Читать интересную книгу ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО - Вадим Белоцерковский

Когда набралась приличная группа эмигрантских семей, желавших ехать в Америку, сотрудники «Хаяса» посадили нас в поезд, шедший в Рим. Днем мы ехали через Альпы, не отрывались от окон, но по Италии проезжали ночью и в Рим прибыли утром.

Рим поразил полным контрастом с Веной. Вышли мы на привокзальную площадь, и сразу почувствовали вокруг легкую и светлую атмосферу, что-то похожее на Грузию. В Риме были такие же, как и в Вене, изобильные витрины, а люди были одеты, пожалуй, даже лучше, ярче, но все вокруг было как-то проще, раскованнее, даже по-родному безалаберно. Живее были лица, громче речь, много толчеи, хватало и мусора. Ну и тепло и солнечно было, как весной, хотя на дворе стоял ноябрь. И это первое общее ощущение простоты, открытости, теплоты не ослабло со временем. Но и в Италии сохранялась пелена отчужденности, хотя она ощущалась там не столь болезненно, как в Австрии.

При выходе с вокзала в город произошел поразительный инцидент. Мы увидели вокруг много полиции и полицейских автобусов, и встречавшие нас служащие римского «Хаяса» объяснили, что в городе забастовка транспорта, и поэтому мы должны подождать, пока приедет хаясовский автобус. И тут я вдруг услышал, как приехавшие с нами эмигранты начали возмущаться: «С жиру бесятся! Коммунисты все! Злоупотребляют свободой, их бы в Советский Союз!» и т. п. Я что-то сказал, если бы, мол, они не бастовали, то и жили бы как в СССР, но на меня посмотрели с удивлением, как на дурачка. В мое сердце тогда закрался ужас. В России все стенали: нет свободы! а тут — «злоупотребляют свободой»! И это только сойдя с поезда и ничего не зная о стране, о положении и требованиях забастовщиков! Комментировать такое я просто не в состоянии, тут бездна открылась, бездна эгоизма, от которого гибнет Россия!

В Риме мы прожили 11 месяцев — огромное время, и Италия стала моей второй родиной. Когда я попадаю в Италию, то испытываю настоящую ностальгию.

Первую неделю мы, как и в Вене, жили в пансионате, а потом, закончив оформление в «Хаясе», переехали в квартиру, где еще жили Штейны. Квартира их находилась в маленьком рабочем предместье Рима — Витинии. Великолепная была двухкомнатная квартира, с большими светлыми комнатами, балконом, большой кухней и ванной. От «Хаяса» мы получили деньги на оплату квартиры плюс деньги на питание. Потом мы поняли, что по западным меркам это было немного, но нам вполне хватало. Питались мы лучше, чем в Москве. Кроме того, для эмигрантов были организованы бесплатные курсы английского языка.

В Нью-Йорке, где я начал работать на «Свободе», я стал вести серию передач «Первые впечатления», и, естественно, одними из первых были передачи об Италии. Приведу здесь в сокращении текст передачи, которую я назвал: «Италия и итальянки».

«На мой взгляд, кроме общего благорасположения итальянцев, есть и еще одна серьезная причина, почему так приятно жить в Италии — это обилие красивых женщин, умеющих к тому же красиво одеваться и красиво себя держать. Я бы даже сказал, что в Италии слишком много красивых женщин, если бы тут имело смысл понятие «слишком». Может быть, строго говоря, по-настоящему красивых женщин в Италии не так уж много, как кажется, но я не признаю в этом деле «строгого суда». По мне самая волнующая красота — именно «кажущаяся»...

Интересно, что если мужчины в Италии держатся очень просто и мягко, то женщины заметно более строги. Но в этой их строгости нет и следа чванства или этакого презрительного, кислого взгляда на мир и на людей, характерного порой для красивых женщин там, где их мало. Когда с каким-нибудь вопросом обращаешься к итальянке, хоть самой раскрасивой, она не смотрит на тебя надменно, а улыбается так же душевно и доверчиво, как и итальянские мужчины.

И как итальянки танцуют! Дух захватывает, сколько остроты, выразительности, свободы! Чтобы так танцевать, надо так жить. Танцевать, что называется, с пеленок. И в известном смысле, видимо, так оно и есть. На первом этаже дома, в котором мы жили, размещалась начальная школа. Двери ее были постоянно распахнуты. Однажды, помню, я заглянул внутрь во время перемены, привлеченный веселой музыкой и топотом. Оказалось — вся школа плясала! Начиная от малышей-первоклассников. Просто так, от избытка сил и хорошего настроения. И вместе с учениками танцевали их учительницы. Две молодые, очаровательные и гордые итальянки. Я работал в свое время учителем и хорошо понимаю, что все это значит.

