
— Пригнись, — велел Марко. — Как скомандую «раз-два-три» — бегом за мной к стенке.
— Да…
— Раз… два…
При слове «три» он рванул через освещённое пространство к темной каменной кладке. Через груды сухих водорослей. Они пахли гораздо сильнее, чем днём. Блохи брызнули лунными искрами.
Икира не отстал. Они вдвоём упали ничком в узкую тень за стенкой.
Потом подняли головы.
— Дыши тише, — велел Марко. А сердце стучало как те пулемётные молотки. — Слушай…
Икира перестал дышать совсем. Но через несколько секунд шепнул:
— А что… слушать?
— Какой-нибудь плеск или шорох… или голос… — «Или стон», — чуть не добавил он. И сдержался: не надо прибавлять страха Икире (и себе).
Но услышали они именно стон. Правда, не сразу. Вначале стояла полная тишина. Даже море нисколечко не плескало. Только высоко за обрывом продолжали звучать цикады и (вот удивительно!) была чуть слышна музыка далёкой дискотеки. Сколько времени прошло — не понять. «Придётся обшаривать берег, — подумал Марко. — Икиру оставлю здесь на страже, а сам поползу среди камней…» — Он опять вспомнил про пулемёт. В этот момент донёсся звук. Тихий и тягучий. Как бы ползущий вдоль стенки.
— Марко, слышишь?
— Да…
— Это там, в развалине…
— Да…
— Ползём?
«Останься здесь», — хотел приказать Марко, но понял, что Икира не послушает. Или смертельно обидится.
— Ползём… Но если я велю, сразу мчись наверх, зови па выручку кого угодно, не жди меня. Ты понял?
— Я… понял.
Поползли. Марко — впереди. Галька щелкала и погромыхивала под коленями и локтями. Казалось, она вся превратилась в острый щебень. Груды водорослей подбирались с боков, цапались, щекотали. «Как их терпит голый Икира?»
Наконец нависла над ними тень развалившейся каменной хибары. Новый стон отчётливо послышался внутри.
Марко совсем не героически прижался к стенке. Но Икира приподнялся и звонко, без всякой боязни спросил:
— Вы ранены?
Было тихо сначала. Потом человек в развалинах хрипло и с натугой спросил:
— Браток, ты один?
— Нас двое, — сказал Марко. Потому что нельзя же, чтобы маленький Икира был смелее, чем он. А слово «браток» отдалось в нем так знакомо… — Мы идём. — Он взял Икиру за руку, и последние несколько шагов они сделали, не сгибаясь и прижавшись друг к другу. Обогнули хибару, шагнули в пролом.
Луна светила в остатки круглого помещения сверху. Человек лежал у стенки, затылком упирался в камни.
— Вы ранены? — спросил на этот раз Марко (а сердце стучало, стучало; у Икиры, кажется, тоже…).
Похоже, что человек усмехнулся сквозь боль:
— Зацепили, сволочи… Хлопцы, у меня сразу две просьбы…
— Какие? — выдохнул Икира.
— Не выдавайте, ладно? И… помогите, если можете.
Марко сел рядом с раненым на корточки. Икира — в ту же секунду — рядом. Зеленоватый свет обрисовывал круглое лицо с пухлыми губами и прикрытыми веками.
— Володя? — сказал Марко.
Веки приподнялись, глаза блеснули.
— Неужели почтальон? По голосу слышу… Выходит, судьба…
«И правда, судьба…» Марко почти не удивился, что это именно Володя. Словно какие-то силы специально раскручивали события, чтобы опять свести знакомого матроса и Марко в этих развалинах.
— Куда попало? — проговорил Марко и закашлялся. В горле застряли шероховатые шарики.
— Сзади… в плечо. В левое…
— Повернись, — велел Марко, поражаясь своей решительности. Володя застонал и стал переворачиваться. Икира и Марко, как умели, помогли ему. Володя лёг на живот. Мокрая форменка и широкий матросский воротник прилили к спине. Марко пригляделся. На темной ткани форменки ничего не было видно. Марко пошарил вокруг, нащупал среди камней острый осколок стеклянного шара-поплавка, выброшенный сюда штормом. Начал им, как первобытным ножом, кромсать материю. Неумело, но храбро и сильно. И казалось, что делает это не он, а кто-то другой, в кино про войну, а Марко со стороны смотрит на экран…
В ткани появилась прореха.
— Икира, помоги… оторвать…
Икира вцепился, потянул вместе с Марко… Так они то пилили стеклом, то тянули ткань и, наконец, вырвали из форменки клок. Тельняшки не было, засветилась голая кожа. На ней Марко увидел чёрную дырку. От неё тянулась размытая тёмная полоса. Володя снова застонал. Икира всхлипнул.
— Не бойся, — сказал сквозь зубы Марко.
Икира всхлипнул опять:
— Я не боюсь. Просто я… раньше не видел…
— Я тоже… Ничего, это не смертельно… — Так он хотел успокоить Икиру и Володю. И себя…
«А я, кажется, и правда не боюсь. Почему я будто замороженный? Кажется, это называется «шок». Потом буду трястись и реветь. Так пишут в книжках… Ладно, лишь бы выдержать сейчас…»
— Это не смертельно… — снова сказал он. Хотя как знать? Может быть задета важная артерия. Кровь иногда черными шариками выскакивала из пулевого отверстия. Марко снова задёргал стеклянным ножом.
— Икира, тяни…
Тот, всхлипывая, потянул. Они сорвали с Володи матросский воротник. Володя коротко застонал.
— Потерпи, — сердито велел Марко.
— Да… Спасибо, ребята…
— Пока не за что… — процедил Марко.
У тёмного, с полосками, воротника была белая подкладка. Марко с Икирой оторвали её. Икира всё всхлипывал, но, кажется, сам не замечал этого. От подкладки рванули лоскут. Марко свернул его в несколько раз, положил на рану.