Читать интересную книгу ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО - Вадим Белоцерковский

— Но ведь были и другие евреи, — возразил я и привел другой набор: Пастернак, Мандельштам, Гроссман...

— Их вы не трогайте! — возмутилась графиня. — Это люди р-р-русской культуры! Это фактически русские люди!

— То есть все, что дерьмо, то — наше, так? а что хорошее — то ваше? — поинтересовался я. И в итоге приглашения работать в ее газете, разумеется, не получил. О чем, между прочим, нисколечко не сожалел.

Но, слава богу, Шаховская не отменила интервью со мной, которое до нашей беседы поручила сделать сопровождавшему ее сотруднику газеты, некоему Шалдырвану.

Господин Шалдырван был в Гражданскую войну офицером белой армии, бежал с ее остатками в Константинополь. Он выглядел очень симпатичным человеком, и мы долго за полночь, по-русски, разговаривали с ним о судьбе России, и он рассказал мне, между прочим, впечатляющий эпизод, как в Гражданскую войну они, белые, взяли в плен комиссара, который все время поносил их во время допроса, и офицеры решили сжечь его. Обложили соломой и подожгли. «Так он и тут не перестал ругаться и предрекать нам погибель!». Рассказал он это к тому, какие, мол, страшные фанатики были среди большевиков.

Вскоре в «Русской мысли» вышло интервью со мной, и оно сыграло великую роль в моей судьбе на Западе. Мне неожиданно позвонил Иржи Пеликан. Я мечтал как-то связаться с чехословацкой эмиграцией 68-го года, но не знал, как это сделать, и тут вдруг гора сама пришла ко мне!

Иржи Пеликан объяснил, что прочел мое интервью и нашел, что мои взгляды очень сходятся с их — активистов Пражской весны — взглядами, и пригласил меня встретиться. Так началось спасительное для меня вхождение в чехословацкую эмиграцию, которой я обязан всем, чего мне удалось достичь на Западе, и тем, что я смог выжить в условиях эмиграции русской.

Напомню, кем был Иржи Пеликан. В 1948 году молодым коммунистом он участвовал в свержении «буржуазного» правительства и установлении власти коммунистов. Между прочим, из всех стран Восточной Европы только в Чехословакии это действо было поддержано весьма широкими слоями населения и прошло без вмешательства советских сил и без жертв. Велики были популярность коммунистов и уважение к Советскому Союзу. Это факт, признаваемый всеми серьезными западными историками.

Позже, в годы правления Новотного, Пеликан возглавлял Молодежный союз Чехословакии, а затем стал директором Государственного радио и телевидения, которые под его руководством блистательно разоблачали просоветский режим в республике и пропагандировали демократические реформы — «социализм с человеческим лицом». Взять хотя бы знаменитую передачу, когда в студию ТВ заманили бывших следователей ГБ и столкнули их лицом к лицу с выжившими жертвам их «правозащитной» деятельности. Это «ток-шоу» ретранслировалось по всей Европе! В Кремле Пеликана и его команду ненавидели особенно свирепо, и когда стала надвигаться угроза вторжения, Дубчек отправил Пеликана послом в Италию. «Тебе надо уехать, — сказал ему Дубчек. — В Москве на тебя очень сердиты!». Так Пеликан оказался в Италии и остался там после вторжения. Хорошо владея итальянским языком, он вступил в местную социалистическую партию, стал членом ее руководства и был избран от нее в Европейский парламент. Карьера, немыслимая для российского эмигранта. Но главным делом Пеликана в эмиграции было издание журнала «Листы» на чешском языке. Этот журнал был продолжением знаменитого еженедельника «Литерарны листы», сыгравшего, как и телевидение, огромную роль в 68-м году.

Сравнительно недавно Пеликан умер, от рака. Я до сих пор не могу к этому привыкнуть. Ирка, как звали его друзья-чехи, был очень веселым, даже озорным и в то же время очень деловым человеком. Был добрым без навязчивости и принципиальным без аффектации. Идеям демократического социализма он оставался верен до конца. Приход к власти в Чехословакии в 89-м году буржуазного правительства принял со спокойным мужеством, как и подобает настоящему демократу. Продолжал издавать «Листы», часто бывал в стране, но жить остался в Италии, в Риме. Большинство деятелей Пражской весны так же, как и Пеликан, сохранили верность своим идеалам и не вернулись в Чехию и Словакию на постоянное жительство.