Между прочим, эти две молодые учительницы приезжали в школу на своих маленьких, вертких «фиатах». И если одна из них была в брюках, то другая обязательно в мини. Я недоумевал: сговариваются они, что ли? Часто они уезжали из школы на больших машинах, за рулем которых сидели мужчины.

Италия давно уже стала автомобильной страной, и итальянцы любят проводить свидания в своих машинах. Если бы не это обстоятельство, то влюбленных парочек на улицах Италии было бы, наверное, больше, чем одиноких прохожих.

Запомнилась мне в этой связи живописная символическая картина. Сразу за нашей Витинией, раскинувшейся на гряде высоких холмов, пролегала долина небольшой речушки. Внизу, у подножия этих холмов, сохранилась старая, времен Второй мировой войны, созданная фашистами фортификационная линия. Всюду угадывались следы окопов, склоны холмов были утыканы вросшими в землю массивными дотами, каких я не видел и под Москвой, — каждый с метровыми железобетонными стенами и парой черных амбразур. Издали эти доты напоминали проломленные черепа. Во многих из них зияли трещины и дыры, образовавшиеся, видимо, в результате попадания снарядов огромной силы. И мерещилось, что внутри их обязательно должны тлеть кости и черепа убитых солдат.

С противоположной стороны долины к реке спускались открытые пологие холмы, и тоже легко было себе представить, как страшно было наступать американцам с этих холмов под огнем многочисленных дотов. Но теперь в них живут летучие мыши, которые в сумерках носятся над улочками и дворами Витинии. А на доты в любой день и в любое время года, задолго до сумерек, наступают легковые машины итальянцев из Рима и окрестностей! По гребню холмов проходило шоссе, и машины съезжали с него прямо на траву. Медленно, переваливаясь, как танки, и маскируясь в складках местности, ползли они вниз по склонам — на Витинию. И вдруг замирали кто где, словно подбитые невидимыми снарядами. К вечеру, особенно по воскресным дням, все склоны были уже усеяны такими «подбитыми» машинами. А доты, забытые, никому не нужные, казалось, с немым отчаянием смотрели на них пустыми, черными глазницами своих бойниц.

Стекла машин, правда, тоже были черны, но то была уже совсем другая чернота — живая, сродни той, что жила в прекрасных глазах прекрасных итальянок».

Вслед за первыми впечатлениями со временем пришло более детальное знакомство с Италией, и стало ясно, что в Италии много бедности. На окраинах больших городов, в маленьких городках и в сельской местности дома стояли хоть и живописные, но облупившиеся, словно их никогда не ремонтировали.

Особенно поразила бедностью южная Италия. В Неаполе я впервые увидел трущобы: кварталы грязных, разваливающихся домов с уже совершенно нищими жителями. Забегая вперед, скажу, что потом, живя в Германии, я много раз оказывался в южной Италии, в том числе и на Сицилии, где трущоб в городах особенно много, и положение не менялось. Рыночная система не действует! Северная Италия — развитая страна, а южная — «развивающаяся», т. е. стоящая на месте. Сейчас, как известно, дело дошло до того, что в северной Италии создалась партия, которая выступает за отделение южной Италии. Чтобы не висела на ногах. Это вместо популярной борьбы за сохранение «территориальной целостности»!

Вопиющая бедность южной Италии — серьезный вопрос для российских апологетов рыночной экономики на капиталистической основе. Ответа на него я от них не слышу. Они предпочитают этот вопрос обходить, не замечать.

Напомню также, что в южной Италии до 60-х годов XIX века удерживался феодальный режим. Как в России, но без крепостного рабовладельчества.

Пожив в Италии, я обнаружил и еще один негативный момент, характерный для страны, не очень уж давно вышедшей из феодализма, — присутствие в сервисе и торговле людей с лакейской психологией. Больше всего их в местах интенсивного туризма. Они точно определяют степень состоятельности туриста и соответственно к нему относятся: перед богатым сгибаются, бедному могут и нахамить. И тех и других ловко обсчитывают. В Германии, Англии, Америке среди местного населения такого лакейства почти не встречается.

В южной Италии процветает и изощренное уличное воровство. В Сицилии два подростка пытались ворваться к нам в машину и увести сумку жены во время остановки у светофора. У наших знакомых вырвали сумку с деньгами и документами прямо в аэропорту. Машину в южной Италии рекомендуют даже не запирать, чтобы хотя бы не взламывали двери ради похищения радиоприемника и оставленных в машине вещей.