Они долго лежали, пытаясь отдышаться, медленно приходя в себя. Потом Торк отодвинулся и, положив голову Руби себе на плечо, осторожно вытер семя с ее кожи краем простыни.
— Мы очень подходим друг к другу, сердечко мое, — нежно прошептал он.
— Сердечко. Мне нравится, как ты меня назвал.
Руби потерлась щекой о его грудь и немедленно заснула. Но Торк не дал ей долго спать. Вскоре он пробудил ее, шепча о том, что хотел бы еще раз проверить, насколько хорошо они подходят.
— Прекрасно, — пошутил он, — что ты занимаешься этим самым бегом, иначе не смогла бы помериться со мной силами.
— Нет, ты не прав, — запротестовала, смеясь, Руби. — Хорошо, что ты каждый день упражняешься с оружием, иначе куда бы тебе до меня!
На этот раз Торк заснул первым, и именно Руби разбудила, сев на него, верхом.
— Ну что ты за мужчина, если женщина должна прибегать к такому, лишь бы… пробудить твой интерес.
Он ловко перевернул ее на спину, оценивающе смеясь над шуткой, и мгновенно доказал, какой он мужчина на самом деле. Торк брал Руби снова и снова, пока она не признала его мужские таланты.
Уже перед рассветом Руби проснулась не от ласк Торка, а от тихих звуков. Торк, опершись на локоть, наблюдал за ней с легкой улыбкой, приподнявшей уголки рта, и еле слышно напевал.
— Что? — непонимающе пробормотала Руби. — Почему ты не спишь? И что поешь?
Руби в жизни не слышала его пения, даже когда остальные викинги в холле Зигтрига распевали хором.
— У меня друзья в прито-о-нах… — начал он прекрасным хрипловатым баритоном. Куда до него Гарту Бруксу! Он допел до конца, к восторгу и удивлению Руби.
— Теперь, когда я знаю, что ты прекрасный певец, в следующий раз мы споем дуэтом, особенно если меня попросят развлечь гостей.
— Ну уж нет! Единственный дуэт я собираюсь исполнить с тобой сейчас, на этой кровати, — проворчал Торк, и действительно, сладостнее этой песни ничего нельзя было представить.
На следующее утро они спали до тех пор, пока смущенный Эйрик не вошел в их комнату в полдень и сообщил, что король Ательстан спрашивает о них.
Торк совсем забыл о приказе правителя прийти в его солярий.
— Попробуй отыскать лысого слугу с большой родинкой на щеке, — велел сыну Торк. — И пусть пришлет сюда ванну.
— Ванну?! На третий этаж? — изумленно переспросил Эйрик.
— Иди, иначе заставлю самого тащить сюда воду.
Эйрик, что-то ворча, удалился.
Торк повернулся к Руби, натянувшей одеяло до подбородка.
— По-твоему, он потрясен случившимся?
— Скорее полон отвращения, — сухо пояснила Руби, вставая с постели и начиная рыться в мешке Торка в поисках подходящей одежды: шелковое платье было безвозвратно испорчено. — Я не отношусь к числу тех, кого он любит.
Когда она откинула покрывало, Торк резко втянул в себя воздух:
— Это я сделал с тобой?
— Что именно?
— У тебя все тело в синяках! Я не сознавал, что был так груб.
Он зашел ей за спину и обнял, покрывая нежными поцелуями плечи и шею.
— Сладкая, какая сладкая, — бормотал он.
— Ты сам выглядишь не слишком хорошо, — заметила Руби, поворачиваясь и обнимая его. Губы Торка распухли от ее поцелуев, и… Господи, неужели это след укуса у него на плече?!
Торк улыбнулся, и сердце Руби, как всегда, перевернулось в груди от силы ее чувств.
— Я люблю тебя, — выдохнула она в его полуоткрытые губы. — Нет, ничего не говори. Что бы ни случилось между нами, я хочу, чтобы ты знал — все, что я сделала прошлой ночью, было сделано во имя любви, не потому что ты меня заставил, или вынудил, или соблазнил, не ради какой-то моей выгоды.
Торк с трудом сглотнул, пристально глядя ей в глаза, но не успел ничего ответить — дверь открылась, и в комнате появился жадный слуга. Он быстро втащил лохань, а Руби вновь нырнула под простыню. За ним ввалилось несколько пажей с полотенцами, водой, мылом и даже подносом с едой.
— Подумал, что вы и юная леди проголодались после тяжелой работы, — ехидно заметил он. Торк бросил ему две монеты.
— Рад услужить, господин! — объявил он, выходя из комнаты и весело насвистывая.
Когда они наконец, сплетя руки, появились в солярии, Селик уже оказался там.
— Не буду спрашивать, повезло ли вам сегодня, — язвительно хмыкнул он. — Титьки Фрейи! Вы оба выглядите так, словно содрали друг с друга шкуру! И если не прекратите улыбаться, король Ательстан посчитает, что вы спятили.
Торк разъяренно уставился на него, но Руби лишь улыбнулась. Сначала она и Селик стояли сзади, пока Торк обсуждал с королем детали предстоящей свадьбы. Руби умирала от желания увидеть сестру Ательстана, но той не было видно.
Пока шла беседа, Руби оглядывала роскошно обставленную комнату, полную бесценных книг, собранных молодым королем. Он велел писцам и священникам переписывать для него рукописи со всего света. Богатые персидские ковры лежали на каменном полу, а стены украшали яркие гобелены и несколько картин. Даже сейчас в углу стоял художник, рисующий портрет короля.
Руби подошла, чтобы взглянуть. На картине изображался король Ательстан, преподносивший своему покровителю, Святому Катберту, книгу.
— Это первый портрет английского монарха, когда-либо написанный, — объяснил молодой художник. — Очень важно, чтобы короля Ательстана считали новым Шарлеманем.
Он вернулся к работе, а Руби отошла к Селику как раз в тот момент, когда Торк говорил королю:
— Мой сын Эйрик мечтает воспитываться при твоем дворе, вместе со своим дядей Хааконом. Ты позволишь ему?
— Конечно! Тебя здесь все уважают, Торк, как отважного бойца и честного торговца… и питают дружеские чувства… насколько могут быть друзьями саксы и викинги.
Руби знала, что Торк не доверяет саксонскому королю и слуги Эйрика получили приказ увезти мальчика при первом намеке на опасность, но было трудно представить, что такой мягкий человек, как Ательстан, способен на жестокость. Кроме того, Руби очень хотелось знать, действительно ли король дал обет целомудрия.
— Не знал, что у тебя сын, — продолжал Ательстан. — Почему ты не сказал мне раньше? Есть ли у тебя еще дети? А жена?
— У меня их двое, но я до сих пор держал это в тайне из-за…
— Опасности, — докончил за него король. — Как мне знакомо это, особенно когда тебя преследуют алчные братья!
Торк и король обменялись понимающими взглядами.
— Эйрик хочет стать твоим приемышем, — продолжал Торк. — Он уже проявил на свете десять зим. А жены… жены нет, хотя только что состоялась помолвка.
Он рассказал о семье Элис и причинах такого поспешного союза.
Сердце Руби упало при этих холодных словах о детях и упоминании о грядущей женитьбе. После того, что она и Торк делали вместе прошлой ночью, она совсем забыла, что он принадлежит другой.