Весной 73-го года, когда я появился в квартире Пеликана, в доме, располагавшемся почти в центре Рима на шумной, живой площади Виа Делла Ротонда, он пригласил меня поужинать в ресторане, размещавшемся в его доме. Его жена, известная чешская актриса, была в это время на гастролях в Австрии. По внешности Пеликан широтой лица немного напоминал советского ответственного работника, но выдавали его глаза: они были веселыми до хулиганства. О чем мы с ним тогда говорили, уже не помню. Но главным итогом было приглашение Пеликана приехать на учредительный конгресс создававшегося тогда международного движения «Третий путь», в организации которого политэмигранты из ЧССР сыграли, видимо, важную роль. И большинство из них должны были на том конгрессе присутствовать. О чем еще можно было мечтать: и «Третий путь», и герои Пражской весны!

Конгресс должен был состояться летом 73-го года в Западной Германии, недалеко от Боденского озера и австрийской границы, около знаменитого своей красотой пограничного городка Линдау, расположенного на острове. Пеликан предложил было оплатить мой билет (отдашь, мол, когда устроишься на работу, — я даже не заметил, как мы с ним перешли на «ты»!), но оказалось, что время проведения конгресса почти совпадало с приглашением для «интервью» на «Свободе» в Мюнхен, от которого недалеко было и до Линдау.

С той поры дружба и сотрудничество с Пеликаном не прерывались в течение всей эмиграции. Мы встречались с ним на различных конгрессах, на которые он меня приглашал, он не раз приезжал в Мюнхен, а я — в Рим, публиковал Пеликан мои статьи у себя в «Листах» (или в их немецкой версии), а я передавал по «Свободе» интервью с ним в своих программах, помогал он мне издавать мои книги, устраивал мои статьи в западных газетах и журналах, написал предисловие к немецкому изданию «Самоуправления», наконец, перезнакомил меня со всеми чехами — всего не упомнишь.

Мне стыдно признаться, но я только один раз был на Западе в стриптиз-клубе, и этому единственному посещению я обязан опять же Пеликану! В клубах этих, как известно, посетителей развлекают и заодно «выставляют» очаровательные женщины (которых, однако, нельзя приглашать на свидания!). Такая дама подсела и ко мне — на каком языке я разговариваю и т. д. Я жался, смущался, тогда Пеликан что-то сказал ей на ухо, и дама тут же оставила меня. «Что ты сказал ей?» — удивился я. «Сказал, что у тебя нет денег!» — рассмеялся Пеликан.

Оказалось, что Пеликан — мир тесен! — прекрасно знал в Праге моего тестя Ерофеева. И рассказал мне развеселую историю про него. Ерофеев в дни вторжения был отозван из Чехословакии (с поста секретаря МОЖа). Чехи, рассказывал Пеликан, шутили, что его сняли за то, что он допустил Пражскую весну. «Но твой тесть, как ты, наверное, знаешь, был большим бабником и накупил несколько чемоданов тряпок в подарок своим девочкам в Москве, оставил эти чемоданы в советском посольстве, и пошел в город по каким-то последним делам. А в посольстве тем временем разместили отдыхать советских солдат, и когда они отдохнули и ушли, то прихватили с собой все чемоданы Ерофеева!».

Рассказал он мне и грустную историю, косвенно тоже связанную с Ерофеевым. Секретарем у него работала красавица-чешка, которая по совместительству была и агентом КГБ. Она с Ерофеевым часто бывала в Москве и как-то познакомилась там с Сергеем Антоновым, рецензировавшим, если помнит читатель, мой сборник, угробленный потом в «Советском писателе», и Антонов влюбился в нее до потери сознания, до всяческих трагедий. Как видите, опять «теснота мира» и переплетение линий.

Конгресс движения «Третий путь» проходил в местечке Эссератсвайлер около поселка Ахберг под Линдау. Он собрал около 500 участников из многих стран Европы и США. Костяк участников составляли выходцы из движения антропософов, из левых партий, а также преподаватели рудольф-штейнеровских школ (или «вальдорфшуле», о которых я уже упоминал в шестой главе), но остроту вносили активисты Пражской весны. Из русской эмиграции я был на конгрессе один.

Тогда я впервые увидел Германию и был очарован ею, особенно селами и маленькими городками. Уже когда самолет, на котором я летел, начал снижаться, подлетая к Мюнхену, стало видно, насколько выше материальный уровень жизни в этой стране по сравнению с Италией. Бело-красные дома поселков, деревень утопали в зелени, и поля были аккуратно возделаны, разбиты на квадраты разного цвета, прорезаны аккуратными автомобильными дорогами. Впервые (это когда я уже ехал на автобусе в Ахберг) я увидел в деревнях цветы не только на окнах домов, но и на окнах коровников! Везде и всюду, во всех деревнях и коровниках. И какие пышные цветы!