“Что это, самолет или вертолет? Может быть, нас ищут?”
В полдень снова послышался едва уловимый гул. Тальвавтын приподнялся на локтях, насторожился.
— Железная птица летает, — тихо, словно про себя, сказал он.
Старик тоже узнал знакомый звук. Я воспрянул духом. Далекий гул мотора разбудил надежду, вселил бодрость. Но вскоре все стихло, и ничего не нарушало больше тишины…
Часов в пять я вышел на берег речки, надеясь услышать знакомый зов. С надеждой оглядывая небо, сопки, долину, я заметил крошечную фигурку человека, идущего к стойбищу со стороны сопки с “каменным чемоданом”.
Кто же это?
Человек быстро приближался, он спешил и двигался почти бегом. В руках у него мелькал посох, за спиной висела котомка и болтался винчестер. Что-то знакомое было в подтянутой, худощавой фигуре путника.
Дьявольщина! Да это же Рыжий Чукча…
Возвращение его не предвещало ничего хорошего. Он проследовал беглым шагом мимо, не обратив на меня внимания. Возбужденное лицо его, похудевшее и почерневшее, дышало энергией, одежда была забрызгана грязью. Куда спешит рыжий бродяга?
Не заходя к Тальвавтыну, он прошел к белой яранге Экельхута. События разворачивались. Я вернулся в ярангу Тальвавтына, решив откровенно поговорить с королем Анадырских гор. Старик пил чай, закусывая медвежатиной.
— Сядь, Вадим, разговаривать будем, — торжественно произнес Тальвавтын, будто угадав мое желание. Он величественным жестом указал на почетное место на шкуре пестрого оленя.
Старуха поспешно налила мне чай, пододвинув плошку с медвежатиной.
Но мы не успели начать разговор. В ярангу стремительно вошел молодой чукча с хмурым и неприветливым лицом — товарищ Вельвеля и склонился перед Тальвавтыном.
— Экельхут зовет тебя на совет, старшины собрались — важные вести есть…
Тальвавтын нахмурился, долго не отвечал и наконец отрывисто бросил:
— Хорошо, приду я…
Приятель Вельвеля исчез как привидение. Молча мы пили чай. После болезни он впервые пойдет на воздух.
— Надень пыжиковую рубаху — простудишься.
Тальвавтын кивнул.
— Рыжий Чукча, наверное, вести принес, — сказал я. — Сейчас прошел в ярангу Экельхута.
Старик сдвинул лохматые брови. Не спеша допил чай, натянул пыжиковую рубашку и пошел к выходу.
— Жди меня здесь, никуда не ходи, — сказал он на прощание.
Рэтэм опустился. “Жаль, что не удалось объясниться с Тальвавтыном!”
Долго не возвращался старик. Лишь к вечеру пришел, раздраженный, бледный, усталый. Достал свою трубку с медным запальником и хотел закурить. Я посоветовал ему не курить, пока не окрепнут легкие. Он послушно спрятал трубку и кисет за пазуху.
— Какие вести принес Рыжий? — спросил я.
— Так себе… — уклончиво ответил он. — Устал я, спать буду…
Старик, не раздеваясь, улегся на шкурах и вскоре уснул как убитый. Старуха выскользнула из шатра — видно, пошла узнать новости. В яранге стало тихо, как в могиле. Давило ощущение нависшей опасности. Вдруг рэтэм у входа заколебался. В ярангу протиснулась бабушка Вааль с вязанкой наломанного хвороста.
Оглянувшись на спящего Тальвавтына, она поманила меня морщинистой ладонью и тревожно зашептала:
— Важные вести тебе принесла… Чужая железная птица сегодня прилетала — на сопку с каменной вершиной садилась. Из брюха выбрасывала много ящиков с патронами, еще ящики с винчестерами — Рыжий по счету брал, под брезент на сопке складывал. — Бабушка Вааль торопилась, захлебывалась. — Рыжий — чужой человек, начальник большой… Совет старшин с Экельхутом собирал, велел русских больше не пускать в Пустолежащую землю, тебя с Ильей убивать, ваш табун обратно гонять. Через пять дней железная птица опять прилетит, бочки железные принесет — кормиться на сопке с каменной вершиной всегда будет… И еще… — округлив глаза, зашептала бабушка Вааль, — железная птица принесет главного начальника — он бумагу чукчам привезет: не пускать русских в Пустолежащую землю! Тальвавтын на совете очень сердился, говорил: не надо чужих людей, чужих бумаг — свой ум у чукчей есть. Табун не будет брать у тебя обратно — много денег, товаров нужных ты привез. Сказал, что надо торговать с русскими, а чужих людей Пустолежащей земле не надо! Экельхут очень Тальвавтына ругал — говорил, что эти люди добра чукчам хотят, шаманить можно будет, оленей держать сколько хочешь. Долго спорили старшины. Пять дней дали Тальвавтыну думать…
Старушка перевела дух, испуганно поглядела на спящего Тальвавтына.
— Илья, — совсем тихо прошептала бабушка Вааль, — сегодня ночью убегать будет — Костю звать на помощь; спрашивает: как бросать тебя будет? Может, вместе с ним убежишь?
Тальвавтын застонал, заворочался во сне. Старушка замолкла и принялась суетливо ломать сучья для костра.
“Вот так рыжая бестия! Недаром в стойбище Тырюлькая он выругался на английском языке. Так вот какая птица залетела к нам! Бежать из стойбища Тальвавтына в такое время мне нельзя…”
— Думай, думай скорее: что делать Илье? — торопила бабушка Вааль.
Махнув рукой (без риска не выигрываешь), я ответил:
— Пусть Илья быстро убегает, Косте и Гырюлькаю все расскажет, табун подальше гоняют. Я пять дней буду говорить с Тальвавтыном — время тянуть.
Кивнув, бабушка Вааль выскользнула из яранги. Подождав с полчаса, я вышел наружу. Спускалась ночь. Собственно, ночей уже не было. Солнце ненадолго скрывалось за гребни сопок, долина погружалась в светлые сумерки, туман клубился в распадках, холодный воздух наполнял долину.
Громко шумел поток, дымя туманом. Лишь несколько яранг курились синеватыми дымками. Там пили последний чай. Спала и одинокая яранга бабушки Вааль. Вельвеля не было видно — он убрался в ярангу поближе к Илье. Меня охватила тревога. Удастся ли старику обмануть бдительность стража? Уцелеет ли Илья, ускользая от погони?
Я улегся в пологе не раздеваясь. Долго не мог уснуть: одолевали мрачные предчувствия. Главное стойбище Пусто-лежащей земли было накануне мятежа, и предотвратить его я не мог.
Незаметно я уснул. Не знаю, сколько времени спал. Меня разбудили громкие голоса в яранге. Кто-то приподнял замшу и заглянул в мой полог. Я притворился спящим. Спросонья я не понимал, о чем идет разговор, но узнал гортанный голос Экельхута, злые реплики Рыжего Чукчи, недовольное бормотание Тальвавтына. Взволнованно переговариваясь, мужчины вышли из яранги.
“Неужели Илью поймали? Может быть, ему нужна помощь?”
Я выскочил из яранги. Солнце уже показалось из-за гор. Наступало утро. У яранги бабушки Вааль толпились люди, возбужденно размахивая руками. Через речку вброд переправлялись на ту сторону трое с винчестерами за плечами: Рыжий Чукча, Вельвель и его угрюмый товарищ.